Ах, Игорек, Игорек… Вера не знала, что будет с остальными драгоценностями из не праведно нажитого наследства его родителей, но ей было приятно, что хотя бы одна вещь уйдет к хорошему человеку.
НИКА
Лето заканчивалось. Еще одно лето, которое я прожила, так и не увидев моря. Не повалявшись на раскаленном песке. Не отдохнув.
Зато с меня сняли гипс, и я уже была настолько здорова, что через три дня меня обещали выписать За месяц, проведенный в больнице, я съела, наверное, тонну испеченных Анной плюшек, усилиями Николая Григорьевича ознакомилась с творчеством Артуро Переса-Реверте, поправилась благодаря малоподвижному образу жизни на три килограмма и получила странный подарок - кольцо с бриллиантом. Его принесла Алена с невнятными объяснениями насчет того, что так хотел Игорь, и пусть у меня останется память о человеке, который меня спасал. Правда, в моем сознании память о том, кто меня спасал, слабо увязывалась с вычурным, безвкусным и безумно дорогим кольцом, но с покойниками не спорят Если Игорь так хотел, пусть так и будет. Я не стала оставлять кольцо у себя, глупо как-то лежать на больничной койке в ночной сорочке и с бриллиантовым кольцом на руке, и попросила Алену отнести подарок домой, пусть дождется моего возвращения. Вообще после гибели Игоря Алена стала мягче, добрее и, кажется, даже умнее.
Старый Хозяин ухаживал за мной в лучших традициях мелодраматического жанра, превратив чай с плюшками в обязательный утренний ритуал. Пока я не могла самостоятельно сидеть, кормил меня с ложечки, не доверяя медсестрам, и часами читал вслух. Однажды, когда ему показалось, что я уже достаточно окрепла для серьезного разговора, Николай Григорьевич признался, что делал обыск в моей комнате и читал мою электронную почту. Как будто я этого не знала! Мне Анна рассказывала об этом сразу после операции: и о взломе почтового ящика, и о том, что были найдены документы, свидетельствующие о моих деловых контактах с агентством Севочки Огородникова, и сердце у меня еще тогда затрепыхалось в испуге перед неминуемым объяснением. Но никто ничего не спрашивал. И я, честно признаться, начала уже надеяться, что как-то все и рассосется, ан нет, не рассосалось.
- Ника, вы собирались продавать свои вещи, одежду. Почему?
- Деньги нужны, вы же сами понимаете, - как можно беззаботнее ответила я.
- Когда женщина продает свои наряды, это свидетельство катастрофы, а не того, что ей просто нужны деньги. Кого вы пытаетесь обмануть, Ника?
Да, действительно, кого это я пытаюсь обмануть? Старого чекиста, раскрывшего в своей жизни не одну тысячу обманов? Наивная самонадеянная дурочка!
- Николай Григорьевич, не вынуждайте меня говорить не правду. Правду я вам сказать все равно не могу, а откровенно врать не хочется. Могут у меня быть свои маленькие женские секреты? - слукавила я.
- Могут, - согласно кивнул он. - Вам нужно было расплатиться с Огородниковым?
Так, и Севочку сюда приплел. Впрочем, он прав, деньги нужны были именно для этого.
- Да.
- Но вещи вы не продали, значит, вам хватило, - сделал он вывод. - Вы простите, но я заглянул в ваш шкаф и сверился с описанием тех вещей, которые вы предлагали на продажу. Все на месте. Никочка, какие у вас дела с Огородниковым? Я у него спрашивал, но он не сказал, сослался на тайну клиента. Может быть, вы мне скажете? Вы можете не говорить, это ваше право, но тогда я начну сомневаться в вашей искренности. А ведь нам с вами еще долго жить вместе, бог даст, в ближайшее время не помру.
Я поразмышляла несколько секунд и поняла, что Старый Хозяин довольно элегантно загнал меня в угол. Как-то и в самом деле нехорошо получается, когда у человека, живущего с тобой под одной крышей, появляются от тебя тайны, да еще связанные с частным детективным агентством.
Но как же поступить? Столько сил, нервов и денег было потрачено на то, чтобы уберечь Старого Хозяина, и что теперь? Все псу под хвост? Он занервничает, расстроится, выдаст приступ… Или я что-то не так оцениваю? Ведь смог же он остаться в хорошем состоянии, когда меня похитили, даже ясности ума не утратил и руководил процессом моего поиска. Но, возможно, дело в том, что я для Старого Хозяина все-таки "чужая" и мое исчезновение для него - не повод сходить с ума, а Наташенька - "своя", не говоря уж о Павлушеньке, которому она изменяла.
