— Только не говори мне, что тебе все равно, найдут убийцу Алексея или нет. — Я внимательно посмотрела на нее. — Я не поверю.
— Это твое дело. — Ирина пожала плечами. — Но, по-моему, Лешка получил то, что заслужил.
— Значит, ты знаешь, что за ним водились какие-то грехи?
— Грехи? — переспросила она и пожала плечами. — Наверное, их у него было не больше, чем у других. Я имею в виду, что за все в жизни приходится платить. Закон кармы.
— Закон кармы предполагает, что человек рождается, уже неся на себе грехи предыдущих поколений. Если следовать этой философии, то земная жизнь нам дается, чтобы попытаться искупить их. Только вот вопрос: как это сделать? Кто оценит, праведный поступок совершил человек или нет? Так что, мне кажется, все эти рассуждения о законе кармы, о всемилостивом боге, который якобы создал нас, но гарантировал отпущение всех грехов только при каких-то определенных условиях, — все это сказки для сирых и убогих, для тех, у кого нет индивидуальности, кого тянет в стадо. Может быть, ты говоришь так про Алексея потому, что он был творческим человеком, не связанным условностями морали?
Меня куда-то понесло, но, к моему удивлению, Ирина внимательно слушала мой небольшой экспромт. Она забыла про свой стакан и даже приоткрыла рот к концу моего монолога.
— Потрясающе! — наконец произнесла она. — Здорово! Может быть, продолжишь свою мысль?
— Да вообще-то я все сказала, что хотела, — немного осадила я ее. — Не забывай, что мы говорили об Алексее. Ты хочешь, чтобы его убийца был наказан?
— Хочу, хочу! — вдруг выкрикнула она, приподнимаясь с дивана. — В глубине души, — произнесла она уже тише и не так уверенно.
— Ты любила его?
— Сначала — да, любила, — задумчиво сказала она и опорожнила стакан. — Но все проходит, так что, если хочешь знать, я жалею о его смерти только как о смерти приятеля — не больше.
— Ты так и не сказала, он изменял тебе?
— Не знаю, свечку не держала. — Замуруева снова повысила голос. — Какое это теперь имеет значение?
— Может, его убила любовница? — предположила я. — Больно уж способ убийства какой-то женский.
— Почему это? — подняла брови Замуруева.
— Ну как бы это тебе объяснить… Мужчина бы воспользовался ножом или пистолетом, понимаешь? А здесь яд. В наше время довольно редкое орудие убийства. Кстати, вы в доме не держите стрихнин?
— Ты опять за свое? — насупилась Ирина, но как-то не всерьез. — Нет, стрихнин не держим. Может, все-таки кокаинчику, а?
Я поняла, что больше от нее ничего не добьюсь, и, отказавшись, стала прощаться.
— Ты заходи как-нибудь — поболтаем, — предложила она на прощание. — С тобой интересно. Или если нюхнуть захочешь…
Я поблагодарила ее и поинтересовалась, где я могу найти ее брата.
— Он частенько обедает в кафе «Дрюон», — с укоризненным вздохом ответила она.
«Да, вдову Замуруева не назовешь безутешной, — думала я по дороге в кафе. — Она трезво смотрит на вещи, несмотря на то, что выпивает и употребляет кокаин». Хотя она и разговорилась к концу нашей беседы, но, суммируя то, что я от нее узнала, я пришла к выводу, что, по существу, мне не удалось добиться от нее абсолютно ничего.
Ну да ладно, отрицательный результат — тоже результат. По крайней мере у меня сложилось о ней определенное мнение, что тоже немаловажно. Умная и хитрая дамочка, которая постаралась произвести на меня впечатление этакой простушки. Одно ее восклицание «потрясающе!» чего стоит. А может быть, и виски, и наркотики — это тоже игра? Только зачем ей все это нужно? Хотя с наркотиками, наверное, так ловко сыграть нельзя. В общем, впечатление неоднозначное.
Кафе «Дрюон» встретило меня полумраком и низкими сводчатыми потолками, под которыми плавали легкие слои сигаретного дыма. Закинув «Никон» за спину, я устроилась на высоком табурете у стойки бара. Зал был полупустой или наполовину заполнен — мне лично больше нравится первое определение. Я спокойно ждала, когда бармен, занятый разговором с низким бородатым крепышом, закончит беседовать с ним и обратит на меня внимание. Точнее говоря, внимание-то он на меня обратил, но, видимо, разговор был достаточно серьезным, чтобы он мог бросить своего босса и кинуться ко мне. То, что этот коротышка — начальник, сразу было видно: он не слушал ничего, что пытался ему объяснить бармен — высокий худощавый парень в белой сорочке с галстуком-бабочкой и в коричневой кожаной жилетке, — а сам говорил без умолку, не глядя на собеседника и делая резкие смешные движения. Бармен все поглядывал в мою сторону — кажется, нравоучения ему порядком надоели.
