— Простите, миссис Прайам, — извинился Китc. — Я не знал, что у нее пистолет. На нее не похоже. Попрошу вас проехать с нами, написать заявление.
— Не говорите глупостей, лейтенант.
— Что?
— Я не стану предъявлять ей обвинение.
— Однако, миссис Прайам, она же стреляла, желая убить…
— Меня! — выкрикнул Роджер.
— Нет, она стреляла в меня, — еле слышно молвила Делия. — Она ошибается, но я знаю, до чего доводит потеря любимого человека. Хотелось бы мне обладать ее храбростью. Кроув, что ты таращишься, как дохлый карп? Надеюсь, не станешь устраивать шум. Дай Лорел успокоиться. Она, наверно, не одну неделю собиралась с духом, ей для этого даже напиться пришлось. Она хорошая девушка, Кроув. Ты ей нужен. Я знаю, что ты ее любишь.
Лорел разом обмякла, вздохнула, замерла в молчании.
— По-моему, — пробормотал Эллери, — хорошая девушка в обмороке.
Макгоуэн ожил, перехватил у него обмякшее тело, дико оглянулся вокруг и выбежал вон. Улыбавшийся Уоллес открыл перед ним дверь.
— С ней все будет в порядке. — Делия Прайам вышла из комнаты. — Я присмотрю.
Все наблюдали, как она поднимается по лестнице следом за сыном, выпрямившись, высоко вскинув голову, покачивая бедрами.
К вечеру 13 июля поступили все сведения.
— Если я детектив, — с огорчением обратился Китc к Эллери, — то у вас второе зрение. До сих пор не пойму, как можно было додуматься без внутренней информации.
Эллери рассмеялся:
— На сколько назначена беседа с Прайамом и остальными?
— На восемь.
— У нас еще хватит времени выпить за удачу.
К восьми прибыли в дом, где собрались Делия Прайам с отцом, Кроув Макгоуэн, обессилевшая молчаливая Лорел, Роджер, явно принарядившийся по такому случаю в зеленый бархатный пиджак и рубашку с крахмальным жабо, расчесав бороду и волосы. Он словно ждал чего-то необыкновенного, решив встретить его по-баронски, в парадных одеждах. На фоне маячил стушевавшийся Альфред Уоллес с неизменной насмешливой, чуть раздраженной улыбкой.
— Дело займет какое-то время, — предупредил лейтенант Китc, — но, по-моему, никто не соскучится. Я здесь лишь для создания соответствующей обстановки. Представление ведет Квин. — Он отступил к стене террасы, усевшись так, чтоб видеть лица присутствующих.
— Представление? Что за представление? — вызывающе переспросил Прайам с прежним грубым негодованием.
— Лучше сказать, выступление фокусника с последующим разоблачением, — уточнил Эллери.
Прайам расхохотался:
— Чего вам взбрело в голову тратить свое время, не говоря о моем? Я не просил у вас помощи, она мне не нужна, я ее не приму… ничего рассказывать не буду.
— Мы хотим, мистер Прайам, вам кое-что рассказать.
Он единственный из всех не проявлял эмоций, кроме неслыханного высокомерия. Впрочем, в маленьких глазках вспыхнуло любопытство.
— Да ну?
— Вся история до конца нам известна.
— Какая история?
— Мы знаем ваше настоящее имя. Знаем настоящее имя Леандра Хилла. Знаем, откуда вы с Хиллом прибыли в Лос-Анджелес, прежде чем открыть дело, чем оба занимались до переезда в Калифорнию. Нам и многое другое известно. Известен, например, человек, с которым вы были тесно связаны в прежние времена и который сегодня вас хочет убить.
Бородач вцепился в ручки кресла, но ничем больше себя не выдал — лицо будто из железа отлито. Наблюдая со стороны, Китc заметил, что Делия Прайам подалась вперед, словно на интересном спектакле; в глазах старика Кольера мелькнула тревожная искра; Макгоуэн сосредоточился; на губах Уоллеса расплылась противная улыбка; на лицо Лорел Хилл возвращались живые краски.
— Могу даже точно сказать, — продолжал Эллери, — что именно было в коробке, полученной вами в то утро, когда Леандру Хиллу подбросили дохлого пса.
— Блефуете! — вскричал Прайам. — Я сжег ту коробку в тот же самый день. В этом самом камине! Остальные бредни тоже вранье!
— Нет, мистер Прайам, я не блефую.
— Знаете, что было в коробке?
— Знаю, что было в коробке.
— Из несчетных миллиардов возможностей? — ухмыльнулся Прайам. — Крепкие у вас нервы, Квин. Видно, в покер хорошо играете. Я и сам неплохой игрок. Пожалуй, сыграем. Открывайте карты. Что же там, по-вашему, было? — Он поднес к губам стакан с виски.