Так что же мне делать? Врать - противно, а кроме того, опасно, потому что можно попасться: Николай Григорьевич вовсе не так доверчив, как я о нем думала. Сказать правду - страшно, потому как опять же опасно, а вдруг моя правдивость слишком дорого обойдется его здоровью?
- Ника, вы не хотите меня расстраивать? - Главный Объект словно мысли мои читал. - Боитесь, что я разволнуюсь и мне станет хуже? Я вам обещаю, что ничего страшного не произойдет. Когда вы пропали, я столько всего передумал, что теперь уже все остальное кажется сущей ерундой. И когда нашел ваш договор с Огородниковым, тоже не самые приятные версии выстроил, но, как видите, пережил в полном здравии. И еще одну вещь хочу вам сказать, Ника. За последние недели я кое-что понял, во всяком случае, главное, важное могу теперь легко отличить от неглавного и неважного. Когда вы пропали, я это отличие ощутил очень явственно. И то, что еще два месяца назад действительно могло довести меня до смертельно опасного сердечного приступа, сегодня покажется мне просто ничтожным и не стоящим беспокойства. Обещаю вам, что восприму ваши слова адекватно.
И я все рассказала Николаю Григорьевичу. И взяла с него честное чекистское слово, что ни Наталья, ни Гомер никогда ничего не узнают.
- Николай Григорьевич, а как же Павел Николаевич и Наталья Сергеевна? Ведь если теперь все знают, что я обращалась к Огородникову и расплачивалась с ним за услуги, то я должна буду как-то это объяснить. Вам я рассказала правду, а им что сказать?
- Это не ваша забота, я сам придумаю, что им сказать. Достаточно того, что я знаю. И могу вам гарантировать, что больше ни одного вопроса об этом вам никто не задаст. - Помолчал немного и добавил:
- Спасибо вам, Никочка. Вы мудрая женщина. И вы были абсолютно правы насчет Наташеньки, тяжесть благодарности оказалась бы ей не по силам.
Больше мы к этому вопросу не возвращались и проводили время в чтении, совместных чаепитиях и мирном ворковании.
И конечно, все это время меня периодически навещал Никотин.
- Детка, благодаря тебе я хоть сына чаще вижу, - повторял он. - Когда бы я еще встречался с ним два-три раза в неделю? А так у меня есть мощный стимул Я не самая глупая женщина на этом свете, но иногда выказываю такие явные признаки отсутствия остроты ума, что потом только диву даюсь. Ведь еще во время самой первой моей встречи с Никотином я обратила внимание на то, что он не болтлив, то есть общается он с удовольствием, но никогда не говорит ничего лишнего.
Не в том смысле, что он умеет хранить чужие и свои секреты, хотя этого, конечно, у него не отнять, а в том, что он не произносит слов зря. За каждым его словом, за каждой фразой стоит определенный смысл и вполне конкретное намерение довести определенную информацию до слушателя. А я эту информацию то и дело мимо ушей пропускала.
Но к этому я еще вернусь. Когда я оклемалась настолько, что могла осмысленно воспринимать информацию, он кратко поведал мне всю эпопею с моим освобождением, но в детали входить отказался категорически, сославшись на то, что это маленькие профессиональные тайны, знать которые мне не обязательно. Я не настаивала, все-таки я женщина, и мне куда интереснее слушать и читать "про любовь" и "про хорошее", чем "про страшное". Итогом же всей этой эпопеи было уголовное дело по факту мошенничества, совершенного с помощью компьютерной техники. По делу проходит наш сосед Кулижников и некий Дмитрий Дмитриевич, у которого по паспорту оказалось совсем другое имя, но я его не запомнила. Да и зачем оно мне? По ходу дела заодно зацепили и приемную комиссию института, куда пытался поступить Вадик Фадеев, и возбудили еще одно уголовное дело, на сей раз о взяточничестве.
Был вопрос, который меня мучил, но я долго стеснялась его задать Наконец набралась смелости и спросила:
- Дядя Назар, а кто платил омоновцам, которые поехали меня спасать? Вы ведь, помнится, говорили, что бесплатно никто сегодня ничего не делает. И если нет уголовного дела или приказа начальника, то за работу надо платить. Так кто?
- Все тебе расскажи, - хмыкнул он. - Не перебьешься?
- Не перебьюсь, - твердо ответила я. - Я должна понимать, кого благодарить за свое спасение.
- Да толку-то с твоей благодарности! - задребезжал Никотин. - Ты мне и Севке Огородникову вон уж сколько времени плов обещаешь, и все никак. Ну скажу я тебе, кто денег дал ребятам заплатить, и что ты с этим делать будешь? Целую очередь на свой плов выстроишь?