Наконец, освободившись, он подошел ко мне, сделав незаметный для хозяина жест рукой, означавший: что поделаешь, начальник… Я понимающе улыбнулась ему и заказала персиковый сок.
— К сожалению, персиковый закончился, есть замечательный сок ассорти из бананов, ананасов, киви, манго и апельсина… — Он выжидательно смотрел на меня, готовый выполнить мой заказ.
— Хорошо, пусть будет ассорти, — согласилась я, доставая пачку сигарет.
— Вам со льдом? — уточнил он.
— Да нет, просто охлажденный.
Пока он доставал из холодильника пакет с соком и наливал его в высокий стакан, я окинула взглядом зал. Мое внимание привлек сидевший у стены блондин лет тридцати двух, только что закончивший трапезу и потягивавший какой-то напиток из такого же, как у меня, стакана. У него было вытянутое лицо с круглым подбородком, длинный мясистый нос и короткий ежик пепельно-желтых волос. Одет он был в тонкий кашемировый джемпер светло-терракотового цвета с черным орнаментом и какую-то бесформенную куртку, рукава которой были отстегнуты, и таким образом она была превращена в жилетку.
— Пожалуйста. — Игорь Чикин — а именно это имя я прочла на бэйдже — пододвинул мне стакан.
— Спасибо. — Я поманила его пальцем. — Слушай, Игорь, ты знаешь того блондина? — кивнула я головой в сторону стены.
— Что, понравился? — ухмыльнулся он и отрицательно покачал головой. — Что-то не припомню.
— А ты подумай. — Я положила на стойку пятидесятирублевку, которая тут же исчезла в жилетном кармане.
— Гриша Ложкин, — уважительно произнес Чикин, к которому сразу же вернулась память, — крутой дяденька, не смотри, что он так вырядился.
— А сестра похожа на него, — скорее про себя, чем вслух, произнесла я, но Игорь расслышал меня.
— Ты знаешь Ирину? — удивился он.
— Немного. — Я равнодушно пожала плечами, забрала стакан с соком и, пройдя через зал, села за свободный стол позади Ложкина.
Положив «Никон» на стол, я потихонечку пила сок. В кафе подтягивались новые клиенты — все больше молодежь в возрасте двадцати — двадцати пяти лет, большинство из которых подходили к стойке. Мне показалось странным, что долго они там не задерживались — выпивали полстакана минералки, расплачивались и тут же исчезали под входной аркой.
Что у них там, засуха, что ли? Погода ведь стоит не жаркая, мягко говоря. Когда очередной посетитель — парень в рыжей замшевой куртке — занял место на табурете, я прислонилась к стене и, поднеся фотоаппарат к глазам, нашла его в видоискатель. Мощный объектив многократно сократил расстояние, и я прекрасно видела его руки с зажатой в них бумажной купюрой. К сожалению, я не рассмотрела ее достоинства, но почему-то не сомневалась, что ее обладатель получит взамен стакан минералки.
Так оно и случилось. Парень сделал из стакана пару глотков и снова поставил его на стойку. Ладонь свободной руки он положил на то место, откуда поднял стакан, что-то взял со стойки и, быстро сунув себе в карман, направился к выходу.
Черт побери, снова наркотики? Неужели вот так — внаглую? Я опустила аппарат на стол и задумалась. Что мне это может дать? Я достала из пачки сигарету и закурила. Мимо сновали официанты в белых сорочках, обслуживая посетителей. Я допила сок, оказавшийся действительно очень вкусным, и, накинув ремешок «Никона» на плечо, направилась в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок.
Проходя мимо бара, я заметила в зеркальной стене, что Ложкин, встав со своего места, не спеша движется за мной. Он сделал знак Чикину, кивнув тому головой в мою сторону. Сердце мое опустилось до самых пяток. «А что, если Ложкин видел, как я наблюдала за Чикиным при помощи фотоаппарата? Нет, он не мог этого видеть, потому что сидел спиной ко мне, — успокоила я себя. — А если он видел это в зеркале? Тоже нет, зеркало расположено слишком высоко и со столика в нем невозможно увидеть свое отражение».
И почему это ты решила, что Ложкин знает, чем занимается бармен и имеет к этому какое-то отношение? Кажется, в романах это называют интуицией или голосом свыше. Так или иначе, но Ложкин с Чикиным направлялись за мной.