- Жаль. Ладно, Дюхон, прости, что побеспокоил. Буду пробовать через своих людей. Но ведь сдадут, суки, как пить дать сдадут. Все куплены! Ладно, попробую прорваться.
Я смотрел в окно, как он выходит из дому и садится в машину, такой ладный, стройный, легкий, спортивный. Такой невыносимо удачливый. Во мне не было ничего, кроме стыда за собственную слабость и за подлость, которую я только что совершил.
А через неделю я узнал, что Борьку арестовали. Я знал, что все из-за меня. Если бы я позвонил Мусе в Екатеринбург, она связалась бы с кем нужно, и на следующий день у Борьки был бы новенький загранпаспорт. И он уехал бы за границу и жил бы там припеваючи. Мне было стыдно. Я сожалел о том, что сделал. Больше всего на свете я хотел бы, чтобы этого эпизода не было в моей жизни.
Но он был.
Спустя несколько месяцев Борьку выпустили, но за это время ушлые недруги вкупе в друзьями и близкими успели отнять у него все. И если взрослый умный Борька отнесся к этому хоть и болезненно, но здраво, понимая, что все, что легко наживается, легко и теряется, то его сынок воспринял утрату благосостояния далеко не философски. Еще бы, с восемнадцати лет он разъезжал по Москве на подаренном папой автомобиле, притом отнюдь не на отечественном и даже не на подержанном. У него было столько карманных денег, что хватало на самый роскошный образ юношеской жизни, включая и наркотики. И собственная квартира у Володьки тоже была. Все эти блага вкупе позволяли ему делать все, что заблагорассудится, не находясь при этом под жестким контролем предков. И вдруг все кончилось. Ни машины, ни отдельной квартиры, ни денег, ни свободы, ибо жить приходится отныне вместе с отцом. И мать его бросила, не взяла с собой в красивую обеспеченную заграничную жизнь. Может, был бы он поумнее, подобрее и не употреблял наркотики, мать не отказалась бы от него, но такая простая мысль в голову Вовке, конечно, не пришла. Не воевал бы его отец с конкурентами, делился бы щедро, с кем надо, и не подсиживал бы его никто, не сдал бы правоохранительным органам. Но и это было слишком сложной мыслью для сына Борьки Викулова. Ему бы найти отправную точку попроще. Кто виноват? Да тот, кто не помог папе смотаться за рубеж, подальше от ареста. А кто не помог? Не турагентство, у которого три дня - предел возможностей. Не папины партнеры по бизнесу, которые, естественно, немедленно сообщили куда надо, что Викулов собирается когти рвать из России. Дядя Андрюша Корин виноват. К нему папа обратился как к последней надежде, а Корин подвел. Оно и понятно, на турагентство не наедешь, к бизнесменам не подберешься, а сердце требует мести точно так же, как организм требует очередную дозу. Только вот с дозами нынче стало проблематично, денег-то отец дает совсем немного, ни на что не хватает. И Корин - самый удобный претендент на роль жертвы. Один, никакой тебе охраны, никакого оружия, к тому же еще и не помнит ни хрена, стало быть, и в голове у него нет, что отец и сын Викуловы могут иметь к нему хоть какие-то претензии. Случись что - этот гад Корин даже под пытками не скажет, что Володя Викулов имеет основания ему мстить. Не скажет, потому что не знает этого. Не помнит. Как все удачно...
А Борька, узнав о моей амнезии, приезжал ко мне в санаторий и разговаривал со мной, как ни в чем не бывало. Даже не напомнил мне о том, что обращался за помощью. Даже не намекнул на то, что надеялся на меня, а я надежд не оправдал. Он промолчал. И тем самым раздавил меня, как мерзкого вонючего клопа.
