Эта мысль заставила его безрадостно засмеяться; смех больше напоминал хриплый лай и завершился приступом кашля.
Почему доктор не позвонил и не сообщил результаты обследования?
Когда Роб сошел с выложенной галькой дорожки в патио, его экономка, Джейн Новак, открыла перед ним раздвижную стеклянную дверь.
– С ходу в лунку? – с улыбкой поинтересовалась она.
– Не совсем, но все равно неплохо, Джейн, – ответил Роберт, стараясь сдержать раздражение: Джейн задавала ему этот вопрос всякий раз после того, как он выходил на лужайку. Если он и хотел бы что-то изменить в Джейн, так это ее полное отсутствие чувства юмора. Она считала этот свой вопрос шуточным.
Джейн, крепкого сложения женщина с серыми глазами и такого же цвета волосами, устроилась работать в его дом вскоре после его брака с Бетси. Роб понимал, что Бетси неуютно с предыдущей экономкой, которую наняла его первая жена и которая оставалась в доме после смерти той. «Роб, эта женщина хочет меня отсюда выжить, – говорила Бетси. Я это чувствую. Скажи ей, что у нее ничего не получится, и дай ей хорошее выходное пособие. Я уже знаю, кого хочу взять на ее место».
Бетси хотела взять экономкой Джейн Новак, которая работала за кулисами того же театра, где Бетси была билетершей. «Она – превосходный организатор. Ей удается поддерживать гримерные в идеальном порядке. И она отлично готовит», – уверяла Бетси.
Эти похвалы в адрес Джейн оказались правдой. Приехав в Америку из Венгрии и получив грин-карту, женщина была безмерно счастлива стать экономкой в богатом особняке и полностью посвятила себя работе, как и предсказывала Бетси. Обе женщины были ровесницами, и сейчас Джейн исполнилось шестьдесят два года. Если у нее и были родные или подруги, Роб никогда их не видел. Ее весьма удобные комнаты располагались за кухней, и даже в свои выходные дни она редко их покидала, – насколько он видел. Роб знал, что каждое утро ровно в семь тридцать Джейн будет готовить ему завтрак на кухне, – если только он не уезжал куда-нибудь из города.
За прошедшие годы Роб научился замечать на почти бесстрастном лице Джейн мельчайшие нюансы выражения, свидетельствующие о том, что что-то не так. И, входя в дом, он осознал, что видит эти нюансы сейчас.
– Мистер Роб, вы сказали, что к нам едет миссис Моран, – напомнила Джейн. – Надеюсь, вы не против, если я спрошу – значит ли это, что передача состоится?
– Я не против вашего вопроса, но я не знаю, что ответить, – отозвался Роб. Выговаривая эту фразу, он вдруг понял, что на самом деле вопрос Джейн ему не понравился, поскольку в тоне ее звучала нотка неодобрения.
Он успел переодеться в спортивного стиля рубашку с длинными рукавами и спуститься вниз, прежде чем прозвенел дверной звонок.
Было ровно четыре часа дня. Роб задумался: неужели Лори так точно рассчитала время своего прибытия? Или она приехала чуть раньше и ждала в машине, прежде чем войти в дом?
Это было одно из тех совершенно бессмысленных размышлений, которым Роб Пауэлл часто предавался в последнее время. «Витать в облаках» – так это называли когда-то. Он даже не поленился и отыскал это выражение в словаре. Определение было таким: «предаваться пустым мечтам и грезам, раздумывать о несущественном».
«А ну брось эту дурь!» – приказал сам себе Роб и встал. Он попросил Джейн провести Лори Моран не в его кабинет, а в библиотеку. Бетси нравился английский обычай пить чай в четыре часа дня. После ее смерти Роб отошел от этого обыкновения, но сегодня оно вдруг показалось ему уместным.
«Опять витание в облаках», – признался он себе, когда Джейн вошла в помещение в сопровождении Лори Моран.
Когда месяц назад журналистка приезжала к нему с первым визитом, он оценил ее как привлекательную женщину, но сейчас, когда она на мгновение замерла в дверях, обрамленная дверным проемом, словно рамой картины, Роб осознал, что она прекрасна. Ее волосы мягкого медового оттенка свободно лежали на плечах, а вместо полосатого брючного костюма сегодня она была одета в блузку с длинными рукавами и юбку с черным поясом, подчеркивавшим ее тонкую талию. Каблуки черных кожаных туфель были невысокими – не те нелепые «шпильки», которые нынче повсеместно пошли в моду.
Семидесятивосьмилетний мужчина заново оценил ее приятную внешность.
– Входите, миссис Моран, входите, – приветливо произнес он. – Я не кусаюсь.
