И Эллери молча повел всех по лестнице в мансарду.
Едва они успели войти в комнату с покатым потолком, как снизу раздался голос Риттера:
— Хелло, мистер Квин. Пришел мистер Бьюшер.
— Проходите сюда, мистер Бьюшер, — крикнул Эллери. — А пока давайте устроимся поудобнее. А, мистер Бьюшер! Вы, конечно, знакомы с, доктором Макклуром. Это доктор Скотт. А это мистер Ринг, частный детектив.
Издатель Карен Лейт протянул потную руку обоим молодым людям и сказал, обращаясь к доктору Макклуру:
— Примите мои искренние сожаления, доктор. Я уже послал вам свои соболезнования… Такой ужасный удар. Если я могу чем-нибудь помочь…
— Хорошо, мистер Бьюшер, хорошо, — ответил доктор Макклур. Он подошел к окну и встал, заложив руки за спину.
Бьюшер — маленький, худенький человек с умным лицом — держался гоголем. Во всем его облике было что-то шутовское. Но кто знал его, высоко ценили его ум и образованность. Имея только планы и надежды, он из ничего создал огромное издательство. Теперь там печатались семь известных американских писателей и целая куча мелких рыбешек. Он осторожно сел на край венского стула и положил руки на худые, острые колени. Взгляд его больших невинных глаз переходил от лица к лицу и, наконец, остановился на Эллери.
— Чем могу служить, мистер Квин?
— Мистер Бьюшер, мне отлично известна ваша репутация, — сказал Эллери. — Вы умный человек. Но как насчет хранения тайн?
Издатель улыбнулся.
— Человек в моем положении умеет держать язык за зубами. Конечно, если речь идет о чем-нибудь незаконном…
— Инспектору Квину все известно. Я все рассказал ему сегодня утром.
— В таком случае, естественно…
— Что ему известно, мистер Квин? — спросил доктор Макклур. — Что?
— Я сделал это предупреждение мистеру Бьюшеру, потому что сведения, которые я сейчас сообщу, могут ввести его в искушение. Изумительная реклама.
Бьюшер развел руками.
— Ну, я думаю, — сухо сказал он, — что касается Карен Лейт, то за последние несколько лет она имела паблисити, какое вообще могла выдержать пресса.
— Однако новость, которую я сейчас сообщу, значительно более важная, чем, скажем, смерть Карен Лейт.
— Более важная… — начал доктор и замолчал.
— Доктор Макклур, — вздохнул Эллери, — к своему глубочайшему удовлетворению, я получил доказательства того, что обитательницей этой комнаты была Эстер Лейт Макклур.
По спине доктора прошла дрожь. Бьюшер молчал.
— Мисс Макклур, вчера вы были не правы. Эстер Лейт Макклур такой же нормальный человек, как вы или я. Отсюда следует, что Карен Лейт — злодейка.
— Мистер Квин, что же вы узнали? — воскликнула Ева.
Эллери подошел к письменному столу, открыл верхний ящик и достал оттуда пачку писем, обвязанную красной ленточкой, которую инспектор Квин показывал им накануне. Он положил их на стол. Затем указал пальцем на стопку бумаг с напечатанными на машинке текстами.
— Мистер Бьюшер, вы хорошо знаете труды мисс Лейт?
Довольно неуверенным тоном Бьюшер ответил:
— Да, хорошо. Конечно, хорошо.
— В каком виде она обычно передавала вам свои рукописи?
— Отпечатанными на машинке.
— И вы лично читали их в оригинале.
— Да, конечно.
— Это относится и к «Восьмому облаку», ее последней работе, получившей премию?
— Это особенно относится к «Восьмому облаку». Я сразу понял, что это необыкновенная новелла. Мы все буквально с ума сходили от нее.
— Вы помните, что в подлиннике было несколько исправлений, сделанных от руки? Слова, напечатанные на машинке, были зачеркнуты и вместо них карандашом вписаны другие?
— Да, кажется, там было несколько исправлений.
— Является ли вот это подлинником рукописи «Восьмого облака»?
Эллери передал мистеру Бьюшеру отпечатанные на машинке листы. Тот надел очки в золотой оправе и просмотрел текст.
— Да, — наконец произнес он, возвращая бумаги Эллери. — Но разрешите спросить, чем вызван такой… э-э-э… я бы сказал, необычный допрос?
Эллери отложил рукопись и взял несколько листков бумаги, лежавших на столе.
— Вот здесь у меня есть записи, сделанные рукой Карен Лейт. Мистер Морель подтвердил, что это ее почерк. В этом у него нет никаких сомнений. Доктор Макклур, будьте любезны, просмотрите эти записи, чтобы подтвердить заявление адвоката.
