Дискуссия затянулась. Мое предложение арендовать для Венеры банковскую ячейку Наталья неожиданно встретила в штыки. Зациклилась на Кэтькином требовании не спускать со статуэтки глаз и на полном серьезе уверяла, что в банковской ячейке обеспечить это невозможно — мы вдвоем в ней не поместимся. Мало того, предложила круглосуточное дежурство у шедевра. Посменно. Я даже выразила уверенность, что подруга заразилась вирусом безумия от сладкой парочки. По телефону. Либо тоже приложилась где-то головой. Незаметно для себя. Нельзя же воспринимать Кэтькин наказ буквально. И, как типичный представитель российского народа, я наотрез отказалась в дарованные мне правительством зимние каникулы сидеть и неотрывно пялиться на античную бронзовую плоть. А что если она все-таки не зашифрованные Кэтькины «тапки»? Наташка наконец задумалась и неохотно согласилась, что пялиться на Венеру двадцать четыре часа в сутки не обязательно. Можно в перерывах запеленать Венеру в мягкую салфеточку и сунуть под мышку. Как градусник.
— Мой градусник измеряет температуру тела во рту! — заартачилась я.
— Как хочешь, — быстро согласилась подруга. — Если тебе так удобнее. Я сейчас плохо ориентируюсь в пространстве, но, по-моему, Венера в твой рот не влезет. Честно говоря, меня пугает то, что случилось с Кэтькой и Тимуром в Норвегии.
Не успела Наташка договорить, как зазвонил мой домашний телефон.
— Не отвечай! — испуганно шепнула Наташка. — Я еще не готова к бандитским требованиям о выдаче краденого.
Я решительно отмахнулась и взяла трубку. Надо же было как-то останавливать Натальины бредовые рассуждения.
По телефону мы со следователем Туляковым друг друга не узнали. Я слишком резко отозвалась, а он слишком ласково не поверил тому, что ответила ему именно Ирина Александровна Ефимова.
— Добро пожаловать во всероссийский сумасшедший дом, — приветствовала я саму себя, но вслух. Гласность все-таки.
Вежливый Туляков поблагодарил за приглашение и отказался, выразив желание увидеться с нами в своем кабинете. И чем скорей, тем лучше. Я, в свою очередь, тоже отказалась от его предложения. Наотрез. По причине личного характера. Эта причина отчаянно кривлялась, выражая негодование, и красноречиво вертела фигой перед моим носом. Намекала на то, что она на посту перед бронзовой победительницей олимпийских игр на звание «Прекраснейшей» и покидать свой пост не намерена. Что я бубнила на «два фронта», не помню.
— Тогда мы идем к вам, — обрадовался следователь, поняв мои путаные объяснения по-своему и огорошив сочувственным: — «У каждого из нас в жизни свой крест».
Возражать против истины не стоило. Я окончательно растерялась и упустила момент, удобный для того, чтобы соврать нечто убедительное, благодаря чему в ближайшую неделю нас с Наташкой не будет дома. Впрочем, мне, в отличие от подруги, гладко соврать редко удается, несмотря на организованные Натальей Николавной индивидуальные курсы повышения моей квалификации. В отличницы я так и не выбилась — очень тупая. Но кое-что усвоила. Например, что врать по телефону надо до того, как собеседник отключится от связи…
У Тулякова имелось не только имя, но и отчество — Савелий Викторович. Его сопровождали еще два товарища, все в гражданском. Их «позывные» сразу же вылетели из головы. Что угораздило Тулякова сначала позвонить с лифтовой площадки не к нам, а в однокомнатную квартиру супругов Ворониных, не знаю. Наверное, отсутствие нюха — у следователя был насморк. Неужели проводница наградила? В итоге четвертой по счету личностью, пытавшейся протиснуться между двумя фигурными колоннами, мной и Наташкой, была соседка Анастас Иванович. Ее намерения всегда понятны — результат бесперебойного просмотра мыльных опер. Стоя на страже чистоты и непорочности семейных отношений, наша гренадерша не могла не возмутиться фактом приема сомнительных гостей замужними женщинами во время отсутствия супругов. Но свое возмущение она тщательно маскировала необходимостью воспользоваться моим домашним телефоном. Свой у нее вроде как перегорел. И тут Туляков меня окончательно огорошил, предложив одному из сопровождающих утащить мой «крест» на кухню и чем-нибудь занять. Хотя бы тем же телефоном.
При этом кивнул на Анастас Ивановича да еще посетовал на то, что «крест» такой неподъемный.
