Мы договорились встретиться за ужином и расстались до вечера.
Придя в каюту, я первым делом совершила поступок, показавшийся бы стороннему наблюдателю по меньшей мере странным. Я сразу же нацепила клипсы, улеглась на кровать и пролежала так до самого ужина и опять совершенно безрезультатно. Расставшись со мной, Владимир Емельянович отправился в свой люкс и, судя по звукам, вернее, по отсутствию таковых, завалился спать.
Ужин готовил мне массу сюрпризов, но я еще не знала об этом и поэтому не торопилась на него.
Когда я вошла в зал ресторана, то не сразу узнала помещение, в котором побывала уже два раза за сегодняшний день, настолько изменило его эффектное, тщательно подобранное и создающее впечатление сказки освещение. Тихая ненавязчивая музыка для полноты ощущений – и довольно невзрачный корабельный салон превратился в подобие пещеры Али-Бабы. Вместо сорока разбойников за столами сидели те же, что и утром и днем пассажиры, но тоже преобразившиеся, в основном за счет вечерних туалетов.
Видимо, уровень материального благосостояния сегодняшних пассажиров речного транспорта сильно отличается от того, который можно было считать типичным еще лет десять тому назад.
Во всяком случае, я не помню, чтобы корабельные рестораны заполняла публика в костюмах от Кардена, да и таких бриллиантов в ушах разодетых в пух и прах дам я тоже раньше не замечала.
Надо сказать, что и мой костюм, если не превосходил, то, во всяком случае, не уступал этому уровню. По крайней мере, по своей изысканности и вкусу. Ну а ценой сейчас никого не удивишь.
На мне было мое любимое голубое платье с разрезом до бедра и довольно откровенным декольте. Оно подчеркивало все достоинства моей фигуры.
Я специально пришла несколько позже, и поэтому семейные пары, обремененные детьми, уже не без сожаления покидали зал. Остальная же публика, покончив с аппетитным бифштексом, приступила к «необязательной» программе, состоящей из алкогольных напитков и дополнительных блюд. Я стараюсь не наедаться после шести часов вечера, но бифштекс с кровью, если он хорошо приготовлен, это моя слабость. Я еще раз была вынуждена признать, что прозвище Багира я заслужила по праву.
Владимир Емельянович, не отставая от меня, третий раз за сегодняшний день переменил наряд и, можно сказать, был неотразим.
Он явно подготовился к моему приходу. Столик в самом укромном уголке ресторана был уставлен бутылками и закусками. Емеля, видимо, решил поразить меня своей щедростью, но при его доходах это не впечатляло.
Телохранители, как обычно, оказались поблизости. На сей раз они занимали соседний столик, и меня Емеля планировал посадить спиной к ним и ко всему залу. Это меня совершенно не устраивало, и я тут же поменялась с ним местами, сославшись на то, что положение лицом к корме может вызвать у меня головокружение. Эта дамская слабость вызвала у Емели улыбку превосходства, и он охотно уступил мне свое место. Так что теперь весь зал, включая телохранителей, был у меня как на ладони.
Программа подобных мероприятий не отличается большим разнообразием, и мы с Харчеевым пункт за пунктом совершили весь ритуал. То есть выпили и закусили, погадали друг другу по руке, станцевали пару медленных танцев и, наверное, уже давно бы выпили на брудершафт, если бы еще в самом начале вечера легко и естественно не перешли на «ты». Так что формального повода для поцелуев у нас пока не было.
Видимо, благодаря солидной внешности моего кавалера никто не пытался у него меня отбить, поэтому никаких эксцессов не было, хотя мне было бы интересно, как повели бы себя в этом случае «засекреченные» телохранители. Пока же они, казалось, не обращали на нас никакого внимания, и об их «особом режиме» можно было догадаться только по минимуму спиртного на их столе и по их трезвым физиономиям. Чего я не могла сказать о господине Харчееве, выражение лица которого с каждой рюмкой становилось все более лукавым, а шутки – все рискованнее.
Я испытывала при этом двоякое чувство: как женщине мне было неприятно, но секретного агента это вполне устраивало. Алкоголь развязывает языки лучше всяких психотропных препаратов.
Время от времени я аккуратно направляла нашу застольную беседу в нужное мне русло, не рискуя вызвать у Емели никаких подозрений.
– А тебе страшно? – спросила я его, стараясь вызвать на откровенность.
