высок, худощав, безупречно одет; мертвенно-бледная кожа резко контрастировала с черным костюмом. Глаза у него были такие же светлые, как кожа, и смотрели на Фелдера проницательно, с некоторым любопытством и, пожалуй, чуть насмешливо.
— Пожалуйста, входите, — спохватился Фелдер. — Вы — мистер Пендергаст?
— Да.
Фелдер усадил гостя в кресло для пациента, а сам уселся за стол.
— Простите, правильнее будет «доктор Пендергаст», не так ли? Я взял на себя смелость навести справки.
— Да, у меня две докторские степени, — подтвердил Пендергаст, — но я, честно говоря, предпочитаю служебное обращение «особый агент».
— Понимаю.
Фелдеру доводилось беседовать с полицейскими, но с фэбээровцами — ни разу, и он не решил, как лучше начать. Впрочем, лучше действовать прямо.
— Вы опекун Констанс Грин?
— Да.
Фелдер откинулся назад, положил ногу на ногу. Ему хотелось выглядеть непринужденно.
— Не могли бы вы рассказать мне о ней подробнее? Где она родилась, как провела детство… и все такое.
Пендергаст смотрел на доктора все с тем же странным выражением. Фелдера это начинало раздражать.
— Вы — назначенный судом психиатр? — спросил Пендергаст.
— Я высказал свое заключение на слушании по делу о принудительной госпитализации.
— И рекомендовали принудительное лечение.
Фелдер печально улыбнулся:
— Увы. Вас приглашали на слушание, но вы, как я понял, отказались…
— Какой именно диагноз вы поставили?
— Это довольно узкоспециальное…
— Сделайте милость.
— Ну, если вы настаиваете. Ось I: непрерывная шизофрения параноидного типа с вероятным шизоидным расстройством по оси II, сопровождаемым признаками диссоциативной фуги.
Пендергаст медленно кивнул.
— И на чем основано ваше заключение?
— Да хотя бы на ее мании, что она — Констанс Грин, девушка, которая родилась почти полтора века назад.
— Позвольте спросить, доктор, — помимо этой ее… мании, вы заметили какие-либо отклонения?
Фелдер нахмурился:
— Не совсем вас понял.
— Имеются ли противоречия в ее ложных представлениях?
— За исключением веры в то, что ее ребенок — воплощение зла, ложные представления пациентки на редкость логичны. Это меня тоже заинтересовало.
— А о чем именно она вам рассказывала?
— Что ее семья переехала с фермы на Уотер-стрит, где она и родилась в начале семидесятых годов девятнадцатого века, потом ее родители умерли от туберкулеза, а сестру убил серийный убийца. Ее, сироту, взял к себе хозяин дома номер восемьсот девяносто один по Риверсайд-драйв, о котором у нас нет информации. В конце концов дом перешел к вам, равно как и ответственность за Констанс. — Фелдер замялся, не зная, стоит ли продолжать.
Пендергаст заметил его нерешительность.
— А что еще она сказала обо мне?
— Что вы стали ее опекуном из чувства вины.
Воцарилось молчание.
— Скажите, доктор Фелдер, — спросил наконец Пендергаст, — а Констанс не рассказывала вам о своей жизни между тем, первым периодом и недавними событиями на корабле?
— Нет.
— Совсем ничего?
— Ничего.
— В таком случае должен вам сообщить, что при диагнозе 295.30 шизоидное расстройство личности не ставится. В крайнем случае вам следовало поставить шизофреноподобное расстройство по оси II. Ведь у вас, доктор, нет анамнеза, а ее мания может иметь недавнее происхождение — например, болезнь могла развиться во время плавания через Атлантику.
Фелдер выпрямился. Пендергаст назвал точный код параноидной шизофрении по «Руководству по диагностике и статистике психических расстройств».
— Вы изучали психиатрию, особый агент Пендергаст?
Пендергаст небрежно пожал плечами:
— Увлекался.
