– И что? – Максим, судя по его лицу, уже и сам догадался, но все же спросил, чтобы услышать мое мнение.
– То, что визиты на папину работу следует запретить совсем, по крайней мере, пока вы не узнаете имя предателя и не будете точно знать, кто стоит за рейдерством.
– Простите, Евгения, мою реакцию, возможно, я был груб, но понять меня можно: вся эта ситуация просто сводит меня с ума. Я уже и сам думал, что кто-то из моего окружения помогает Смелову, но кто, я ведь не беру на работу случайных людей, все проверены, все пришли по рекомендации и работают уже давно. Почему сейчас? Почему вдруг кто-то решился на предательство именно сейчас? – Задавая свой риторический вопрос, Максим смотрел на меня полными боли глазами, но я не могла, как ни старалась, разделить его меланхолии. Вся эта сопливая мишура меня волновала мало, я должна была прежде всего делать свою работу, а расслабляться и лить слезы, хотя последнее я не проделывала уже очень давно, можно только в минуты досуга, да и то, если в этом есть острая душевная потребность.
– Вы так уверенно обвиняете Смелова! У вас уже есть доказательства его причастности? – сухо осведомилась я, не изменяя своему принципу не доверять неподтвержденной информации.
– Нет, но это точно он, гад, больше некому! – На сей раз Платов сдержал бурные эмоции, чтобы не напугать начинающую дремать у него на руках Сонечку.
– А Катя? Она давно у вас работает? – слегка понизив голос, спросила я.
– А что Катя? – вздрогнул Максим и скривился, словно услышал что-то неприятное. – Она нет, то есть года три, а почему вы спросили?
– Как правило, секретарши посвящены во многие тайны шефа… – выдала я пространный намек, понимая, что не имею права ничего конкретизировать, пока не буду уверена, что секретарша причастна к делу. Платов находился на грани нервного срыва, мог под горячую руку принять необдуманное решение, а рисковать девушкой я не могла.
– Да нет, она тут ни при чем, все это не имеет отношения к делу, – растерянно пробормотал Максим. – Но, думаю, что про предателя вы правы, буду искать внутри коллектива, – он благодарно кивнул мне.
В этот момент в комнату вплыла обновленная Лика, и, хотя свежий цвет ее волос ничем не отличался от прежнего, разве что волосы красиво блестели, она стребовала с мужа немедленных уверений в собственной неотразимости, которые он с готовностью выдал. Мне вся эта сцена показалась наигранной и лицемерной и лишь вызвала саркастическую усмешку, которую я умело замаскировала коротким зевком. Яркий зеленый наряд Лики вызвал у Платова снисходительную улыбку. Он осторожно передал жене на руки дочь, они вполголоса о чем-то пошептались, я тактично подождала у двери, пока супруги наговорятся, потом мы вернулись в машину, и вскоре Антон привез нас обратно в дом.
– Евгения, что это? – Поздним вечером возник на пороге моей комнаты Максим Леонидович, держа в руках телефонную трубку с миниатюрной коробочкой, приспособленной мною накануне.
– Прослушивающие устройство со встроенным определителем номера, – невозмутимо ответила я.
– Но что вы себе позволяете? – Платов начинал закипать, я, не считая нужным оправдываться, пережидала, пока он выпустит пар. – Это мой дом! – повысил, было, он голос, но мой выразительный взгляд на детскую кроватку, видимую через открытую межкомнатную дверь, заставил хозяина дома усмирить свой пыл. – Вы не имеете права ничего делать без моего ведома! – угрожающе зашипел он.
– Вот как? – насмешливо вскинула я бровь, полагая, что настал момент расставить все точки над «i». – Что ж, ваша позиция, Максим Леонидович, мне понятна, вот только осталось уточнить нюансы…
– Ну-ну, смелее, – поторопил он меня.
– Когда в ваш дом заберется похититель, мне, прежде чем вступиться за вашу дочь, стоит произвести все необходимые звонки, чтобы санкционировать свои действия с вами? – Я поднялась, сложила руки на груди и подошла почти вплотную к разъяренному хозяину дома.
– Нет, мы говорим о разных вещах! – опять вспылил он.
– Мы говорим об одном и том же! Я не обязана вас оповещать о методах моей работы, ведь вас в первую очередь интересует результат, а все остальное лишь дело техники. Мы с вами четко разграничили вотчины: вы занимаетесь проблемами в офисе, я охраняю ваш тыл, раз в милицию вы обращаться не хотите. – Я выжидательно замерла и лишь после того, как он утвердительно кивнул, продолжила: – Значит, придется считаться с моими правилами работы, хотя они довольно типичны. В органах правопорядка на ваш телефон сразу бы поставили кучу аппаратуры, да еще бы сотрудника посадили, так что любой разговор тщательно протоколировался бы и разбирался после следователем. – И хотя тон мой был спокоен, глаза неотрывно впились в его лицо; Максим первым не выдержал и отвел взгляд. – Подумайте сами, если я стану оповещать вас обо всех мерах предосторожности, предпринятых мною, чтобы предупредить угрозу, все мои действия станут бесполезными, они просто утратят смысл, так как информация об этом может дойти до преступников. – Я взяла его за рукав. – Поверьте, это не тот случай, когда предупрежден, значит, вооружен. – В комнате повисла гнетущая тишина, и лишь из детской доносилось мерное посапывание Сонечки в кроватке. Я хладнокровно наблюдала за Платовым, ожидая его решения.
