– Эва сама продала титул, к ней обратились из юридической конторы, она забыла название, но обещала поискать визитку. Все переговоры вел ее юрист, господин Маркельмайер. Полиция не препятствовала продаже, потому что суд признал смерть Георга результатом несчастного случая. Эва сказала, что ей очень нужны были деньги. Она правда небогата.
– У нее есть служанка?
– По утрам приходит одна женщина. Эва говорит, что так дешевле.
– А чем юристы объяснили свое предложение? И откуда они узнали, что титул продается?
– Таня, в газетах было напечатано про смерть Георга.
Я настояла, чтобы мы зашли в магазин перед возвращением в квартиру Зигрид. Мне точно было известно, что, кроме банки бобов, у нее в холодильнике нет ничего. А после этого пиршества у тетушки есть хотелось очень.
Примерно в половине десятого, после скудного ужина, когда я, выкуривая вторую сигарету, сидела в кресле, задрав ноги на его спинку, внезапно зазвонил телефон.
«Если у Георга уже появился заместитель, который может так поздно звонить, то в Зигрид я ошибалась по-крупному», – подумала я, и, прищурившись, стала следить за ней.
Пока Зигрид шла к телефону, всем своим видом она выражала недоумение. Взяв трубку и назвавшись, она позволила себе даже удивленно воскликнуть, да и сама я скинула ноги на пол и начала вслушиваться, хотя не понимала ничего.
– Звонила Эва!
Что же еще вспомнила эта тетка-бабка? Любопытно, даже очень.
Положив трубку, Зигрид доложила:
– Эва сейчас в шале, она просит нас срочно приехать, ей нужно сказать нам что-то важное.
– А где это шале?
– В Зольне, я же тебе говорила. Это на окраине Мюнхена.
– Мы сейчас на окраине.
Зигрид немного подумала:
– Нам придется ехать через весь город, это далеко.
Я подошла к окну и посмотрела на быстро наползающую ночь.
– Да, далеко и поздно. Зигрид! Позвони какой-нибудь своей подруге поумнее, скажи ей, куда мы идем, и, если ты ей завтра часов в десять не позвонишь, пусть сообщит в полицию.
Зигрид наморщила лобик.
– Я позвоню Эльзе, она – хороший математик.
Я хмыкнула – верное решение, в цифре «десять» математик ошибиться не должен.
* * *
Шале – здоровенный домина под двускатной крышей – темной громадой высился в темноте. В нем были освещены только два окна на самом верху.
Зигрид отворила калитку, и мы вошли во двор. Я огляделась – заборчик высотой в метр – не препятствие для боевой девушки вроде меня. Перед высоким крыльцом шале стояла красная машина.
– Это «БМВ» Эвы, – сказала Зигрид и прокричала что-то. Ей никто не ответил.
– Если судить по машине, то Эва очень нуждается в деньгах.
– Эта машина ее покойного мужа Иоахима, – почему-то шепотом сказала Зигрид.
Мы остановились перед крыльцом. Высокая деревянная дверь была полуоткрыта. За нею – темнота. Я огляделась по сторонам: темно и тихо. Черт бы побрал эту мерзкую старуху с ее экономией.
Я быстро поднялась на крыльцо и открыла дверь. Упавший на пол и стены сквозь окна лунный свет засиял мертвыми бликами.
– Таня, подожди меня! – застучала каблуками по ступеням Зигрид. Подойдя сзади, она взяла меня под руку.
– Где лестница наверх? – спокойно спросила я, чувствуя, что уже начинаю заводиться.
– Слева, – снова шепотом ответила Зигрид.
Я твердо повернула налево и, всматриваясь в искореженные контуры, медленно и решительно пошла вперед.
Перед нами в сумраке прояснился широкий проем, за ним лестница, уходящая вбок и вверх. Мы обе вошли. Я слегка задела правым плечом за косяк, сумка соскользнула, упала, и я нагнулась за ней. Слева послышался негромкий хлопок и приглушенное «О!». Что-то пронеслось надо мной и тяжело рухнуло мне на спину. Вовсе не от силы удара, а по наитию – потренируйтесь-ка, как я, – я прокатилась вперед, перевернувшись через спину. У самой лестницы вскочила на ноги и встала в стойку.
Две тени бросились ко мне. Та, что слева, оказалась ближе, ей первой и досталось. Этот парень кинулся на меня, как на трамвай, и согнулся пополам, схватившись руками за живот.
Второй, видя судьбу товарища, слегка пригнулся и замотал в воздухе каким-то большим предметом. Он задел им за перила, и они задрожали.
«Мешок с песком!» – догадалась я и, подгадывая под круговые движения, в прыжке ударила этого мешочника ногой в голову. Он рухнул, даже не хрюкнув.