Я был отвратителен сам себе. И самыми счастливыми в моей жизни были те пять месяцев, в течение которых я не помнил о своем мерзком поступке и о своих гнусных мыслях. Мне было плохо, и поэтому я пожелал Борьке зла. Зло свершилось, Борька прошел через ад, но он может быть счастливым и обязательно будет, потому что у Борьки всегда все получается. То ли потому, что он не умеет стыдиться собственных поступков, то ли оттого, что не делает ничего такого, за что ему потом было бы стыдно. А я умею и, что самое ужасное, делаю. И я уже никогда не смогу быть по-настоящему счастливым.
Да, зло свершилось. Только обрушилось оно не на Борьку, а на меня самого. Если бы я не сделал того, что сделал, у меня не было бы потребности все забыть. И не было бы никакой амнезии. И никто бы не смог ею воспользоваться.
И я не оказался бы в положении человека, вынужденного лопатой грести чужую ложь и притворяться. Если только я дам понять, что память вернулась, я подпишу себе смертный приговор. И, кроме меня, есть еще один человек, который знает правду, - это Елена. Отныне и навсегда я от нее полностью зависим. Да, сегодня я ее люблю, сегодня никого нет на свете дороже для меня, но если завтра, или послезавтра, или через полгода я охладею к ней, я и тут вынужден буду лгать и притворяться, чтобы не обидеть ее, не рассердить. Иначе она может все рассказать.
Господи, в какой же капкан я себя загнал! А все потому, что хотел быть Золотым Червонцем, который всем нравится. Я предал собственную душу, я счел свою личность недостойной уважения и любви, я корежил себя в угоду страху перед тем, что обо мне подумают, не скажут ли обо мне плохо, не перестанут ли ко мне хорошо относиться. Ну и чего я добился? Я стал Золотым Червонцем, от вида которого меня тошнит. Сверкающим Золотым Червонцем в выгребной яме. Я вырастил сад, засаженный зловонными гниющими растениями, и вынужден отныне жить в нем до конца. Потому что выбор у меня простой: или жить в этом отвратительном смрадном саду, или не жить вообще.
* * *
Я бежал по дороге, ведущей из поселка в деревню. Бежал, что было сил. Я понимал, что времени у меня совсем мало и мне непременно нужно успеть найти Марию и спросить ее...
Вот знакомая улица, вот дом, в который я приходил каждый день.
- Мария! - закричал я что было сил.
Время утекало с невероятной скоростью, его оставалось все меньше и меньше, но обязательно нужно было задать свой вопрос и получить ответ.
- Мария!
Она стояла на крыльце и улыбалась, как будто ждала меня.
- Мария! - я с трудом перевел дыхание. - Вы говорили, что бог всемогущ и нет на свете ничего того, что он не создал бы по своей воле. Есть бог, но нет дьявола. Есть рай, но нет ада. Тогда почему он создал смерть? Зачем нужна смерть, если жизнь так прекрасна, даже когда она невыносимо тяжела? Любая жизнь, даже самая страшная, лучше смерти. Так зачем он создал смерть? Чтобы заставить нас страдать?
- Нет, голубчик. Богу не нужно, чтобы вы страдали. Страдание - это ваш собственный выбор. Люди сами решают, что в данный момент жизни при данных обстоятельствах они должны страдать. Они могут этого не делать. Они не обязаны.
- Тогда зачем же, Мария? Зачем бог создал смерть? Скажи мне, я должен понять.
- Бог создал смерть единственно для того, чтобы люди научились любить и ценить жизнь. Только в сравнении со смертью вы постигаете красоту и очарование жизни. Люди ничему не верят на слово, они во всем должны убедиться на опыте. Чтобы понять, что лед холодный, они должны сунуть руку в огонь и узнать, что такое "горячее". Чтобы научиться любить и ценить жизнь во всех ее проявлениях, люди должны видеть смерть. Видите, голубчик, как все просто. А теперь попрощаемся. Вам пора.
Отведенное мне время таяло, как снег под лучами солнца. Осталось всего несколько снежинок, и их хватило ровно на то, чтобы увидеть, как стоящая на крыльце Мария машет мне рукой и улыбается. Улыбается ласково и немного грустно.