— Нечто вроде мертвого угря.
Даже услышав «нечто вроде живого единорога», Прайам не отреагировал бы с такой силой. Он дернулся в кресле, выплеснув виски на бороду, захлебнулся, начал утираться.
Насколько видел Китc, остальные были просто озадачены. Уоллес перестал улыбаться, хотя вскоре вновь растянул губы в усмешке.
— Почти с самого начала, — продолжал Эллери, — я был убежден, что «предупреждения» — пользуясь выражением из оригинальной записки, полученной Хиллом, — взаимосвязаны; отдельные фрагменты составляют цельную единую картину. Так и оказалось. Картина фантастическая — я, например, уверен, что лейтенант Китc до сих пор в ней видит туфту, как принято говорить в Голливуде. Впрочем, несмотря на фантастику, картина существовала, и я задался целью увидеть ее. Теперь же, когда вижу, она вовсе не кажется фантастической. Фактически она очевидна и даже проста, безусловно основана на осмысленном материале. Фантазия в данном случае, как во многих других, кроется не в картине, а в задумавшей ее голове.
С каждым новым предупреждением я пытался найти общий знаменатель, связующий цемент. Но когда, в отличие от мистера Прайама, не знаешь, что искать, поиски осложняются, ибо в некоторых деталях не видно связующего звена.
После нескончаемых размышлений… — Эллери прервался, закуривая сигарету; в комнате слышалось только чирканье спички и тяжелое дыхание Роджера Прайама, — меня, наконец, осенило, что каждое предупреждение обязательно связано с тем или иным животным.
— Как это? — переспросила Лорел.
— Я не считаю собаку, использованную для доставки Хиллу предупредительной записки. Поскольку дохлый пес доставил предупреждение ему, а не мистеру Прайаму, из второго ряда его можно полностью исключить. Тем не менее интересно мимоходом отметить, что ряд предупреждений Хиллу, оборвавшийся на самом первом, тоже начинался с животного.
Опустим пока содержимое первой полученной вами коробки, мистер Прайам. Посмотрим, какую роль играют животные в предупреждениях, о которых нам точно известно. Вторым было отравление несмертельной дозой мышьяка. Где тут животное? Рыба тунец, в которую подсыпали яд.
Третье предупреждение — лягушки и жабы.
Четвертое — бумажник — как бы отступает от принципа. Однако вещь изготовлена из кожи аллигатора.
В пятом связь с животными неоспорима: древнегреческая трагедия Аристофана «Птицы».
Шестое предупреждение в виде кучи старых никчемных акций доставило бы мне немало хлопот, если бы вы, мистер Прайам, сами не подсказали разгадку. Она кроется в презрительном выражении, которое по отношению к подобным бумажкам употребляют биржевые маклеры: «кошки и собаки». Правда, так и говорится.
Итак… рыба, лягушки, аллигатор, птицы, кошки и собаки. Рыба, лягушки и аллигатор представлены буквально, птицы, кошки и собаки — фигурально. Животные… удивительно. Что скажете, мистер Прайам?
Прайам лишь что-то бурчал в бороду.
— Тот факт, что все пять предупреждений, которые я лично видел, содержат в себе, как в шараде, различных животных — что само по себе поразительно, — ни о чем не говорит, — продолжал Эллери, швырнув сигарету в камин. — Поворочав мозгами, я понял, что смысл лежит глубже. До него надо докапываться.
А докапываться до глубоко скрытого смысла непросто. Он либо виден, либо нет. Фокус фактически в том, что он, как любая великая мистификация, носит плащ невидимки. Я не зря сказал «великая». Не удивлюсь, если дело войдет в ряд классических преступных замыслов.
— Ради бога, — взорвался Кроув Макгоуэн, — скажите хоть что-нибудь вразумительное!
— Мак, — сказал Эллери, — кто такие лягушки и жабы?
— Кто такие лягушки и жабы?
— Да. К какому они виду относятся?
Макгоуэн замялся.
— Земноводные, — подсказал старик Кольер.
— Благодарю, мистер Кольер. А аллигатор?
— Рептилия.
— Бумажник изготовлен из рептилии. Из какого семейства собаки и кошки?
— Млекопитающие, — отвечал отец Делии.
— Что ж, давайте еще раз взглянем на факты, по-прежнему игнорируя первое предупреждение, о котором никто из нас, кроме мистера Прайама, из первых рук не знает. Вторым была рыба. Третьим — земноводные. Четвертым — рептилии. Пятым — птицы. Шестым — млекопитающие.