– То есть я больше не знаю, что творится в моем собственном доме? – на всякий случай уточнил Платов, а я лишь кивнула в ответ. – И вы мне даже после этого разговора не раскроете все секреты, ну, там, где камеры и «жучки»? – Голос его оставался недоверчивым.
– Правильно.
– И у меня нет другого выхода?
– Почему, есть! – обрадовала я его. – Только в этом случае вам придется обратиться к услугам другого телохранителя… – Я равнодушно пожала плечами.
– Значит, у меня нет другого выхода, – со вздохом согласился со мной Платов, понуро опустив плечи. Мне было неприятно видеть его расстройство, но я понимала, что только на таких жестких условиях мы сможем сработаться с владельцем «Астерры». Квалификация его охраны, как я успела убедиться при первом знакомстве, оптимизма не внушала, а размещенные мною повсюду в доме «жучки» и камеры могли принести положительный результат только в том случае, если они останутся секретом для домочадцев. О том, что Платов так легко обнаружил прослушку на телефоне, я не беспокоилась, так как эту меру ввести стоило обязательно, и делать тайны из нее не было смысла, ведь проследить звонки с угрозами по иному не получилось бы.
– Но как же вот эта штука на телефоне? Разве есть в ней смысл, если она так открыто установлена? – спросил Платов, словно прочитал мои мысли.
– Если злоумышленник еще раз позвонит, нам удастся записать его голос, а, если повезет, узнать, где он находится. Если же угрозы прекратятся или их станут доводить до вашего сведения другим способом, мы сможем предположить, что у похитителей есть осведомитель не только в вашем офисе, но и в доме…
– Да как это! – перебил меня Платов, чуть не захлебнувшись слюной. – Я и так всех уволил, остались водитель да охранники. И мы с Ликой. Неужели вы думаете, что мы специально разыграли весь этот спектакль?! Тогда, будьте любезны, подскажите, зачем нам это нужно? – бросил он мне с упреком.
– Почему вы сделали такой вывод? Я, например, пока не могу ответить на ваш вопрос, но моя обязанность – проверить все возможные варианты. – Я по-прежнему сохраняла спокойствие. – Мы не будем сейчас гадать, а подождем развития событий.
– Но как же можно продолжать спокойно жить, если вы подозреваете, что в доме живет предатель? Я же не могу уволить охрану! – Платов был на грани истерики. – Что ж это такое, если завтра или ночью никто не позвонит со страшными угрозами, значит, мои ребята или вообще мы с Ликой в сговоре с теми, кто хочет похитить нашего ребенка?! – уже откровенным криком закончил он.
– Что ты говоришь такое, милый?! – В дверях застыла с перекошенным от страха лицом Лика, тело которой на этот раз было упрятано в тонкий полупрозрачный халатик убийственного цвета фуксии с яркими темно-фиолетовыми рюшами по нижнему подолу. Платов вздрогнул, а я, ничуть не удивленная, так как, несмотря на визг хозяина дома, слышала ее тихие шаги по коридору, спокойно сказала:
– Все в порядке, просто мы утрясали некоторые рабочие вопросы…
– Да, да, – спохватился Максим, поймав мой выразительный взгляд. – Иди спать, мы, должно быть, разбудили тебя. Прости, – он обернулся и неловко чмокнул супругу в висок.
Однако сон этим вечером явно не входил в наши планы. Едва мы все успокоились и разошлись по комнатам, как тишину ночи разорвал пронзительный телефонный звонок. Я подскочила на кровати. Так как повторной трели не раздалось, судя по всему, Платов снял трубку в другой части дома. Я не стала возвращаться в постель, так как приготовилась либо к новому вторжению в мою комнату хозяев дома в том случае, если похитители опять дали о себе знать, либо самой пойти выяснить суть разговора. Теперь, когда проблема установленных «жучков» была утрясена, я без стеснения взяла забытую в моей комнате трубку, нажала кнопку на портативном устройстве, которое должно было, не обозначая моего присутствия на линии, подключить меня к разговору, и затаилась, решив, что дальнейшие действия я предприму в зависимости от сути подслушанного разговора. Но вместо угрожающего шепота в трубке раздался сдавленный женский всхлип, который мало напоминал наезд злоумышленников. От природы я не любопытна, но в силу профессии мне часто приходится вторгаться в чужую личную жизнь, вот и сейчас я замерла и напрягла слух.