Я побежала к Зигрид, все еще лежащей на полу. Тот, первый, очухался раньше, чем я предполагала, и сделал мне подсечку. Падая, я сгруппировалась, перекувырнулась через голову и вылетела из арки прямо к входной двери. А рядом с нею стояли еще двое.
– Толян, она круто машется! – крикнул оставшийся сзади бандит.
– Во, бля, какая! – пробасил стоящий слева монстр, который был на голову выше своего тоже немаленького товарища.
– За блядь ответишь! – процедила я сквозь зубы и, не вставая, ударила его ребром ступни по голени.
– А-у! – заорал он и сразу же присел, а я вскочила.
Второй отступил на шаг и достал из кармана пистолет. Пистолет – вещь, конечно, серьезная, хотя автомат взволновал бы меня больше. Пистолет – пукалка для дураков, к тому же если этот браток не выстрелил сразу, то шансы мои уменьшились ненамного.
Перенося вес с ноги на ногу, я начала раскачиваться.
– Не шевелись, – сказал он.
С пола на него негромко рявкнул Толян, обнимающий свою ногу:
– Спрячь ствол, мы ее и так сделаем!
Ха! Им не нужен шум! Четверо лобастых братков, которым нужно сработать тихо, на меня – одинокую и слабую девушку. Да и инициатива пока еще в моих руках!
– Это я вас сделаю, землячки, – так же негромко сказала я и, увидев, что пистолет опять вернулся в карман, прыгнула вперед.
Этот оказался самым проворным – он резво отскочил в сторону, в темный угол, вбок от двери. Я кинулась за ним и тут же – ой, как хорошо! – получила по левому плечу здоровенным дрыном. Хрен его знает, что это такое! Коромысло, оглобля или дубина, которой на ночь дверь запирают, но только рука у меня онемела, и я сразу сдала назад.
Прыжок получился очень изящный, если не считать, что не посмотрела я, куда прыгаю. Сзади навалился на меня поднявшийся Толян и крепко захватил руки. Левой и так досталось, а тут еще этот медведь! Нет у меня глаз на затылке, зато они есть впереди. Вправо я не могла – требовалось одновременное усилие и руки, и ноги, поэтому напряглась и, рванув правым плечом и оттолкнувшись ногой, дернулась влево.
– А ни х..! – довольно сказал Толян, развернувшись по инерции.
И тут же получил тем же, что и я, клевым карандашиком по балде – спортсмен с шестом из угла хорошо разогнался!
– Падла! – простонал Толян, а тут я еще пяткой прыгнула ему на ступню.
Хватка его ослабла. Я резко присела и вырвалась.
Отскочив в сторону, я оглядела поле битвы. Толян, выведенный из строя, пнул ногой своего прыткого дружка, тот быстро зашептал:
– Извини, братан, извини. Щас я ей сделаю!
– Делай, делай, сучара, потом я тебе сделаю!
Сучара пошел вперед, тыкая перед собой тупым своим оружием. От арки, ведущей к лестнице, шел тот, кто сделал мне подсечку. В руках у него – ничего. Мешочника видно не было. Я осмотрелась еще раз – точно нет. Пока – двое на одного.
Значит, так: прямо передо мною браток с дрыном, справа – браток без дрына. Вот сейчас и посмотрим, что делать нужно. Главное – ввязаться.
Тот, кто вооружен хотя бы рогаткой, всегда чувствует себя увереннее безоружного. А это неправильно.
Тыкающий дрыном приближался, я дернулась влево – конец дубины за мной. Присев, я отбила ее рукой вверх и, как макака, на четырех конечностях, почти полностью приседая, прыгнула вперед. Немного не рассчитала расстояние – дубиноноситель оказался ближе, чем думалось. Я с разбега и вбилась головой прямо ему под пупок.
Что значит – дисциплина! Он не заорал, как ему очень хотелось! Выронив дубину, он ткнул мне локтем по затылку и, прижав ладони к ширинке, закрутился на месте.
– На пяточках попрыгай, сынок, – не удержалась я от совета и тут же получила хороший хук по скуле – Толян подоспел.
Прокатившись через спину парочку оборотов, я вскочила на ноги у противоположной стены. Опять двое на одного. Причем они попеременно отдыхают, а я – одна.
Толян подхватил дубину и шел на меня. Держал он ее уже по-другому, не так, как его неудачливый браток, а обеими руками за середину. Это уже нехорошо – говорит об опыте. Недобиток из первой парочки крался слева вдоль стены, в руках – нож.
Ну что ж, хоть местность вокруг этой избушки и глухая, ну да нам терять нечего, можно и поорать. Хуже не будет.
– Ребята, стоять! Поднимаю шум! – громко сказала я. Позор, конечно, но угораздило же меня так глупо попасть под удар этой дубинкой – левая рука очень неуютно себя чувствует.
