она уехала от меня навсегда.
— Я не позволю ему тебя убить, и он это знает. Возможно, поэтому он и выбрал меня — как нечто новое, непонятное ему, подлежащее изучению. Мой отец заинтересовал его тем, что любил только себя. Я, пожалуй, приглянулась тем, что люблю кого-то больше себя.
— А мое мнение хоть какое-то значение имеет?
— Имеет, конечно, и я тебя понимаю… На твоем месте я бы на это не согласилась. Поэтому я вынуждена просить тебя… Ник, ты — все, что от нас осталось, и я хочу, чтобы ты жил! Я виновата в том, что со мной произошло…
— Перестань.
— Я виновата! — настаивала она, все больше нервничая. Ее взгляд постоянно метался от меня к трещинам на стене и обратно. — Ты предупреждал меня, ты был прав во всем… Это я не хотела слушать, я все испортила, родной! А ты живи, пожалуйста… Я не смогу смириться с тем, что ты умрешь из-за меня! Я тут тоже тогда умру!
— Рэдж, не надо…
— Иначе уже не будет. Я буду жить там, только если выживешь ты, или я прямо здесь и умру! Пожалуйста, Ник, я тебя умоляю…
Нашему невидимому зрителю надоело ждать, стекло затрещало снова. Я не обернулся, просто услышал за спиной отчетливый шум воды, и мне этого было достаточно.
А вот Рэдж все видела, она дышала чаще, ее состояние было похоже на паническую атаку. Моя смерть действительно пугала ее больше собственной.
— Я все отдам! — пообещала она, зачем-то прижимая обе руки к ребрам. — Я все сделаю, можно считать, что сделка заключена! Я согласна!
— Рэдж!
— Беги! — взмолилась она. — И помни: я тебя люблю!
Она знала, что я ее не оставлю. Но знала она и способ заставить меня двинуться с места — это же Рэдж, ей все про меня известно. Она покинула меня первой, убежала, скрылась, и очень скоро я потерял ее из виду. Сколько бы я ни кричал, сколько бы ни умолял, все было бесполезно.
Она не могла быть уверена, что после этого я не останусь из чистого упрямства, и вместе с тем могла. Потому что такое упрямство было бы слишком тупым, и оно стало бы предательством, а с любимыми так не поступают. Мне действительно предстояло позабыть про собственные интересы, не думать о том, хочу я жить или нет, смогу ли. Рэдж просила, чтобы я вернулся во внешний мир, и я должен был сделать это ради нее.
Главное тут — не думать, что мной манипулировали с самого начала. И если бы я не полез во всю эту историю, призрак не заставил бы Рэдж принять решение, которое, вероятнее всего, будет стоить ей жизни.
* * *
Он обманул нас. Но кому ты будешь предъявлять претензии, если обидчик твой — целый мир?
Точнее, обманул он только Рэдж. Мне этот мир ничего не обещал и ничего не поручал. Это Рэдж была уверена, что, если она выполнит какие-то там ранее поставленные условия, я обрету свободу. Ее вера передалась и мне, так что, убегая от перекрестка, я был убежден, что найду выход.
Ага, десять раз! Я только убедился, что лабиринты эти бесконечны. Здесь были коридоры, перекрестки, какие-то залы, пещеры, тупики даже… Я не задерживался нигде. Сначала я еще верил, что мир-призрак меня куда-то выведет. А потом, когда стало ясно, что он надо мной издевается, я попросту боялся остановиться, чтобы меня не нагнало отчаяние.
Это отчаяние было приманено не страхом, а злостью. Мне казалось, что я подвожу Рэдж, и конечно, меня бесило то, что этот мир не следует своим же условиям. Он же сам через мою жену передал мне послание! Мол, выполняй правила, и все у тебя будет ништяк. Ну и где это? Конечно, никакого свода правил по-прежнему не было. Но пока я делал все, чего от меня требовали, разве нет? И Рэдж тоже делала. Ну и дальше что?
Хотя…
Среди разгоревшейся ярости мелькнула новая мысль, открытие, которое заставило меня застыть на месте. В этот миг я оказался в большом зале, почти полностью заставленном огромными осколками стекла. Казалось, что кто-то кропотливо собирал куски разрушенных тоннелей и тянул этот хлам сюда, хотя непонятно зачем. И вот этот блеск грязного мутного стекла напомнил мне о первом послании, которое я получил от Рэдж.
Не принимай даров. Так она, кажется, написала… Из трех ее посланий два мне показались более-менее понятными. Я один, и никому доверять нельзя — это уже стало очевидным. Ну и правила игры, хочешь не хочешь, а будь любезен соблюдать, потому что вы с соперником в принципиально разных весовых категориях.
Но первое послание оказалось настолько странным, что я отстранился от него, отодвинул на задний план, сделал вид, что оно не имеет значения. Что, если это было ошибкой? Что, если это и было правило игры?
Тогда я его нарушил. Потому что я все-таки принял дар, пусть и не прося никого о нем. Мне предложили — и я принял. Разве не то же самое произошло
