плакат в черной рамке. Крупно напечатанное слово «Скорбим…» и две гвоздички в вазе на полу не позволяли ошибиться в трактовке ситуации. Чей-то трудовой путь уже закончился вместе с жизнью.
Я наскоро скроила подходящую печальную мину и пробежала бы мимо, но узнала лицо на плакате. Такая знакомая ухоженная бородка… И, кажется, тот же самый прекрасный пиджак… В воздухе даже будто повеяло мужским парфюмом с нотками ветивера и мускуса.
«Не зря Минздрав предупреждает! — ахнул мой внутренний голос. — Докурился красавец!»
— Степан Степанович Чижняк, — прочитала я под портретом.
Датой смерти значился вчерашний день. По моей спине пробежали мурашки. Надеюсь, не я была последней, кто видел Степана Степановича живым?
— Такой молодой, красивый, полный сил мужчина, — с искренним сожалением произнес у меня под ухом женский голос. — Ему жениться надо было, а не умирать! Какая злая судьба.
Я повернула голову и внимательно посмотрела на невысокую пухлую даму. Та поправила локон у виска, и я отметила отсутствие на ее правой руке обручального кольца. Что ж, понятно сожаление об уходе потенциального жениха.
— Вы его знали? — Я кивнула на портрет.
— Степочку-то? — Дама глубоко вздохнула. Пышная грудь выпятилась, приблизив ко мне бейдж. «Петрова Анна Егоровна» — прочитала я. Должность уверенно не разобрала — грудь опять опустилась, — но, кажется, завкафедрой культурологии. — Он уже второй раз был нашим приглашенным лектором.
«Был бы и в третий, — поняла я. — А мог и более интересное предложение получить».
— Успел ли выступить? — спросила я, подумав, что в таком случае имею возможность познакомиться хотя бы с трудами покойного.
Лекции мы с коллегами тоже редактируем. Эта работа считается даже более сложной, чем правка докладов, и оплачивается по повышенной ставке.
— Да, вчера отчитал, ответил на вопросы слушателей и сразу убежал, даже чаю на кафедре выпить не захотел, — ответила Анна Егоровна и сокрушенно покачала головой. — И куда спешил, спрашивается? Получается, навстречу собственной смерти.
Это прозвучало очень значительно, я задумалась.
И без задержки озвучила свои сомнения и соображения Ирке, позвонив ей из ближайшей укромной ниши.
— То есть у нас уже второй погибший, — выслушав меня, сказала подруга и чем-то хлюпнула. — И это только в одном университете. Определенно, надо разбираться с губительным влиянием звезды. А ты сидишь там с утра до вечера, и мы не можем приступить к расследованию!
— Приступайте без меня, — разрешила я. — Для начала пусть Архипов, наш гений интернет-поиска, нароет инфу о втором погибшем. Степан Степанович Чижняк, тридцать восемь лет, ученый-культуролог.
— Ладно, — согласилась подруга и снова хлюпнула.
— Ты завтракаешь?
— Нет! Ты что, в такое время? Десятый час, я давно позавтракала. Это Кружкин новый коктейль сочинил, мы его сейчас дегустируем.
— В такое время? Десятый час же! — повторила я, не скрывая возмущения.
Вот же… Ватсоны безответственные! Пьют с утра пораньше авторские коктейли! Без меня!
— А что не так? Не шампанское же лакаем, как аристократы и дегенераты, — не стушевалась подруга. — Ты лучше дай мне телефончик инициативной подруги покойной Верочки, как там ее?
— Юля она. А зачем тебе ее телефончик?
— А затем. Пока ты будешь протирать штаны в универе, а Вадик — искать инфу о Чижняке, я побеседую с этой Юлей и побольше узнаю о ее подруге.
— А что ты ей скажешь? Как объяснишь, какое отношение имеешь к Верочке?
— Я объясню, что имею отношение к тебе! Ты моя лучшая подруга, а Верочка была ее лучшей подругой…
— Не нравится мне эта параллель, — проворчала я. — С учетом судьбы Верочки…
— Вот именно! Как раз с целью спасти нас всех от печальной участи Верочки я и хочу побеседовать с Юлей, что тут непонятного?
Спорить можно было до бесконечности, а мне давно следовало трудиться. Микробосс наверняка уже накручивал круги вокруг моего пустующего рабочего места, как акула или стервятник.
— Пришлю контакты Юли эсэмэской, — пообещала я. И, не выдержав, спросила обиженно: — Как коктейль?
— А ты знаешь, очень неплохой, — не уловила моего настроения обычно чуткая подруга. — Свежего клюквенного сока многовато, а так ничего, особенно с тетушкиной шарлоткой.
Они там еще и мою родную старушку спаивают! Предварительно коварно подговорив ее испечь им фирменную шарлотку!
Я окончательно разобиделась и оборвала разговор, не попрощавшись.
Рабочий день пошел своим чередом и более ничем интересным не отметился.
Ближе к концу дня позвонила тетя Ида.
— Быстро скажи, белый или красный? — торопливо и с ноткой досады в голосе спросила родная старушка. — Мы не смогли решить большинством, твой голос пятый — решающий.
— Вы там портвейн выбираете, что ли? — я не скрыла неодобрения.
Неправильно это — на восемьдесят шестом году вести такой разгульный образ жизни: утром коктейль, вечером портвейн. Вот спросят меня дети, внуки или правнуки тетушки из своих Америк: как там наша дорогая прародительница? И что я им скажу: напивается наш матриарх как сапожник в компании моей лучшей подруженьки?
— Имей в виду, Элен, я за белый! — послышался другой неюный голос.
О, я ошиблась: тетушка напивается в компании двух лучших подруженек — моей и своей собственной!
— Добрый вечер, Марфа Ивановна, как поживаете? — вежливо приветствовала я мадам.
— Марфинька, не плутуй, пусть деточка сама решит! — донеслось из трубки.
— Мон шер, кто тут плутует? Не шельмуй меня, Идочка!
В трубке послышались шорохи, голоса препирающихся старушек сделались неразборчивыми. На их фоне отчетливо прозвучал баритон Архипова:
— Чтобы тебе было понятнее, с большим трудом решается вопрос о соусе к макаронам — в меню сегодняшнего ужина паста капеллини, — добросовестно объяснил неисправимый зануда. — Ты как, за белый или за красный?
— Только не говори, что после работы поедешь не к нам, а к себе! — Это уже Ирка выхватила у приятеля трубку. — Я приготовила ужин на всех и не собираюсь толстеть, поедая в ночи лишнюю порцию! Все, ты летишь на Петрагу, это не обсуждается! Быстро скажи: бешамель или болоньезе, и бегом на метро!
— Болоньезе, конечно, ты же знаешь мой вкус. — Я с облегчением выдохнула.
Нормально все, мадамы и примкнувшие к ним друзья ведут здоровый образ жизни. А мне не придется готовить ужин для себя и поедать его в гордом и отвратительном одиночестве, что вдвойне прекрасно.
За десять минут до окончания рабочего дня я попрощалась с коллегами (подчеркнуто вежливо — с Микробоссом, который тут же что-то записал в свой блокнотик с пасквилями). Ровно в 17:30 прошла через турникет на волю и уже через полчаса входила в старый дом на Петроградке.
Не с парадной — с черной лестницы. Тетушкина квартирка образована путем соединения двух помещений — бывших комнат прислуги — на разных этажах. Этим обусловлено
