запись из дома Винчис. Разрешение картинки было настолько высоким, что он мог различить каждую пору на лице ребенка, застывшего на экране почти в натуральную величину. Чтобы глубже прожить эти мгновения, убийца сжал левой рукой рукоять пистолета, которым угрожал паре. Он словно снова вернулся в ту квартиру.
Когда от минуты, обещанной Николе Винчис, оставалось несколько секунд, он остановил запись: в кадре выделялись перепуганные глаза мужчины. Приблизил картинку, чтобы рассмотреть огромные зрачки. Испытал физическое наслаждение, ощущение экстаза, которое компенсировало все затраты.
Он рассматривал их почти минуту, затаив дыхание. Затем снова включил видео, которое заканчивалось убийством женщины.
Когда запись кончилась, по худощавому лицу мужчины потекли слезы.
«Это лишь начало, – подумал он. – Еще много работы».
Он вытер слезы и включил видео заново.
Если два года назад Марцио требовалось полчаса, чтобы подготовить зал к встрече книжного клуба, теперь он управлялся чуть более чем за минуту. Во времена Нунции они расставляли три-четыре складных стола для закусок и напитков. Теперь для угощений хватало одного кофейного столика.
– Я забыла, что сегодня встреча анонимных детективщиков, – сказала Патрисия, заметив, как начальник спускается по ступенькам в отдельную комнату.
– Анонимные детективщики… – весело повторил Монтекристо, тряхнув головой.
– Что будете обсуждать на этой неделе?
Марцио показал девушке экземпляр «Бесконечной ночи» Агаты Кристи.
– Читала?
– Нет.
– Советую. Прекрасно объясняет, как исполнение наших сокровенных желаний может обернуться самым огромным проклятием.
– Это я уже давно поняла, – ответила девушка, резко махнув рукой. – Достаточно было просто начать работать здесь. Я так этого хотела. Думала, только и буду что читать и любезно болтать с интересными покупателями, любителями книг… Но я никогда не читала так мало, как с момента начала работы здесь, у меня развился радикулит от разбора коробок и появилась аллергия на пыль. А еще мне ежедневно приходится иметь дело с угрюмым типом с вечно кислым лицом, который постоянно ругается с гостями и посылает меня в…
– Тебе повезло, что ты еще не начала пить, – добавил Марцио. – Алкоголизм весьма распространен среди работников книжных. Ничего, пара-тройка лет…
Они переглянулись и расхохотались.
– Но ты всегда можешь уволиться. Уж ты-то легко найдешь работу в любом месте.
– Не-е-ет. Я слишком привязалась к котам. Не смогу без них.
– К котам, значит… В следующем месяце попросишь зарплату у них.
– Не ревнуй. Ты ведь знаешь, что тебя я тоже люблю, босс.
– Забудь уже о «боссе».
– Хорошо, господин. Моя смена закончилась, господин. Хорошего вечера вам и анонимным детективщикам, господин.
– Патрисия, иди в…
Марцио не успел договорить: девушка уже ушла, оставив за собой отголоски прекрасного смеха, хрустального и заразительного, который делал ее еще красивее и очаровательнее.
– Закрой кассу и оставь дверь открытой! – крикнул ей Марцио из зала.
– Слушаюсь, господин! – крикнула в ответ Патрисия.
Марцио грустно улыбнулся. Он немного завидовал девушке. Патрисии было двадцать восемь, всего на десять лет меньше, чем ему, но она сохранила беззаботность и лучезарность юности. Патрисия была настоящим подарком судьбы, всегда с хорошим настроением и улыбкой. Казалось, ни одна тревога не омрачала ее душу. Покупатели обожали девушку, и магазин до сих пор не закрылся лишь благодаря ей, а еще Мисс Марпл и Пуаро, двум черным котам.
«Когда-то ты тоже был таким, – мысленно сказал себе Монтекристо. – Куда делся тот мальчик?»
Он закрыл глаза, и в голове всплыли воспоминания о жестоком мужчине, которого он избил. Кровь смыла счастье Марцио, навсегда изменив течение его жизни.
«Стоило ли оно того?» – подумал он, окинув взглядом пустой зал. Вспомнил спину того ребенка, обезображенную синяками, и почувствовал, как желудок свернулся в узел.