Ответ прозвучал немного неожиданно:
– После того, что я пережил, я уже ничего не боюсь, – сказал Емеля и залпом выпил очередную рюмку.
После чего, бросив взгляд на соседний столик, пригласил меня на танец. Почувствовав серьезность его намерений, я тут же согласилась. И не пожалела об этом, так как получила массу информации для размышления.
– А ты знаешь, что такое нищета? – спросил он меня, как только мое ухо оказалось рядом с его губами. И по тому, как он это спросил, я поняла, что он не случайно увел меня подальше от своих телохранителей.
Я не могла припомнить в его жизни ни одного периода, который можно было бы охарактеризовать подобным образом, и попыталась развить эту тему:
– Мне кажется, что твоя жизнь и нищета – вещи несовместимые.
– Да что ты знаешь о моей жизни? – спросил он неожиданно серьезно и даже немного грубо. – Ты думаешь, все это, – он обвел глазами зал ресторана, – я?
Последнее слово Емеля почти выкрикнул, и я увидела, что в глазах у одного из телохранителей мелькнул тревожный огонек.
Я постаралась успокоить своего партнера и, обняв его за шею, привлекла к себе. Мы возобновили танец, и мой партнер опять прошептал мне в самое ухо:
– Еще месяц назад ты постеснялась бы подойти ко мне на улице, несмотря на все мои высшие образования.
Это уже было похоже на бред, так как совершенно не соответствовало истине, но бред, выражаясь языком психиатров, систематизированный. В нем была своя логика, но какая именно – мне выяснить не удалось, так как танец закончился и мы вернулись за свой стол.
– Но сегодня замечательный вечер, и мы не будем говорить о печальном, – произнес тост Харчеев и опрокинул в себя большую рюмку коньяку. После чего он закурил очередную сигарету и откинулся на спинку стула.
Пока мы молчали, я внимательно рассматривала его и пыталась понять, что происходит в его душе. Он был не настолько пьян, чтобы нести всякую околесицу, и потому его последние слова и тот надрыв, с которым они были произнесены, совершенно обескуражили меня.
Между тем пауза в разговоре показалась мне слишком долгой.
– Володя, – обратилась я к Харчееву, чтобы вывести его из состояния задумчивости. Казалось, он не услышал меня. – Володя, о чем ты думаешь? – спросила я более настойчиво.
Он посмотрел на меня с недоумением.
– Это ты ко мне обращаешься? – спросил он неожиданно. – А я и забыл, что меня теперь зовут Володей, – и весело засмеялся.
Совершенно сумасшедшая мысль испугала меня своей очевидностью – напротив меня сидел не Харчеев. И если это действительно был не он, то все его многочисленные странности, от которых я уже устала, переставали быть таковыми и лишь подтверждали правильность моего вывода. Сославшись на головную боль, я покинула ресторан и отправилась к себе в каюту.
Только теперь я смогла по достоинству оценить свое одноместное пристанище, идеальное помещение для размышлений, где никто и ничто не отвлекало меня от дела. А мне предстояла действительно большая работа – заново пересмотреть и переосмыслить все обстоятельства, приведшие меня на теплоход «Михаил Кутузов», и в этот раз вопреки очевидности докопаться до самой сути происходящего.
Если я была права, то дело оказывается значительно более сложным и необычным, чем мне это представлялось поначалу. Для этого мне предстояло мысленно вернуться на два дня назад и заново проанализировать всю известную мне информацию.
Итак, в стране происходят странные события, в результате которых гибнут довольно известные «криминальные авторитеты» или представители власти, так или иначе связанные с криминальным миром. У Владимира Харчеева есть все основания полагать – и тут я с ним вполне солидарна, – что «эпидемия» может коснуться и его.
Проще говоря, он опасается за свою жизнь. С самого начала мне показалось, что его путешествие как будто специально создано для преступления. Именно для этого оно и было задумано, вернее, разыграно для потенциального убийцы двойником Харчеева, с которым я познакомилась сегодня утром.
Если допустить, что на кладбище был настоящий Харчеев, а, судя по всему, это действительно был он, так как на кладбище было слишком много его знакомых, которые сразу же обнаружили бы подмену, то я могла с уверенностью сказать, что из ресторана «Русские узоры» вместе с приятелем он дошел до Института красоты, а вот вышел оттуда…
