муху, но ответил спокойным и ровным голосом:
— Я попросил Ольгу Михайловну дать мне паспорта — ее и мужа. Она взяла свою сумочку, и когда открыла ее, то вдруг отбросила ее в сторону от себя и сказала… Привожу дословно ее реплику: «Я этого не делала!»
Пятаков выжидательно посмотрел на Гурова, а потом перевел взгляд на Марию, которая принесла оперативнику чистую чашку и свежий кофе, на этот раз уже в кофейнике.
— Спасибо, — еще раз коротко поблагодарил он, когда Маша налила ему кофе в чашку, и спросил: — А сахар у вас есть? Я только с сахаром пью.
— Нет, — растерялась Мария, но потом предложила: — Хотите конфеты? — Она показала на вазочку со сладостями, которая стояла на тележке.
— Давайте, — вздохнул Пятаков и с самым серьезным видом принялся разворачивать обертку шоколадной конфеты.
— Да, так и было, — наконец-то тихо ответила Ольга. — Но я и вправду не ожидала, что в сумочке окажется пистолет. У нас и оружия-то сроду не было. И вообще, я даже не знаю, с какого конца к этому оружию подходить. Я ни разу в жизни не стреляла.
— Хорошо, — снова неопределенно-тусклым, казенным голосом сказал Пятаков. Он запил конфету двумя глотками горячего кофе и задал очередной вопрос, который на данный момент волновал и Льва Ивановича: — Тогда как вы объясните тот факт, что оружие оказалось у вас в номере и даже в вашей сумочке?
Ольга вдруг задрожала всем телом, ее глаза наполнились слезами, она стала быстро-быстро мотать головой.
— Я не знаю, — выдавила она из себя и осипшим от волнения голосом быстро заговорила: — Это, наверное, тот, кто убил Женю. Это он положил пистолет в сумочку. Но я не знаю, кто бы это мог сделать. Я не видела, я была в ванной…
Она резко замолчала, поняв, что нечаянно, в волнении, едва не проговорилась. Но Пятаков словно бы и не заметил этого, он посмотрел в свою опустевшую чашку и, подняв глаза на Марию, попросил:
— Можно мне еще кофе?
— Да, конечно же, — нервно улыбнулась Маша, налила оперативнику еще кофе и, подвинув ближе вазочку с конфетами, добавила: — Ешьте, не стесняйтесь.
Пятаков кивнул, не глядя на нее, и, протянув руку, взял еще одну конфету. Не торопясь, развернул, откусил половину, запил кофе и только после этого строго посмотрел на Кирьянову.
— Ага, — словно бы согласился с ней Пятаков и посмотрел на Льва Ивановича. Гуров никак не показал, что он что-то знает на этот счет, и оперативник снова перевел взгляд на Кирьянову.
— А вы знаете, что по всем имеющимся на данный момент уликам именно вы, Ольга Михайловна, являетесь подозреваемой номер один?
— Я? Я не… Нет, я ничего не делала, я не убивала Женю. Я даже… Я говорила ведь, что и стрелять не умею. — Ольга была на грани истерики, ее трясло, словно в ознобе.
Маша быстро налила в стакан воды и протянула ей, но она даже не смогла его взять в руки, так сильно они тряслись.
— Ваши соседи за стенкой… — все таким же спокойным тоном продолжал Пятаков. — У вас ведь только одни соседи, с правой стороны, не так ли? — Он посмотрел на Кирьянову, но та никак не отреагировала на его взгляд. — Так вот, они сказали, что слышали, как вы вчера вечером ссорились с мужем. Они как раз вышли в коридор, чтобы идти в кино, и утверждают, что дверь в ваш номер была приоткрыта, и они ясно слышали раздраженные голоса. Повышенные тона, обвинения и все такое…
— И что, были какие-то угрозы со стороны Ольги Михайловны мужу? — не вытерпев, поинтересовался Лев Иванович.
— Нет, угроз они не слышали, — честно ответил Пятаков и положил в рот оставшуюся половинку конфеты.
Его пальцы были испачканы шоколадом, и он оглянулся в поисках салфетки. Маша, зорко следившая за всеми его действиями, тотчас же подала ему влажную салфетку.
— М-да, спасибо, — кивнул Пятаков. — Угроз не было. Но ведь мы с вами, — он посмотрел на Гурова, — и так знаем, что не обязательно угрожать кому-то, прежде чем… Кхм. Давайте сделаем так. — Оперативник немного помолчал и, по всей видимости, пришел к какому-то решению. — Давайте сделаем так. Вы, Ольга Михайловна, сейчас проедете с нами в отделение, и мы с вами еще раз подробно и под протокол обо всем поговорим. А вот что с вами будет дальше, буду решать уже не я, а следователь. И, может быть, даже суд.
— Суд? — Глаза Ольги вдруг стали такими большими, что Лев Иванович подумал, что таких больших глаз он еще ни у кого не видел. — Но как же! Почему суд?! Ведь я не виновата. Лев Иванович, Маша, что же мне делать-то?..
Кирьянова встала с кресла, а потом, словно надломленная, тяжким грузом упала в него снова, и разрыдалась так горестно и безнадежно, что даже Пятаков поморщился. Но не оттого, что ему было неприятно слушать рыдания женщины, как он потом уже, много позже, объяснил Гурову, а потому, что он хотя и привык за время своей службы к подобным сценам, но всегда воспринимал их слишком уж близко к сердцу. Особенно если чувствовал искренность в слезах невольных подозреваемых.
— Оля, не плачь, — обняла Кирьянову за плечи Мария и строго, даже с упреком, посмотрела на Пятакова. — Тебя еще никто ни в чем не обвиняет. Все образуется. Проведут экспертизу, которая докажет твою невиновность. Ты ведь не брала этот пистолет в руки?
— Нет, я только увидела его в сумочке и сразу же ее отбросила, — всхлипывая, ответила Ольга и вытерла нос салфеткой, которую ей протянула Мария.
— Ну, вот видишь, все будет нормально.
Пятаков встал, давая понять, что он должен идти, а заодно и увести Кирьянову.
— Лев Иванович, пожалуйста, — вцепилась в руку Гурова Ольга, — помогите мне! Найдите того, кто убил Женю!
— Ольга Михайловна, я так думаю, что местные оперативники обязательно его найдут, — озадаченно нахмурившись и посмотрев на Пятакова, проговорил Гуров. — Я как бы неофициально тут и не имею права вмешиваться…
— Да-да, Оленька, мы обязательно сделаем все, что в наших силах. — Мария глянула на мужа жгучим взглядом, а потом перевела его на Пятакова. — Илья Ильич, ведь можно сделать так, чтобы мы, вернее, Лев Иванович, немного помог вам? Нет, я не хочу умалять ваших способностей, но…
— Кхм. — Пятаков опустил голову, посмотрел на свои ботинки, немного помолчал, а потом протянул Гурову руку. — В общем, был рад знакомству, Лев Иванович. — И, кивнув на прощание, направился к выходу.
— Ольга, — остановил Лев Иванович Кирьянову, когда она, понурившись и нехотя отпустив руку Гурова, отправилась следом за оперативником. — Я советую вам все-таки рассказать о Кате, когда будете разговаривать со следователем или с Ильей Ильичом. Она — ваше алиби на момент убийства.
Ольга ничего не ответила, а только еще ниже опустила голову в ответ
