«Шимано Страдис».
– Шимано что?..
– Катушка от удочки, – пояснила Катья.
Парень кивнул.
– Я ему одолжил ее, а завтра поеду на озеро, поэтому…
– Вы хорошо его знаете?
– Кого, Ульфа? Не то чтобы…
– Вы знаете, где он живет? Не здесь же, да?
– Нет-нет, он живет в своем дачном домике.
– Это где?
– Наверху, у Бреккосен.
– Далеко дотуда?
– О да.
– Покажите нам дорогу.
– Что?
Парень удивленно посмотрел на них.
– Сейчас? Но нам нужны колеса. Туда не дойти.
– Тогда побежим, – прошипела Катья, подтолкнув долговязого парня.
82
Под глазами она углем нарисовала черные полосы, как делали индейцы перед охотой, когда солнце только всходило, чтобы лучше видеть добычу. Лидия как кошка бесшумно пробралась между деревьев через заросли вереска и наконец смогла разглядеть вдали маленький коричневый домик. Они с ним больше не друзья. Так что надо быть осторожной. А не как обычная добрая девочка подходить к окну и смотреть смешные мультики. Нет, на этот раз она вышла на охоту. Все органы чувств напряжены. Она против охотника на барсуков. Все по-настоящему. Склонившись над кустом можжевельника, она поднесла к глазам бинокль. Там что-то происходило. Обычно этот дядя сидел спокойно за столом, пил пиво и ел консервы одноразовой вилкой. Его было видно, только если подойти близко к окну. Но не сегодня. Сегодня он ходил туда-сюда по двору. Подошел к припаркованному на лесной тропе квадроциклу. Залез на него и снова спустился на землю, что-то держа в руках. Но что это? Боже мой. Да это ружье. Двустволка. Она быстро переместила бинокль. Попыталась настроить его на клетку, но обзор закрывали два больших дерева. Она припала к земле и стала осторожно красться через болото. Тихая, как мышка. Мягкая, как белка. Опасная, как гремучая змея. На этот раз он от нее не уйдет. Он, наверное, решит, что Лидия – обыкновенная двенадцатилетняя девчонка. Ну что ж, посмотрим. Она ловила форель голыми руками. Смогла убить косулю одним лишь ножом, проведя в засаде много часов, сидя на ветке. У ручья, куда животные всегда приходили на водопой. Однажды зимой, когда в доме закончилась еда, а дедушка Вилли болел, лежа на маленькой кровати у печки, она сама резала домашний скот, хоть и не хотела. Она всем животным дала имена. Дедушка был, конечно, против, они же все равно все умрут – не привязывайся к ним, но Лидия его не послушала. Кроме животных, друзей у нее не было. А даты их убоя были отмечены в календаре у двери. В тот день Лидия приготовила себе перекус. Надела самые теплые ботинки, меховую куртку, взяла термос с горячим напитком. Залезла на дерево и стала ждать. Если этот дядька снова поймает барсука, она ему покажет.
Кто она на самом деле.
Лидия съежилась и опустилась на колени на влажную лесную подстилку, из кочек вокруг поднялся запах сероводорода и металлов. Снова поднеся к глазам бинокль, она увидела клетку и с облегчением выдохнула. Никого. Дверь в нее открыта, как Лидия и оставила. Стоит ли ей делать это? Сжигать клетку? Чтобы она исчезла навсегда? В рюкзаке с собой были спички и дедушкин бензин для зажигалок. Дедушка курил. Хотя знал, что это вредно. Она показывала ему в книгах фотографии разрушенных легких.
Должны же у меня быть какие-то слабости.
Он сидел у камина, отхаркиваясь.
А как же я?
Я что буду делать?
Когда придет «вечная тьма»?
Я буду тут в полном одиночестве?
Лидия отпустила бинокль, он повис на шее, и уже собиралась двигаться дальше, как вдруг около дома что-то произошло.
Из подвала.
Двое, нет, трое.
Двое спереди и за ними этот дядька.
Так у него все-таки есть друзья?
Нет.
О боже.
Он шел за ними с ружьем.
Лидия быстро посмотрела в бинокль – люди на мгновенье пропали, а потом появились с другой стороны дома.
И медленно пошли к болоту, прямо по направлению к ней.
Девушка. Темные волосы. Повязка на глазах. Она почти не могла идти сама.
Ее поддерживал мужчина. Постарше. Тоже с повязкой на глазах и со связанными перед собой руками.
Мужчина обернулся назад и что-то сказал, но его в спину толкнули ружьем.
Иди дальше.
Они подошли еще ближе к Лидии и, шатаясь, ступали по болоту. Она без всякого бинокля невооруженным глазом видела их.
И вот, судя по всему, они добрались до места.
Дядька приказал встать на колени.
Отошел назад и направил на них винтовку.
Лидия вскочила на ноги и встала в полный рост.
Сняла лук с плеча и прицелилась уже заряженным.
– Эй!
Охотник на барсука вздрогнул и огляделся в замешательстве, не поняв, откуда шел звук.
– Сюда!
Она быстрым шагом направилась к нему, ступая по мягкой подушке болота.
Увидел ее, лихорадочно перевел дуло на девочку, но ее стрела уже была в полете.
Двести километров в час – он качнулся в сторону и издал громкий стон, когда стрела попала ему в плечо.
Винтовка выстрелила, грохот разнесся по небу, и с веток с криками поднялась в воздух стая ворон. Лидия снова натянула тетиву.
На этот раз она попала точно в цель.
Она увидела его руки.
Схватившиеся за горло.
Лидия Клеменс достала из колчана третью стрелу, но необходимости в ней уже не было.
Мужчина рухнул на колени.
Раскинул руки в стороны.
И его безжизненное тело распласталось на поверхности болота.
83
Фредрик Риис проснулся от звучащей откуда-то издалека музыки духового оркестра и с закрытыми глазами лежал на большой больничной кровати. Он боялся открыть их, боялся снова почувствовать тело, но время шло, и ему постепенно становилось лучше. Множественные внутренние кровотечения, разрыв селезенки, двойной перелом шеи. С такими диагнозами он очнулся в отделении интенсивной терапии, все еще опьяненный наркозом и понятия не имея, где находится. Накачанный лекарствами. Не чувствуя вообще ничего. Боль пришла позже. Острая. Словно и тело, и мозг пришли в сознание одновременно. Он постоянно вызывал медсестер. Дайте еще обезболивающего, я не могу терпеть это. Мешок капельницы, откуда по трубке в его левую руку капал раствор, наполняли новым, и Фредрик опять погружался в сон. Проснулся. Боль. Нажал на кнопку. Снова и снова, по кругу. Но сейчас уже лучше. Намного лучше. Звуки музыки приближались: трубачи и барабанщики, кларнетисты и флейтисты, дробь ударных и завывание духовых, в основном в разнобой, разве не очаровательно? В Норвегии май. Скоро начнется праздник. Стране исполняется сто восемьдесят семь лет, хотя нет, это не совсем верно, викинги бы с