Доктор подошел к столу, но записки в руки не взял, а поглядел на них из рук Эллери, не изменив своей позы.
— Да, это почерк Карен Лейт. Это совершенно бесспорно.
— Мистер Бьюшер?
Издатель тщательно просмотрел бумаги.
— Да, да. Это ее почерк.
— Теперь, — продолжал Эллери, — разрешите мне зачитать несколько фрагментов из «Восьмого облака».
Он поправил пенсне и стал читать громко и отчетливо:
«Старый мистер Сабуро сидел на циновке и смеялся без видимой причины. Но сквозь бессмысленную пелену, скрывавшую его глаза, можно было заметить время от времени мелькавшую мысль».
Он помолчал.
— Теперь я прочитаю вам эту фразу после того, как в ней были сделаны исправления карандашом.
Он медленно прочитал:
«Старый мистер Сабуро сидел на циновке и смеялся без видимой причины. Но время от времени в пустых окнах его головы мелькала мысль».
— Да, — пробормотал издатель. — Я помню это место.
Эллери перевернул несколько страниц.
«Будучи невидимым с террасы, Оно Джонс видел ее, стоявшую внизу в саду».
Он взглянул на присутствующих.
— Эта фраза, обратите внимание, была заменена следующей:
«Будучи невидимым с террасы, Оно Джонс различал ее темную фигуру, стоявшую против лунного света».
— Я не совсем понимаю… — начал Бьюшер.
Эллери перелистал еще несколько страниц.
— Вот здесь при описании летнего неба было использовано японское слово «клуазонэ». Потом это слово было зачеркнуто и заменено словом «эмаль». В этом же разделе панорама, открывавшаяся над головами героев, когда они вышли в сад, описывается как «перевернутая изящная чаша». Затем автор решил по-другому выразить свою мысль, и после правки она выглядит так: «Они стояли под разрисованной чашей, перевернутой вверх дном».
Эллери закрыл рукопись.
— Мистер Бьюшер, какой характер носят эти поправки?
Издатель явно недоумевал.
— Ну, я бы сказал, что они, безусловно, творческие. Подбирались слова, которые могли более четко выразить чувства автора. Каждый писатель вносит такие поправки в свои произведения.
— И они сугубо индивидуальные? И никто другой не возьмет на себя смелость вносить в чужую работу поправки такого рода?
— Но вы сами писатель, мистер Квин, — ответил Бьюшер.
— Другими словами, вы считаете, что Карен Лейт лично внесла эти поправки карандашом. Так же как и подобные поправки в других своих произведениях?
— Конечно.
Эллери подошел к Бьюшеру с рукописью и записками Карен.
— Пожалуйста, сравните почерк, которым сделаны поправки в рукописи, с почерком Карен Лейт, — спокойно сказал он.
Бьюшер взглянул на рукопись, потом схватил ее обеими руками и начал лихорадочно перелистывать страницы, сличая их с записками Карен.
— Боже мой! — воскликнул он. — Это почерк другого человека.
— Извините, доктор, — сказал Эллери. — Из этого, так же как и из ряда других фактов, можно установить совершенно непреложную истину: Карен Лейт не писала «Восьмое облако», она не писала и предыдущего произведения «Солнце», не писала «Дети воды» и вообще ни одного произведения, приписываемого ей и подписанного ее именем. К произведению, принесшему ей международную известность, Карен Лейт имеет не больше отношения, чем, скажем, младший корректор мистера Бьюшера.
— Но здесь какая-то ошибка, — воскликнула Ева. — Кто мог их писать? Разве кто-нибудь разрешит другому человеку присваивать свои произведения?
— А я и не утверждал, что это делалось с разрешения. Существует много способов для подобного вероломства. Все эти новеллы были написаны сестрой Карен Лейт — Эстер.
Доктор Макклур бессильно опустился на подоконник.
— В этом нет ни малейшего сомнения, — продолжал Эллери. — Я тщательно проверил все. Поправки, внесенные в рукописи, безусловно сделаны рукой Эстер Лейт. В этой связке есть много писем, написанных ею. Естественно, что почерк немного изменился со временем, — ведь прошло много лет. Все письма датированы 1913 годом. Но сегодня утром я носил документы на экспертизу, и приговор был однозначным. Нельзя предположить, что Эстер была просто секретарем Карен, потому что, как сказал мистер Бьюшер, поправки носят творческий характер.
Доктор Скотт откашлялся.
— А может быть, вы все-таки преувеличиваете? Возможно, эти поправки сделала сама Карен Лейт, а ее сестра писала под диктовку.
