и сопоставлять, и выясняется, что о находке Ивана, точнее, о находках, да и о самих его изысканиях, я знал совсем мало. Он рассказывал только о самом важном, и рассказывал, можно сказать, конспективно, вкратце. А я и не выспрашивал, надеясь, что прозвучит когда-то его подробный рассказ уже обо всем, что сделано. Надеялся, признаюсь, что он и меня как-то привлечет, и знания мои использует, и мнения моего спросит, но… вот…
Скорняков замолчал, отвернулся. Потом махнул рукой:
— Да, ладно, что теперь… Важнее другое, если уж сейчас мы хотим понять, кто и почему убил Ивана и его жену. И вот что я вам скажу, друзья мои: ответ мы найдем где-то на стыке наших с ним интересов.
— А точнее? — нашел наконец-то Гридин возможность прервать красноречие хозяина дома. — Что за стык?
— Пока не могу сказать точно, но чувствую, что ответ где-то поблизости. Я на него, можно сказать, смотрю, но еще не вижу. Кстати, вы были правы: вышитая карта и вправду показывает какую-то знакомую местность. Но и ее пока не могу узнать. Но — узнаю непременно!
— Для того и стараемся, — хотел завершить эту часть разговора Гридин.
Но Скорняков не все еще сказал:
— А что, Павел Алексеевич, если эти ваши Хёенберги лишь название, а не имя рода?
Гридин посмотрел внимательно:
— Почему вы так решили?
— Еще ничего я не решил, а только спросил, — возразил Скорняков. — Но сами посудите: основатель возникает ниоткуда, никаких родственных связей у него нет, а род, как вы рассказывали, крепнет и цветет. То есть откуда-то берутся резервы. А потом исчезает, так? Но ведь исчезает-то он только по версии, которая стала известна вам, не так ли?
— Вы почти буквально повторяете мои размышления и сомнения, — признался Гридин. — Конечно, вы правы, я рассказ об этом роде получил из единственного источника, который к тому же и не смог проверить толком. Скажу больше, уже после выздоровления я пытался что-то найти, но тщетно. Ни Хёенбергов, ни их замка никто не знает. Ну, конечно, я мог беседовать только с известными специалистами, потому что мелких, так сказать, узконаправленных надо искать очень долго, а я был уверен, что уже был участником финала.
— И вот что я подумал, — едва дождался паузы Скорняков. — Если и в вашем Лебяжске в первой половине прошлого века, и в нашей глуши века двадцать первого встречаются аналогичные артефакты, то речь ведь может идти не о семейном сообществе, а о каком-то более разветвленном объединении, а?
— Это о каком, например? — вмешался в разговор Воронов. — Масоны или нечто подобное.
— Да! — энергично подтвердил Скорняков. — Но только не масоны в их литературном виде, а что-то иное. Не исключил бы некое подобие ордена, например.
— Ордена? — все так же недоверчиво переспросил Воронов. — Иезуитов?
Гридин посмотрел на него укоризненно.
— Ты, Леша, лишним себя не грузи и сарказм прибереги. Михаил Иванович сейчас говорит именно о том, о чем и я много думал. Мы ведь все эти ордена представляем по некоему образу и подобию, так сказать. Сразу представляем тамплиеров, например, или Мальтийский орден, да мало ли! А ведь это те ордена, которые по каким-то причинам публично заявили о своем существовании, понимаешь?
— Не совсем, — признался Воронов.
— Ордена — это что такое? Они же в большинстве своем идут со времен Крестовых походов, когда рыцарям из разных стран и разных родов надо было усиливаться, объединяться, что они и делали. И, чтобы слава их объединения росла и влияние увеличивалось, им нужно было свой орден делать более известным. Они ведь жили в те времена…
Гридин замолчал, а Скорняков спросил:
— Мы, похоже, об одном думаем?
Гридин посмотрел на него и предложил:
— Давайте проговаривать вслух! Начинайте!
— Скорее всего, верна наша с Иваном версия о некоем сотрудничестве, единстве, координации усилий, которые тут, в Сибири, возникли между ссыльными декабристами и ссыльными же поляками…
— Нет-нет! — резко возразил Гридин. — Если это так и было, то не ранее первой половины девятнадцатого века, не так ли?
Скорняков даже не пытался скрыть свое разочарование.
— Да, вы правы… Значит, мы с Иваном — два провинциальных мудролюба — сами себя в угол загнали…
— Ну почему же? Ход мыслей — ваш и мой — совпадают полностью. Просто орден этот возник гораздо раньше и в Сибирь проник уже в качестве существующей структуры, понимаете?
— То есть декабристы и поляки объединялись на базе этого неизвестного нам ордена? — спросил Скорняков.
— Детали нам пока неведомы, но это и будет нашей задачей, Михаил Иванович!
Скорняков снова замолчал.
Видно было, что он увлекся какой-то новой идеей!
— Но ведь тогда много проще понять всю эту историю с «чертовым городищем»! — воскликнул он. — Видимо, это и была своего рода база этого таинственного ордена! Возможно, база региональная, а возможно, и… А?
— Так! — поддержал Гридин. — Давайте думать! Что мы знаем об этом городище? Говорите вы, вы в теме!
Скорняков кивнул, замолчал ненадолго, собираясь с мыслями, потом заговорил резко, энергично:
