– Так стрельба в парке была сценой из фильма, – говорю я ровным голосом, пытаясь понять, не становится ли более правдоподобной эта мысль с ее озвучиванием.
– Чертовски хорошая сцена, – вступает в разговор партнер Эйдена Фрая.
Я вспоминаю людей в парке. Их было человек восемьдесят. Могли ли они представлять собой массовку? Среди них были дети – некоторые в пеленках, некоторые в колясках… Но сейчас, когда я размышляю об этом, мне представляется, что там чего-то не хватало; чего-то, что вы ожидали бы увидеть в этом или любом другом парке, даже если бы там находились всего полдюжины человек.
– Сегодня утром в парке не было собак, – говорю я.
– Очень хорошо, – говорит партнер Эйдена. – Я их не люблю. Слишком непредсказуемы. Когда люди побежали за вами по полю, собака могла бы испортить всю сцену.
Я рассеянно киваю ему в ответ, пытаясь воспроизвести в памяти сцену убийства Мэри. Возможно ли, чтобы женщина, в которой я узнал Мэри, в действительности была актрисой, просто похожей на нее? Не могу поклясться, что я находился под воздействием наркотического средства этим утром, но однажды у меня возникло отчетливое ощущение, будто мне что-то впрыснули в шею. Гангстер упомянул Мэри перед тем, как я вылез из лимузина. Могло ли наркотическое средство в сочетании с внушением «спроецировать» в моем сознании облик Мэри на актрису, которая была «застрелена» во время съемок? В тот момент она казалась такой реальной! Разумеется, «рана» Мэри могла быть легко сфальсифицирована. Она согнулась вдвое и упала. Я не помню, чтобы видел на ней кровь. У двоих парней, застреленных мистером Клином, была кровь на затылке, но им вполне могли нанести красную краску перед началом съемок.
Остается полицейский… Ну, уж его «убийство» сфальсифицировать невозможно – тем более что Карен Вогель видела его мертвым в багажнике своего автомобиля.
– Ну, а полицейский? – спрашиваю я.
– А что полицейский?
– У него взорвалась голова.
Партнер Эйдена оживился:
– Фантастический эффект! Невероятно реалистичный! Подождите немного, и вы увидите это на большом экране.
– Ого, – говорю я, внимательно всматриваясь в его лицо. – Как вы это делаете?
– Пейнтбол.
– Кто-то действительно выстрелил ему в голову шариком с краской?
– В него выстрелили из низкоскоростной винтовки шариком с краской размером в два раза больше обычного. Но в принципе, да, это пейнтбол. Только используются специальные шарики с пастообразным веществом.
Я задумываюсь. Что-то меня в этом объяснении не устраивает.
– Я был там и увидел бы, если бы кто-то стрелял из пейнтбольной винтовки.
– Стрелок находился в ливневой канализации, – говорит Эйден Фрай. – В десяти метрах от полицейского. Он большой специалист, но все-таки это был довольно опасный выстрел. Парень, игравший полицейского, получит полторы тысячи.
– С того места, где вы в этот момент находились, ливневая канализация не видна, – добавляет партнер Фрая.
– Вы хотите посмотреть съемку следующего эпизода? – спрашивает Фрай.
– Следующего эпизода?
– Мы снимаем сегодня несколько вариантов и сейчас приступаем к съемкам очередного. Можете посмотреть, если хотите. Можете даже поучаствовать в массовке.
– В массовке?
Мне приходит в голову. что, возможно, я нахожусь под воздействием какого-то психотропного средства.
– Мы сейчас будем снимать ту же сцену еще раз. Если хотите, можете сыграть одного из парней, преследующих Придурка, бегущего к лимузину.
– Придурка?
Фрай смеется.
– О, извините. Таково имя этого персонажа в сценарии. «Придурок из лимузина». Ничего личного.
Я не могу смириться с мыслью о том, что меня похитили ради участия в съемках фильма, но все-таки принимаю предложение Эйдена Фрая присоединиться к массовке для съемки следующей сцены.
Я иду в парк вместе со своими новыми друзьями.
– Ах, эта бумажная работа, – говорит Фрай и смотрит на часы. – У вас будет немного времени после съемок?
Он указывает в сторону ресторана на краю парка, носящего название «Рок-Крик Дайнер».
– Мы можем выпить по чашечке кофе и ответить на все ваши вопросы относительно фильма.
Я соглашаюсь.
