Ей совершенно не хотелось оставаться одной. Шагая по коридору вслед за мужчинами, Соня думала, что намного приятнее поболтать с бабой Любой, чем сидеть за столом в искрящейся от напряжения натянутой тишине.
— Ааааааа, — разнесся по пустому торговому залу отчаянный крик.
Из коридора, ведущего от туалетов, выбежал Торопов, споткнулся на ступеньке, упал, растянувшись во весь рост.
— Что случилось? — спросила Соня и подбежала к нему.
— Там, там! В туалете! — кричал Торопов и указывал пальцем вглубь коридора. — Директора убили!
С минуту стояла тишина, а затем раздался топот. Соня оглянулась. Сознание, как при замедленной съемке, отразило раскрасневшиеся, взволнованные лица бегущих.
— Тамара, нет! Туда нельзя!
В конце коридора, у двери туалета, собрались все. Костя и Тиль пытались удержать рвущуюся внутрь Тамару. Она кричала, била их кулаками.
Соня отпихнула Галину Петровну, Федора и заглянула внутрь.
На кафельном полу, лицом вниз лежал Кононов. Вокруг его головы растекалось алое пятно. Посреди лужи крови валялся большой и увесистый разводной ключ.
Вид неподвижного тела с неестественно выгнутой рукой, пятно крови, насмешливый оскал разводного ключа… Голова закружилась…
В довершение Соня увидела то, что узнала бы из тысячи других предметов. Ее бросило в жар.
Из-под локтя Кононова выглядывала игральная фишка. Та самая игральная фишка, которая ранее свисала на цепочке с сотового телефона Константина.
Нахлынула тошнота. Очертания предметов дрогнули и поплыли перед глазами. Соня оперлась о стену и услышала, как ее собственный, дрожащий голос произнес:
— Откуда это здесь?
Но, похоже, кроме нее в суматохе фишку никто не заметил. Нина истолковала Сонин вопрос по-своему.
— Разводной ключ? Так его ж после потопа купили.
— Да, — подтвердил Тиль. — Он в торговом зале лежал… на противопожарном щите.
Чьи-то сильные руки обхватили Соню и вытащили в коридор. Краем глаза она успела заметить, как Торопов метнулся к телу.
— Ты что, сдурел! — закричал на него Тиль. — Его нельзя трогать!
Соня очутилась в крепких объятиях Константина:
— Девочка моя, тебе плохо? — тихо спросил он.
— Нет, нет, — Соня закрыла лицо руками, — уже нормально.
Она глубоко вдохнула и попыталась освободиться. Соня хотела спросить Костика, спросить немедленно: что делает его брелок под локтем мертвого тела?!
— Нужно полицию вызвать, — робко проговорил Торопов, подходя к ним.
Костик крепче прижал Соню к себе.
— Я уже вызвал, — Вячеслав Тиль посмотрел на часы: — минут десять назад. Часика через два дождемся.
— Кто полицию вызывал? Что случилось? — прокричала баба Люба. Она стояла в конце коридора и ждала объяснений. — Тут полиция приехала!
— Ей что, никто не сказал? — удивился Костик.
— Нет, — Николаев пожал плечами, — как-то не подумали…
Тиль отправился встречать служителей правопорядка.
Соня растеряно оглянулась. Тамара стояла на коленях и подвывала, раскачиваясь из стороны в сторону. Ее уже никто не держал. Все столпились посреди коридора и смотрели вслед уходящему Тилю.
Соня опрометью кинулась к двери туалета. Один взгляд на тело — фишки под локтем уже не было.
— Пошли, — Костя взял Соню под локоть. Она молча кивнула и повиновалась.
Возле выхода в торговый зал все еще стояла баба Люба. Соня подошла к ней.
— Олега Игоревича убили, — сказала Соня старушке.
— Совсем убили? — спросила баба Люба, видимо, тоже не в силах сразу осознать эту страшную весть.
— Совсем…
После приезда полиции, началась суета. Высокий импозантный мужчина, который представился следователем прокуратуры Романом Владимировичем Томилиным, раздавал указания судебно-медицинскому эксперту, криминалисту, оперативникам. Соня, как юрист, специализировалась на гражданском праве, но из теории права уголовного еще помнила, что осмотр места происшествия проводит следователь. Именно он руководит действиями всех присутствующих. Но ей показалось, что Роман Владимирович слишком настырно руководит. Впрочем, было заметно, что следственная бригада не обращала на указания Томилина никакого внимания.
— Коля, сними рану крупным планом, — приказал криминалисту Роман Владимирович.
— Угу, — ответил Коля и продолжил панорамную съемку помещения.
