вызывают, а она знающей должна быть — свидетельницей, по-вашему!
— Вон оно что! — уже другим тоном произнесла Лена. — А я думаю: хоть бы зашла попрощаться, или позвонила… Сейчас же ребятам скажу!
— Скажи, скажи! Разворошите это гнездо!
— Ты нас не учи! — резко ответила Лена. — Это все из-за тебя!
— Почему из-за меня?
Но она уже бросила трубку.
* * *
Молот знал, чем всё кончится. Он не знал только, как это будет выглядеть — всё-таки давно отошёл от активной воровской жизни. Будут они соблюдать порядок, не будут? Учтут его высокий ранг, или наплюют на это?
Но к визиту гостей был готов. Да и Маруся тоже, хотя он ничего не говорил. Но она баба тертая, сама соображает, что к чему…
И вот они пришли — трое: Гангрена, Мясник и Колхозник. Волк стал бесноваться — лаять, на забор кидаться, словно почуял беду.
«Неужели прямо средь бела дня, дома мочить станут?» — подумал Молот, выглянув в окно. Хотя ничего особенного в таком раскладе и не было — компания как раз подходящая — все мокроделы! Хотя время могли бы выбрать и более удачное — когда стемнеет, или глухой ночью: пришли, сделали дело, запалили хибару и ушли. Но шло так, как шло… Он был по пояс голый, поэтому быстро накинул клетчатую рубаху, заправился.
— Возьми. — Маруся сунула мужу в карман штанов маленький «браунинг». — Я следом выйду…
— Открывай, Молот, встречай гостей! — раздался снаружи гнусавый голос Гангрены. — Да шавку свою убери!
— Шавок у меня нет, они только с улицы приходят! — Молот вышел на крыльцо, приложил ко лбу ладонь, вроде защищаясь от солнца, и рассматривая — кто там стоит за штакетником. И вроде только сейчас узнал пришедших. Подошел, откинул крючок, открыл калитку.
— Фильтруй базар, Гангрена! Это ты ко мне домой заявился незванным, а не я к тебе!
— Званый, незванный, только меня общество послало, потому и пришел! — ответил Гангрена.
Молот сплюнул ему под ноги.
— Ну, проходите, коли послали!
Трое мокроделов прошли за хозяином во двор, сели за столик под яблоней…
— Ты же знаешь, зачем мы пришли? — спросил Гангрена.
— Скажешь — узнаю! — ответил Молот.
— Затем, что сынка своего ты предупредил, чтобы он не явился на вызов. А к нему у нас вопросы накопились. Важные вопросы.
— А правильные вопросы-то? По делу?
— Правильные! Прокурорша на них уже ответила.
Гангрена достал небольшой блокнот и потряс им в воздухе. На обложке блокнота Молот увидел какое-то пятно — то ли краска, то ли грязь, то ли кровь замытая.
— Ну, и дальше что?
— Дальше по тебе разбираться будем, — буднично ответил Гангрена.
— По мне сходка должна решать, — сказал Молот.
— Нет, братан! Ты же шапку не надел. Кто ты у нас? Козырный фраер! По фраеру Смотрящий решает. Крест и решил.
Гангрена полез в карман заношенной рубашки, достал карту — пиковый туз, — и с силой бросил её на стол, будто сделал выигрышный ход. Карта была пробита ножом. Толстым тупым ножом, оставившим треугольную пробоину, разделившую черную пику на две неравные части.
— Вот так значит? — спросил Молот, не выразив никаких эмоций.
— Вот так! Сам сделаешь, или помочь надо?
Такие случаи уже бывали: когда сходка приговаривала нарушителя «закона» к смерти, некоторые сами стрелялись, или даже резались. Последнее только кажется невозможным. Технически никакой сложности тут нет. Вот духовитость надо иметь — это точно, без нее своей рукой действительно не зарежешься. Сенька Рябой, например, был пацаном духовитым, он приставил финку к сердцу, установил так, чтобы в ребро не уперлась, как дал ладонью по рукоятке — и всё!
— Сам сделаю! — сказал Молот и невольно вздохнул. — Я-то пожил уже достаточно…
— Пожил достаточно, сына ссученного вырастил, вместе с ним на ментов работать стал, — сказал Гангрена.
Это была дерзость. Ещё неделю назад он бы её не позволил. Но сейчас он разговаривал со списанным человеком. Это всё равно, что с мертвецом. А мертвецов только слабонервные боятся…
Главное было сказано, когда из дома даже не вышла, а выскочила Маруся. В руках у неё был поднос, на котором еле уместились тарелка с котлетами, вазочка с солеными бочковыми помидорами и бутылка водки.
— Что ж вы так — накоротке сидите, на сухую разговариваете? — ласково пропела она. — Раз в наш дом пришли, так вас принять положено!
— Да мы не в гости пришли, — сказал Гангрена.
— В гости, не в гости, это ваши дела, мужские! Моё дело — бабское: стол накрыть!
Гости глянули на выставленное угощение и сглотнули слюну. Уж больно аппетитно выглядели и запотевшая бутылка водки, и остро пахнущие тугие помидорчики, и поджаренные котлеты.
— Да, с утра не жрамши, — кивнул Гангрена. — Ну чё, раз угощают, давай закусим!
— На дармовщинку! — хмыкнул Молот.
— Что? — не понял Гангрена.
— У Пита Лисицы такая присказка есть — когда бесплатно что-то выпадает. А у него всегда все бесплатно…
— Ещё один гость на улице остался, — неожиданно сказала Маруся.
Молот понял, что она обежала дом и осмотрела все окрестности.
— Чё вы его на улице держите? — скривился он. — Пусть тоже зайдёт, выпьет! Или вы меня вчетвером не устережете? У вас же пушки под рубашками! А я пустой, как барабан!
Гангрена немного подумал.
— Пусть зайдёт. Пить ему не надо, а пожрать можно. Пойди, позови Каштана! — сказал он Колхознику.
Тот быстро сбегал и привёл немолодого уже мужчину, с широкой вогнутой головой, которая действительно чем-то напоминала каштан.
Маруся вынесла ещё стаканчик, табуретку поставила. Все устроились как положено. И она стала, как и положено хозяйке на подхвате: чуть в стороне, за спинами гостей, чтобы не мешать разговору, руки под фартуком, смотрит — не надо ли ещё чего подать.
Молот открыл бутылку, глянул на Марусю внимательно, едва заметно усмехнулся, разлил в маленькие граненые стаканы. Каштан пить отказался. Видно нельзя ему пить — должен контролировать, сделает ли Гангрена своё дело, или нет.