– Я и не думала, что вы кусаетесь, мистер Пауэлл, – ответила Лори, улыбаясь. Войдя в комнату, она села на диванчик напротив просторного кожаного кресла, в котором восседал хозяин дома.
– Я попросил Джейн приготовить чай, – сообщил он. – Можете подавать сейчас, Джейн, благодарю.
– Как это любезно с вашей стороны.
«С его стороны это и впрямь любезно», – думала Лори.
Она сделала глубокий вдох. Здесь и сейчас, когда на кону стояло столь многое, сохранять спокойствие было трудно. Появление в программе четырех женщин, звезд «Выпускного праздника», может обойтись этому человеку почти в два миллиона долларов, а не в половину этой суммы, как предполагалось ранее.
Лори собралась с духом, чтобы начать речь, но, прежде чем заговорить, она подождала, пока Джейн не выйдет из комнаты, – чем-то присутствие этой женщины ей мешало.
– Могу облегчить ваше затруднение, – неожиданно сказал Роберт Пауэлл. – Возникла некая проблема. Не надо быть провидцем или мудрецом, чтобы предположить, что дело в деньгах. Одна из четырех девушек – то есть уже женщин – считает, что мы платим недостаточно, чтобы заставить их выставить себя на обозрение публики.
Лори несколько секунд поколебалась, затем подтвердила:
– Это верно.
Пауэлл улыбнулся.
– Давайте, угадаю, кто из них. Это не может быть Клэр. Она отказывалась принять от меня помощь с самой смерти Бетси. Когда она узнает, что по завещанию я оставляю ей изрядную сумму денег, это вряд ли ее впечатлит. Когда настанет время, она даже может пожертвовать все эти деньги на благотворительность. Мы были дружны, но Клэр очень любила мать, и смерть Бетси просто ошеломила ее. Почему-то она винит в этом меня – нет, не в том, что я убил ее мать, поймите. Как бы зла она ни была, она знала, что это невозможно; но, я думаю, в глубине души она не простила меня за то, что я проводил какое-то время наедине с Бетси.
Несколько долгих секунд он смотрел мимо Лори, потом медленно добавил:
– Я полагаю, что это Нина Крэйг хочет выжать из нас побольше денег. В этом она очень похожа на свою мать. Я действительно какое-то время встречался с Мюриэль Крэйг. Очень привлекательная женщина, но была в ее характере некая безжалостность. Я перестал видеться с нею не только из-за того, что встретил Бетси. Это все равно случилось бы, так или иначе. Просто так совпало, что наше расставание и мое знакомство с Бетси произошли почти одновременно.
Вошла Джейн с чайным подносом, прервав его воспоминания. Она поставила поднос на кофейный столик между диваном и креслом Роберта и спросила:
– Разливать чай, мистер Пауэлл?
При этом она уже держала в руках заварочный чайник, наливая горячую жидкость в чашку Лори. Роберт приподнял брови и бросил насмешливый взгляд на гостью. После того как Джейн предложила к чаю сливки, лимон, сахар или подсластитель, а потом вышла из библиотеки, он заметил:
– Как видите, Джейн задает риторические вопросы. Она все время так делает.
Лори осознала, что пропустила обед и теперь голодна. Она заставила себя откусить лишь крошечный кусочек от бутерброда с лососем. Первым побуждением было умять этот бутерброд целиком и потянуться за следующим.
Но хотя она и заставляла себя есть медленно, у нее возникло ощущение, что Роберт Пауэлл играет с ней. Действительно ли он догадался, что именно Нина Крэйг требовала больше денег, – или та связалась с ним лично?
И знал ли он, сколько Нина намеревалась потребовать?
– Я прав относительно Нины? – спросил Пауэлл, забросив ногу на ногу и поднося к губам чашку с чаем.
– Да, – ответила Лори.
– И сколько она хочет для всех выпускниц?
– По двести пятьдесят тысяч долларов чистыми каждой.
– Она даже более алчна, чем я думал, – пробормотал Пауэлл. – Точь-в-точь как ее дорогая мамочка. – Тон его стал жестким: – Передайте ей, что я выплачу эти деньги.
Эта резкая перемена в голосе и выражении лица потрясла Лори.
– Миссис Моран, вам нужно кое-что понять, – начал объяснять он. – Как и все четыре девушки, в честь которых устраивался «Праздник», я долгое время живу под гнетом подозрений. Сегодня многие настроены жить до ста лет, но большинство не минует рубеж в восемьдесят или восемьдесят пять. Прежде чем я умру, я хочу получить шанс вместе с девочками предстать перед широкой аудиторией и, быть может, втолковать всем наконец насколько огромен этот дом и как много народа приходило и уходило в тот вечер. Что здесь легко мог оказаться посторонний. Как вам известно, у нас есть съемки с той вечеринки – длинные ленты.