Точно так же «угу» ответили и суд. мед. эксперт, и оперативники. При этом каждый продолжал делать свое дело, а не исполнять пожелания Томилина.
После оперативники развели всех участников застолья по кабинетам и приказали не высовывать оттуда нос, пока их не опросят.
Соня ждала своей очереди в собственном кабинете. Она сидела за столом, опустив голову на сложенные домиком ладони, и вспоминала прошедший день. С самого начала. Кто что делал, кто, о чем говорил. Об этом будут спрашивать — Соня знала. К тому же, это занятие помогло ей сосредоточиться и успокоиться. В меру.
— Здравствуйте, — дверь кабинета открылась, и невысокий лысеющий мужчина в стареньком вязаном свитере заглянул внутрь. — Софья Андреевна Громова? Институт народного хозяйства, юр. фак, выпуск 1996 года?
— Да…, — недоуменно протянула Соня.
Оперативник зашел, закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, продолжил тем же равнодушно вопросительным тоном:
— Выпускной вечер, городской пляж, распитие спиртного в большом количестве? Купание нагишом при луне?
— Откуда вы… Сергей?!
Соня вглядывалась в смеющееся лицо оперативника и не верила глазам. Это Сергей Шестаков! Ее однокурсник! Куда делась знаменитая длинная челка? А неизменный пиджак поверх футболки и «легкая небритость»? Как все изменилось… нет, не все. Соня улыбнулась — небритость осталась.
В институте Сергея считали зубрилой. Он постоянно носил с собой какую-нибудь книгу, обернутую газетой. Никто особенно не задавался вопросом, что он читает? Только Соня знала, что под газетной обложкой Сергей прячет вовсе не учебники. Стихи Валерия Брюсова, романы Ремарка, труды Кавки. Знала, потому что все свободное время Сергей проводил рядом с ней. Подружки подшучивали над ними и зачастую спрашивали Соню: «Ты одна? А где хвостик?».
Соне нравилось общество Сергея. Они могли часами молчать или говорить ни о чем и обо всем одновременно. Сергей стал ее самым близким и единственным другом. Настолько близким, что однажды Соня перестала его замечать. Как мужчину. Сергей стал для нее тенью, вторым я. Соня рассказывала ему о личных проблемах и радостях, плакала на плече, переживая развод. Лишь годы спустя она прозрела и отругала себя за слепоту. Когда стало поздно что-то менять…
— А я тебя сразу узнал, — признался Сергей, усаживаясь на стул напротив Сони. — Ты ничуть не изменилась. Софи…
Софи. Сергей — единственный человек в мире, который звал ее так — Софи. Услышать это имя снова было до чертиков приятно. Соня улыбнулась.
— Ты всегда умел сказать что-нибудь приятное, в этом ты тоже ничуть не изменился.
— А в остальном? — Шестаков лукаво прищурился и, насладившись Сониным смущением, добавил: — Ладно, ладно, не отвечай! Знаю, что сдал позиции. Лучше расскажи, как живешь? Как Димка, ему ведь уже… девятнадцать? Боже мой…
— Девятнадцать. Он по стопам матери пошел, только взял планку выше. В Москве учится, в Юридической академии.
— Молодец! — похвалил Шестаков. — Москва — хорошая стартовая площадка. Ты замужем?
Соня хотела ответить: «Не замужем», но прикусила язык. Ей вдруг стало стыдно в этом признаться. Соня не могла понять, отчего язык не поворачивается сказать два таких простых слова? Ведь прошло столько лет…
Выпускной вечер. Они были нетрезвы. Очень нетрезвы. Соня оставила маленького Диму с соседкой. Тетя Валя не просто согласилась посидеть с ее сыном, она практически вытолкнула Соню из дома со словами:
— Чтобы раньше утра не возвращалась! В конце концов, и у тебя тоже должен быть праздник. Расслабься.
И Соня расслабилась. На всю катушку.
После изрядного количества вина, ее отчаянно потянуло сделать что-нибудь такое этакое. Чтобы этот день, этот вечер, эта ночь запомнились навсегда. Поздно вечером, когда большая часть однокурсников, держась друг за друга, уже разбрелась по домам, пятеро самых стойких отправились на городской пляж считать звезды на небе под бутылочку коньяка. Среди них были и Соня с Сергеем.
Соню тянуло на подвиги, и она предложила на спор искупаться нагишом. Кому не слабо? Не слабо, кроме нее, оказалось Сергею.
Они плескались в мутной речной воде до зари. Смеялись до слез, считали звезды, лежа на спине, и наслаждаясь тем, как прогретая за день вода ласкает их спины, а уже прохладный ночной ветерок обдувает обнаженную грудь.
