Ознакомительная версия.
Степанчиков продолжал орать, пока вдруг не охрип. Он повернулся к Борзову и просипел:
— Борзов!
— А? — откликнулся тот.
— Давай ты, а то у меня с голосом что-то… Простыл, видать.
И Борзов принялся увещевать преследуемых. Но они упорно продолжали двигаться вперед. Шофер выжимал из «десятки» все, что можно, я же вжалась в сиденье и молилась про себя, чтобы мы вместе с «БМВ» не врезались куда-нибудь ненароком.
Когда и Борзову надоело убеждать парней остановиться, Степанчиков решил проявить инициативу:
— Свяжись по рации с гибэдэдэшниками, пусть остановят — скорее всего, они сейчас свернут направо, там через два квартала пост.
Борзов потянулся к рации. Степанчиков оказался прав: «БМВ» действительно повернула направо и двинулась в сторону детского парка. Я заметила, что лицо майора приняло какое-то успокоенное выражение. Он уже не сомневался, что сейчас к делу подключатся гибэдэдэшники, и все будет закончено.
Однако буквально через минуту ситуация разрешилась совершенно неожиданным образом: на следующем перекрестке отчаянно пытавшаяся уйти от нас «БМВ» врезалась в выворачивавшую из-за угла «восьмерку». Я невольно ахнула.
Степанчиков, также не ожидавший подобного поворота событий, пробормотал ругательство.
— Глуши! — крикнул он водителю и первым выскочил из машины, держа в руках пистолет. Двое его подчиненных, обгоняя его, бежали к месту аварии. Я же осталась в машине, опасаясь, что может завязаться перестрелка, и, осторожно выглядывая из окна, старалась рассмотреть, что там происходит.
— Быстро из машины! Руки на голову! — доносились до меня крики Степанчикова и его подчиненных.
Парни из «БМВ», которые, по всей видимости, в аварии особо не пострадали, послушно выбрались из машины и встали лицом к ней, заложив руки за голову.
Шофер «восьмерки», который находился в машине один, тоже вышел, держась одной рукой за голову. Очевидно, он ударился ею при столкновении.
Оперативники усердно хлопали по бокам двух парней, извлеченных из «БМВ», выбивая из карманов всякую лежавшую там всячину. Степанчиков гоголем ходил вокруг, задрав нос и держа руки в карманах своего так приглянувшегося мне коричневого пальто.
— Так, быстро их в машину, повезем, разбираться будем, — отрезал он и шумно высморкался.
Борзов вместе со своим товарищем грубо затолкали парней в «десятку».
— А как же я? — робко спросил шофер «восьмерки».
— ГИБДД разберется, — бросил Степанчиков, даже не посмотрев в его сторону. — Это не наше дело. Вот девушка с вами останется, — он показал в мою сторону. — В качестве свидетеля пойдет.
— Да вы что! — подала голос я. — Я вас, можно сказать, навела на эту «БМВ», а вы меня здесь кидаете! Как хотите, а я еду с вами.
— Мест нет! — вытаращив свои глаза, прямо мне в лицо проорал Степанчиков.
— Я поймаю машину и поеду за вами.
Степанчиков посмурнел, вздохнул и вдруг рубанул рукой по воздуху:
— А, ладно! Делайте что хотите!
Я тут же остановила проезжавшего мимо «жигуленка». Пожилой водитель вопросительно уставился на меня.
— За той машиной! — сказала я, показав на «десятку», в которую уже важно усаживался Степанчиков, подбирая полы своего пальто.
Водитель подозрительно смотрел на меня.
— Я заплачу нормально, — успокоила я его, и он, подумав чуть-чуть для приличия, махнул рукой.
— Садись…
Собственно, ехать особо долго не пришлось, поскольку совсем скоро мы оказались у здания, где располагался РУБОП. Я поблагодарила водителя, сунула ему двадцатку, чему он был несказанно рад.
Парней выволокли из машины и повели в здание. Майор Степанчиков распорядился, чтобы меня провели в кабинет и напоили кофе. Меня ждало горькое разочарование — кофе «от РУБОПа», в отличие от Маринкиного, к которому я привыкла, оказался ужаснейшим пойлом.
Я из вежливости выпила полчашки, потом взяла лежавшие на столе журналы «Интерпол» и начала методично их пролистывать. В такой скучной обстановке прошло около часа. В это время в соседнем кабинете шел интенсивный допрос двух парней.
Наконец появился Степанчиков.
— Они от Тимура, — коротко объяснил он. — Знаете такого?
— Да. Именно он, кажется, был «крышей» у Обуховой. А что насчет показаний по делу?
Степанчиков скептически посмотрел на меня и шумно вздохнул.
