высокая берёза, и Эйден так долго рассматривал её, что я уже стала гадать, видел ли он её раньше. Я воспользовалась моментом и, пока Эйден собирался с мыслями, остановилась, переводя дыхание. Заодно я осмотрела рану на руке: кровотечение, к счастью, замедлилось, но тут нужно будет наложить швы. Я испытывала лёгкое головокружение и усталость, но была готова идти дальше.
Он ступил на узкую тропинку рядом с неглубоким оврагом. Миновав с полдесятка деревьев, она расширилась и привела нас к поляне. Лес Дремучей Долины больше напоминал беспорядочное нагромождение деревьев и корней, и встретить в нём поляну было удивительно. Большая часть земли принадлежала Национальному тресту [26], но трест продавал некоторые участки земли застройщикам в целях создания в Бишоптауне дополнительного жилья. Эти решения треста вызывали некоторый протест, но большинству горожан на лес было наплевать — он не был приятным местом. Лес был тёмным, заросшим, и от прогулки по нему вам легко могло стать немного не по себе. В общем, тут не гуляли с собаками и не бегали по утрам.
Эйден пошёл по поляне, и я последовала за ним, еле удержавшись на ногах на чём-то гладком и скользком. Я обернулась посмотреть, что это — похоже, здесь срубили несколько деревьев, и я поскользнулась на оставшемся от них пне. Я ускорила шаг, стараясь догнать Эйдена, который теперь, судя по всему, точно знал, куда идти. Что бы за место это ни было, оно было ему знакомо, и он уверенно передвигался по поляне.
Поддерживая руками живот, я продолжила путь к центру поляны, молясь про себя, чтобы ребёнок внутри меня ещё какое-то время оставался на месте. Я уже подвергла этого ребёнка суровому испытанию, но мне нужно было избавиться от этих мыслей и наблюдать за Эйденом. Он вдруг стал действовать как-то странно — казалось, он просто ворошит ногами листья, хотя после борьбы в доме Барраттов стоило ожидать чего-то совсем другого. Сначала я подумала, а не сошёл ли он с ума окончательно, потом мой рассудок, приближавшийся к состоянию паранойи, подкинул мысль о том, что это было чем-то вроде сигнала и похититель Эйдена вот-вот выйдет из-за деревьев с мачете в руках и вырежет ребёнка у меня из живота. Но всё оказалось совсем не так. Эйден очищал от листьев некое подобие двери, уходящей прямо в землю, — теперь я видела, что оно слегка выдаётся из земли. Она был где-то около метра высотой, врытая в небольшой естественный склон. Я подошла к Эйдену, чтобы помочь ему убрать от двери листву, ветки и грязь.
— Не хотел, чтоб кто-нибудь увидел.
Я отшатнулась, мои руки дрожали: я впервые услышала, как говорит мой сын. Впервые я услышала его голос — тот голос, которым он просто разговаривал, а не тот странно-высокий, которым пел.
Голос у него был как у обыкновенного подростка, и я чуть не упала на колени. Да, я уже воспринимала Эйдена не как того маленького мальчика, которого у меня отняли десять лет назад, но из-за его хрупкого телосложения я ещё не могла свыкнуться с тем, что ему шестнадцать. А тут он заговорил, и по голосу это был уже почти взрослый мужчина. Голос не был низким, но он явно принадлежал не ребёнку.
Глупо замерев, я стояла возле странной двери, то открывая, то закрывая рот. Хотелось, чтобы он сказал что-нибудь ещё, но лучше было не пугать его лишний раз. Он был в каком-то трансе, и я боялась, что если заговорю, то разрушу магию, посетившую той ночью этот безмолвный лес — единственным звуком был шорох листьев, от которых Эйден очищал вход. Покончив с этим, он нажал на ручку и толкнул дверь.
— Ещё открыто.
На этот раз я ухватилась за его слова и зафиксировала их у себя в памяти. Тепло разлилось по моему телу, а сердце радостно забилось, ведь я долго ждала, так жаждала услышать его голос.
Ему потребовалось приложить некоторое усилие, но в итоге петли скрипнули и дверь отворилась, блеснув металлической поверхностью в лунном свете. Я заметила, что пользовались ею довольно часто. Вот что это было. Вот что рисовал Эйден на сеансах у врача. То самое тёмное-серое из его ночных кошмаров. За дверью скрывалось помещение, в котором Эйдена держали десять лет. Я попыталась успокоить дыхание.
Вниз уходили ступеньки, выдолбленные прямо в склоне холма. Шагнув вниз, я поняла, что маленькая металлическая дверь не так уж мала, и я, пригнув голову, вполне смогла пройти за Эйденом через небольшой проём. Я действовала осторожно и не касалась ручки двери — теперь это было важно. Именно здесь все части этой головоломки соберутся вместе, и справедливость восторжествует.
— Не закрывай.
«Конечно, не буду», — подумала я. Эта дверь больше никогда не закроется.
За дверью открывался узкий проход вниз с несколькими цементными ступенями. У меня было сильное желание упереться руками в цементные стены прохода, чтобы не терять равновесия в темноте, но я удержалась. Нужно соблюдать осторожность, чтобы не уничтожить ни одну возможную улику. У нижней ступени обнаружилась вторая дверь — она была распахнута, и дверной проём зиял чернотой, как отсутствующий зуб. Очевидно, покидали это убежище в спешке. Едва я подошла ко второй двери, в ноздри ударил зловонный запах.
Эйден щёлкнул выключателем, но ничего не произошло. Тогда он пошарил где-то в прихожей и снял что-то с крючка. Я услышала глухой металлический щелчок, и помещение вдруг залил яркий свет, а я вздрогнула и поморщилась от неожиданной вспышки. Эйден вошёл в комнату, включил фонарь и пошёл по каморке, зажигая ещё несколько фонарей поменьше. Теперь, когда света стало больше, я могла рассмотреть место, в которое попала. Я находилась в небольшой комнате — размером примерно с гостиную — которая была разделена на две зоны чем-то похожим на решётку из тяжёлых металлических прутьев, сваренную прямо на месте. В загородке была вырезана дверца, которая была открыта. На земле у распахнутой двери валялись тяжёлая цепь и навесной замок. Внутри клетки располагался небольшой матрас со скомканным одеялом, стопка книг, маленький стол с пластиковым стулом, раковина, миниатюрный холодильник и туалет. Раковина и туалет были похожи на те, какими обычно оборудуют дома на колёсах, с помпой вместо обычного крана.
— Здесь я сплю, — сказал Эйден, указывая на импровизированную кровать.
От увиденного