Фелдера, как он ни сдерживался, стало одолевать раздражение. Почему вдруг Пендергаст демонстрирует такой интерес, хотя раньше ему была безразлична судьба Констанс Грин?
— Должен вам сказать, — заявил Фелдер, — что ваше заключение поверхностное и дилетантское.
Пендергаст вперил серебристый взгляд в психиатра.
— Позвольте тогда поинтересоваться, зачем вы продолжаете расспрашивать меня о Констанс, коль скоро диагноз вами уже поставлен и сообщен суду?
— Я…
— Из праздного любопытства? Или ради научной публикации? — с улыбкой осведомился Пендергаст.
— Разумеется, если случай чем-то необычен, мне хочется поделиться опытом с коллегами путем публикаций.
Глаза Пендергаста недобро блеснули.
— Разумеется, это улучшит ваше реноме и, вероятно, поможет получить местечко в каком-нибудь исследовательском институте. Ведь вы добиваетесь должности профессора-адъюнкта в Рокфеллеровском университете.
Фелдер онемел от изумления: об этом он не говорил даже жене, откуда же у Пендергаста эта информация?
Словно в ответ на незаданный вопрос Пендергаст махнул рукой.
— Я тоже взял на себя смелость навести справки.
Услышав из уст агента свою собственную фразу, Фелдер залился краской стыда и попытался взять себя в руки.
— Моя карьера здесь ни при чем. Просто я никогда прежде не сталкивался со столь логичными бредовыми представлениями. Мисс Грин как будто и вправду из девятнадцатого века: то, как она разговаривает, одевается, ходит, держится, даже думает. Потому-то я вас и пригласил. Мне хочется узнать о ней побольше. Какая травма могла вызвать такое состояние? Какой пациентка была раньше? Каков ее жизненный опыт? Кто она на самом деле?
Пендергаст не отводил от собеседника пристального взгляда.
— И не только это. Вот что я нашел в архиве. — Доктор взял со стола желтый конверт и вынул копию иллюстрации из «Нью-Йорк дейли инкуайрер» — «Играющие беспризорники» — и передал агенту.
Пендергаст внимательно рассмотрел рисунок и вернул его доктору.
— Удивительное сходство, — заметил он. — Результат фантазии художника?
— Посмотрите на лица. Они такие выразительные… наверняка писалось с натуры.
Пендергаст загадочно улыбнулся; Фелдеру показалось, что в светлых глазах странного посетителя мелькнуло уважение.
— Это очень интересно, доктор. Возможно, я и смогу вам помочь — если вы поможете мне.
Фелдер, сам не зная почему, вцепился в подлокотники кресла.
— То есть?
— Констанс — личность весьма хрупкая, как физически, так и эмоционально. В хороших условиях она расцветет. В плохих… — Пендергаст посмотрел на доктора. — Где ее сейчас держат?
— В стражном отделении Бельвю, в отдельной палате. Сейчас готовят документы, чтобы перевести ее в психиатрическое отделение женской тюрьмы Бедфорд-Хиллз.
Пендергаст покачал головой.
— Это учреждение строгого режима. Такой человек, как Констанс, будет там страдать и зачахнет.
— Если вы боитесь, что ее будут обижать другие пациентки, то персонал там…
— Не в том дело. У Констанс есть склонность к неожиданным и сильным психотическим срывам. А такое место, как Бедфорд-Хиллз, будет им только способствовать.
— Что же вы предлагаете?
— Ей нужно место с такой обстановкой, к которой она привыкла, — удобной, старомодной, спокойной. И притом безопасной. Нужно, чтобы ее окружали привычные предметы — в пределах разумного, само собой. В частности, очень важны книги.
— Есть лишь одно такое место, — кивнул Фелдер. — В больнице Маунт-Мёрси, но там все занято. И большая очередь.
Пендергаст улыбнулся:
— Я случайно узнал, что две недели назад там освободилось место.
— Вот как?
— Да, — подтвердил Пендергаст. — Вы, как судебный психиатр, можете обойти очередь и поместить туда Констанс — если заявите,