Искусственная доброжелательность на лице Анастас Ивановича мигом сменилась неподдельным негодованием. Она обозвала Тулякова сопливым нахалом, меня — доверчивой дурочкой и пообещала при первой возможности сдать на перевоспитание законному супругу, мизинца которого не стоит вся эта свора гостей из трех подозрительных мужиков. И, развернувшись, легко освободила себе путь к отступлению. Но отступала медленно, давая мне возможность окликнуть ее и вернуть. Я не окликнула. Потом как-нибудь разберемся. Если представлю гостей, как пришельцев из милиции, еще хуже будет.
— Так эта добродетельница не ваша мама и даже живет не с вами? — удивился Туляков, осторожно промокая платком нос.
— С нами, с нами, Салавелий Викторович, — высунулась на первый план Наташка. — Мы соседствуем. А вы ее ни за что ни про что — крестом!
— Савелий я! Как Ирина Александровна объяснила мне по телефону свои «личные обстоятельства», так и понял, — огрызнулся следователь. — Вы, Ирина Александровна, сослались на невозможность явки ко мне, мотивируя это необходимостью присмотра за сумасшедшей родственницей.
— Да… — застеснялась я, начиная припоминать «всероссийский сумасшедший дом».
— Так это она меня имела в виду! — пришла на выручку Наташка, упрекнув следователя в плохом понимании моих слов. — Я с утра не могу успокоиться. Выплакала все слезы на десять лет вперед. — Она шмыгнула носом. — Теперь будет засуха.
— Не будет! — пообещал Туляков, очередной раз вытер нос платком и поинтересовался, где можно разместиться с элементарными удобствами.
Я покосилась на ванную комнату, на туалет, делая вид, что обдумываю вопрос, и предложила всем, не разуваясь, пройти в комнату. Кухню исключила сразу, поскольку в морозилке холодильника закалялась как сталь бронзовая Венера.
Не было сомнений, что у следствия появились новые обстоятельства, которые касаются меня и Натальи, но такого я никак не ожидала. Расположившись в кресле, Туляков открыл свой кейс и предъявил нам фотографию мужчины, при взгляде на которого стало ясно, он уже не жилец на этом свете. Искусный макияж «под жильца» сделан посмертно. Больше всего меня испугали глаза. Один был открыт полностью, второй… Второго не было. Вместо него — огромное и жуткое черное пятно.
— Кто это? — с ужасом прогудела над моим ухом Наташка и перекрестилась.
— Похож на вурдалака, — уверенно доложила я и посмотрела на следователя в ожидании подтверждения своей догадки. Нефотогеничный незнакомец наверняка покойник из тамбура.
— А вы его не узнаёте? — равнодушно поинтересовался Туляков, успевая следить за нами обеими.
— Теперь будем узнавать, — еще раз перекрестилась Наташка. — В страшных снах.
Я с готовностью подтвердила слова подруги. Бывшего мужчину никогда не видели.
— Так и отметим в протоколе, — не меняя интонации, — заявил Туляков. — А эта штучка вам знакома?
Убрав фотографию, следователь достал из кейса полиэтиленовый пакетик, из которого вытряхнул на столик мой мобильник.
Моя радость била через край. Теперь не надо восстанавливать по крохам все сведения из телефонной записной книжки. Кроме того, в разделе сообщений имеется парочка великолепных рецептов для дачных заготовок. Но, к моему великому огорчению, Туляков ловко увел у меня из-под носа аппарат, сославшись на то, что он приобрел статус вещественного доказательства и получить его вот так сразу я не смогу.
— Так и отметим в протоколе, — оживившись, повторил он, выразительно взглянув на сопровождающих, игравших роль понятых. — Ефимова Ирина Александровна опознала мобильный телефонный аппарат в качестве принадлежащего лично ей. В таком случае, Ирина Александровна, как вы можете объяснить тот факт, что он найден в кармане убитого мужчины, обнаруженного в тамбуре? А заодно…
Он намеренно долго копался в недрах своего кейса, действуя нам на нервы.
— Заодно и вот эта замечательная фотография. Снимок и в самом деле был отличным. Выглядели мы с Наташкой, как две звезды, позирующие перед камерами в самом выгодном ракурсе. Правда, наличие двух билетов, которые демонстрировала Всевышнему счастливая Наташка, немного отдавало стоп-кадром из рекламного ролика. Этакий призыв гражданам для полного счастья пользоваться Российскими железными дорогами. А вот стоявший на заднем плане Тимур выглядел озабоченным. Да и Кэтька была какая-то неправдоподобно деловая. Создавалось впечатление, что они прикидывали, сколько денег может находиться в чужом бумажнике, который случайно попался им под ноги на выходе, и не привязана ли к нему веревочка.