– Конечно стоило, – ответил Марцио сотням книг, молча смотревшим на него со стеллажей.
Первым признаком болезни Нунции стала непривычная рассеянность. Во время выступлений она забывала, о чем говорила, путала имена персонажей книг, а порой осекалась и растерянно смотрела на слушателей, словно не понимая, как оказалась в окружении незнакомцев. Поначалу участники книжного клуба не придавали этому особого значения, потому что, придя в себя, Нунция сглаживала ситуацию шуткой. Но вскоре она даже не могла посмеяться над собой.
Последовали внезапные приступы упадка сил, которые заставили Марцио вмешаться. С максимальной тактичностью он заметил, что, возможно, еженедельные встречи стали чересчур тяжелой задачей, и им следовало собираться два раза в месяц. Владелец книжного верил, что «выходки» Нунции были вызваны стрессом: пусть даже она оставалась энергичной, все же ей перевалило за восемьдесят. Нунция согласилась. Встречи стали проводиться реже, но ситуация не улучшилась. Даже наоборот. Ухудшение было стремительным, и уже через несколько месяцев речь Нунции перестала быть складной и логичной. Одним вечером она неожиданно впала в бессознательное состояние: расплакалась перед слушателями, которые таращились на нее со смущением и сочувствием.
То собрание книжного клуба стало для нее последним.
Хотя Марцио заявил, что никто не сможет заменить Председательницу, он продолжил проводить встречи в книжном, став их ведущим. Он тоже был экспертом по детективам: знал массу историй о книгах и об авторах, умел вовремя пошутить и оставался серьезным, когда ситуация того требовала. Но он не мог сравниться с Нунцией. Не было у Марцио ее способности собирать людей вокруг себя, не было ее спонтанности и харизмы, и уж тем более – ее врожденной приветливости. Без своего бессменного лидера группа начала распадаться. Люди медленно, но уверенно выбывали, и уже через полгода число участников клуба резко сократилось. К концу года в нем осталось лишь четверо самых преданных читателей.
Тогда Монтекристо в шутку сменил название клуба на «Следователей по вторникам».
Как всегда, первым из «следователей» пришел синьор Скалабрини. Точнее, Витторио Скалабрини. Монтекристо услышал его еще издалека: изношенный паркет скрипел под ним так, словно с минуты на минуту разлетится на щепки. Затем наступила тишина. Мужчина добрался до лестницы, покрытой ковром, который смягчал звук шагов.
Казалось, Скалабрини всегда приносил с собой осень. Даже в разгар весны или лета он одевался не по сезону: плащ, джемпер, старомодная шляпа, а порой даже перчатки. Но он не выглядел странно, скорее напоминал гостя из другой эпохи – пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века.
В тот вечер Скалабрини пришел в длинном черном пальто классического кроя из шерсти, полы которого ниспадали до самых щиколоток и делали его фигуру, и без того сухопарую и вытянутую, еще более долговязой. Голову украшала шляпа – тоже черная, с широкими полями и высокой тульей, отделанная по кругу иссиня-черным шелком. Головной убор скрывал лицо мужчины, показывая лишь выдающийся орлиный нос и острые черты.
Завидев владельца магазина, Скалабрини склонил подбородок в знак приветствия. Медленным жестом снял шляпу и водрузил ее на гипсовый бюст Агаты Кристи, который стоял на мраморном основании небольшого камина в компании бюстов сэра Артура Конан Дойла и Эдгара Аллана По, покровителей книжного. Гость погладил двух черных котов, сидевших неподвижно, словно статуи, возле камина, и опустился на стул, элегантно скрестив ноги. Голос Скалабрини был глубоким: он напоминал Марцио бархатистый тембр актеров радиоспектаклей, которые так часто слушала его мать, когда он был ребенком. Короткие серые волосы Скалабрини были образцом аккуратности: ровный боковой пробор и пышная челка отличались симметрией, которой не могли похвастаться даже аэродинамичные изгибы гоночного болида. Лицо с четко выраженными скулами было идеально выбрито и почти не имело морщин – редкость для мужчины на восьмом десятке лет. Скалабрини по-прежнему сбрызгивал волосы одеколоном, который наверняка сняли с производства еще в пятидесятых, но который до сих пор сохранил насыщенный запах, напоминавший Марцио детство. Внутренняя подкладка шляпы