Он предлагает мне присоединиться к толпе, собравшейся в дальнем конце беговой дорожки. Я киваю и иду мимо камер и членов съемочной группы, занимающихся организацией массовки. В то время как они расставляют людей, я направляюсь в сторону Рис-стрит, где были застрелены Мэри и полицейский. Останавливаюсь там, где стояли они, и вижу, что рядом действительно расположена ливневая канализация. Внутри ее находится парень с пейнтбольной винтовкой, который делает мне знак, чтобы я проходил мимо. Я поворачиваюсь и вижу двух приближающихся актеров. Один из них чрезвычайно напоминает друга Карен, «полицейского», у которого сегодня утром на моих глазах взорвалась голова. Вторая – Мэри, сестра моей жены, или ее копия. Я машу им рукой. Женщина улыбается и машет мне в ответ. Это не Мэри, но ее сходство с ней поразительно.
«Полицейский» не особенно дружелюбен. Он встречается со мной усталым взглядом и как будто силится вспомнить, где мог меня видеть. Я поднимаю руки, как сделал это утром, когда принял его за реального полицейского. Он принимает игру и кричит:
– Хватайте его!
И смеется.
– Разрешите представиться, – говорю я. – «Придурок из лимузина».
Ясно, что кто-то зло подшутил надо мной, поскольку это определенно были те самые люди, которых я видел сегодня утром. А как же Карен? Над ней тоже подшутили? Использовали якобы тело «полицейского», чтобы напугать ее? Если этот парень действительно ее близкий друг, почему он согласился на это? И почему я автоматически сделал вывод, что ее похитили? Возможно, она услышала шум до того, как я подъехал, и скрылась в соседском доме, а сейчас уже вернулась к себе. Правда, если бы она вернулась, то уже позвонила бы мне…
У меня нет времени раздумывать об этом, поскольку начинается съемка. Разворачивается то же самое действие, что и утром, в котором участвовал я. Разница лишь в том, что «Придурок» совершенно не похож на меня, лимузин и мистер Клин тоже другие, а вместо красного «Ауди R8», уехавшего на большой скорости после двух выстрелов, фигурирует навороченный «Камаро».
Когда «Придурок» бежит обратно к лимузину, я отступаю назад, уходя из зоны съемки, и не спускаю глаз с «Мэри» и «полицейского», которые продолжают лежать там, где были «застрелены». Я иду задом наперед через дорожку и… черт!.. наступаю на корзинку для пикника, после чего падаю на землю. В смущении я поднимаюсь на ноги и надеюсь, что не попал в поле зрения камеры. Но, оказывается, никто не обращает на меня внимания. Я нахожусь за пределами зоны съемки – на Рис-стрит, в половине квартала к западу от «Мэри» и «полицейского», которые все еще лежат. Я ныряю за грузовик-пикап, опускаюсь на одно колено и принимаюсь наблюдать за ними.
Проходят две минуты, и наконец грузовик с камерой едет к углу, где припаркован «Камаро». Несколько операторов возятся с оборудованием, и я вижу, что они собираются начать съемку с этой точки. Если я не перемещусь в сторону, то попаду в поле зрения камеры. Наклонившись, я бегу сзади грузовика, в то время как группа «полицейских» быстро движется к «месту преступления», чтобы позаботиться о «Мэри» и «полицейском». Вооруженные пистолетами, они переговариваются по полицейским рациям и выглядят совсем как в кино. Спустя несколько секунд сзади меня с ревом проезжает карета «Скорой помощи» и останавливается возле лежащих на земле жертв.
Сотрудники EMS выпрыгивают из кареты «Скорой помощи» и приступают к работе. Они кладут «Мэри» на носилки и грузят ее в автомобиль. По поводу «полицейского» они лишь качают головами. Полицейские явно переигрывают, и я уверен, что этот эпизод не войдет в фильм.
Теперь я абсолютно убежден в том, что это действительно съемка и что меня похитили для того, чтобы принудить участвовать в ней. Кто-то включил в актерский состав женщину, похожую на Мэри, дабы я стал свидетелем ее мнимого убийства. Они также привлекли друга Карен, и, возможно, мне следует сосредоточить внимание на этих предупреждениях, а не на буквах «К» и «В».
Я наблюдаю за тем, как сотрудники EMS садятся обратно в карету «Скорой помощи», которая спустя мгновение с ревом проносится мимо меня. Поворачиваю голову и смотрю, как она пролетает вдоль ряда припаркованных автомобилей, среди которых фигурирует синий «Тойота Селика» 2004 года – точно такой же, как у Мэри.
До меня доносится крик режиссера «Стоп!». Я поднимаюсь и иду в сторону автомобиля Мэри. Навстречу мне бегут две школьницы, любопытствующие по поводу происходящего в парке за моей спиной.