— В убийстве они не признаются, говорят, просто заезжали по делам.
— А чего же они сразу сдернули, как увидели милицейские машины? Значит, было, чего бояться.
— Ну, во-первых, таким, как они, никогда не хочется встречаться с представителями органов, во-вторых, у них в машине нашли пакет с травой, ну, а в-третьих, они у Тимура занимают самое низкое положение — шестерки, короче. Их и в дела-то не посвящают, просто посылают, когда нужно разобраться с кем попроще, с каким-нибудь лохом. Ну вот, они приехали, увидали, что что-то не так, и перепугались. Подумать и сообразить вести себя как ни в чем не бывало у них ума не хватило. Теперь еще и от Тимура по башке получат, — довольно сказал Степанчиков. — Когда выпустят, разумеется. Это дело с травой можно раскрутить.
Я подумала, что Степанчикову, по-видимому, было наплевать, за что посадить этих парней. Скорее всего он придерживался принципа «вор должен сидеть в тюрьме», а за что он его туда упечет — неважно. Как говорится, «был бы человек хороший, а статью подберем».
— А как они объясняют свою беседу с Людмилой под окнами редакции? Что им было нужно? — спросила я.
— Да говорят, что просто по текущим делам приезжали. Ничего особенного. Мы им там… массаж сделали, — Степанчиков хитро посмотрел на меня. — Все равно, собаки, на своем стоят! Не убивали — и все! Да я, честно говоря, и сам думаю, что не они, — сказал он, смущенно уставясь в стол. — На фига бы они потом возвращались? Они же ничего не забыли там.
— А может быть, забыли? — я серьезно посмотрела на него.
Степанчиков задумался и нахмурился.
— Ладно, разберемся, — произнес он дежурную фразу. — Вам спасибо большое, — он протянул мне свою жилистую руку, — сейчас я распоряжусь, вас отвезут. Куда вам, домой или на работу?
— Лучше в редакцию, — попросила я. — У меня еще дел много. Статью нужно дописывать.
— Я, кстати, вот о чем хотел вас попросить, — с напором в голосе сказал Степанчиков. — Вы только в своей статье на меня не ссылайтесь. У нас это не приветствуется. Договорились?
Я в своей практике много раз сталкивалась с подобными просьбами, а некоторые особо нудные типы вообще по несколько раз перечитывали черновики статей и просили переписать по-новому, чтобы смягчить какие-то моменты, в конечном итоге заботясь о том, чтобы не получить по кумполу от вышестоящих лиц. Поэтому я с пониманием отнеслась к просьбе Степанчикова и заверила, что его фамилия «засвечена» не будет.
С этим я и распрощалась с майором, поблагодарив его за отвратительный кофе.
Когда я приехала в редакцию на рубоповской машине, там все стояли на ушах. Особенно разорялась, естественно, Маринка.
— Оля, ты нас с ума сведешь! Мы не знали, что и думать! Ведь газету надо уже нести на фототелеграф! — раскудахталась она с порога.
«Ну посмотрите на нашу дурочку!» — захотелось мне сказать ей в ответ.
Однако Маринку тут же поддержал Кряжимский, деловито напомнив:
— Ольга Юрьевна, двадцать один пятнадцать.
— Ничего, Сергей Иванович, мы все успеем, — усталым голосом успокоила я Кряжимского. — Просто возникли непредвиденные обстоятельства. Статью придется переделывать.
— А что случилось? — поинтересовался Кряжимский.
— Людмилу Николаевну убили, — сообщила я.
Тут Маринка ойкнула, Кряжимский поднял брови, а сидевший за компьютером Виктор застыл с каменным лицом.
— Но как же… Как же это случилось? — Маринка даже понизила голос до шепота.
— Я приехала к ней, — стала рассказывать я. — А там уже милиция работает во главе со Здоренко. Потом приехали рубоповцы…
Я быстро рассказала всю историю, описала погоню и то, что было после.
— Таким образом, — заключила я, — в статью немедленно нужно вносить коррективы, и особый акцент сделать на том, что главная участница этих событий к настоящему моменту уже мертва.
Все сразу засуетились, стараясь каждый оказать посильную помощь. Я на ходу диктовала статью, Кряжимский записывал, Маринка постоянно подносила новый кофе. Она, надо отдать ей должное, сразу же осознала, как изменилась ситуация, и приняла серьезный вид: помалкивала, не лезла с глупыми замечаниями, и вообще вела себя тихо.
Через час статья была готова, и мы послали на фототелеграф Виктора.
На следующий день газета благополучно вышла. И после этого еще три дня никаких событий, связанных с этим делом, не происходило.
Ознакомительная версия.
