вещах внука и вокруг его дома. Значит, интеллигентная и высокомерная Позднякова и простая вахтерша из сорок пятой школы были прекрасно знакомы.
Под фотографией рукой деда было написано:
Февраль, 2006 год.
Коллеги из драмкружка «КОРАБЛИ».
Слово «корабли» было обведено несколько раз и подчеркнуто.
– Корабли, – прошептал Стас.
По телу пронеслась дрожь: «Все мы – корабли» – не просто метафора.
В 2006 году Стасу было всего семь лет, но он бы все равно заметил, что дед посещает театральный кружок. Никогда он не слышал от деда рассказов о спектаклях, или коллегах-актерах, или о драмкружке «Корабли».
Стас перевернул следующий лист альбома и чуть не лишился дара речи.
Все те же пятеро пожилых людей во главе с дедом предстали в длинных красных одеяниях. Они были запечатлены на фоне негустого осеннего леса, осин, берез, елей. Внизу, под фото, значилось:
Октябрь, 2006 год.
После спектакля «Вознесение даров».
Стас медленно выдохнул.
Почему, заглядывая в семейный альбом прежде, он не замечал этих надписей и этих фотографий? Были ли они тут до сегодняшнего дня? Мать никогда не говорила, что ее отец посещает драмкружок. Она бы знала о его хобби.
И странные красные одеяния, плащи до пола с широкими рукавами…
Стас уже видел их. Видел, когда люди в точно таких же одеждах проводили обряд на Рокоте. И это была не галлюцинация, как подумалось Стасу в тот момент. Неужели драмкружок «Корабли» на самом деле – тайная секта, а дед был… сатанистом и главой этой секты?
Не укладывалось в голове.
Снимок с людьми в красных плащах Стас тоже прихватил с собой. Торопливо вернулся в начало альбома и выбрал одну из свежих фотографий Юрки, сделанную в школе на первое сентября.
– Ботинки здесь, – послышался сдавленный голос матери из коридора. – Стас, ну не мог же он уйти босиком и без куртки. Тогда где… где он?.. Господи… Господи милосердный, помоги нам…
Стас оставил альбом на диване и поспешил в прихожую. Сгреб ключи от машины с тумбочки и взялся за ручку двери.
– Ты куда? – Мать, казалось, была готова броситься на дверь, закрывая выход телом. – Стас, ты куда? Ты оставляешь меня? Стас? Куда ты?
– За Юркой. – Он открыл дверь. – Объеду ближайшие дворы и улицы. Дождись полицию, я скоро.
– Но Стас, мы должны…
Он не дослушал. Отвернулся от пронзающего взгляда матери и спешно покинул квартиру.
Юрке он был сейчас нужнее.
* * *
Уже в машине, включив свет в салоне, он достал фотографии деда.
Принялся изучать ту, где дед стоял со спиннингом в руках у своего неизменного «Москвича» (после смерти хозяина автомобиль простоял еще год в гараже, а потом бабушка сдала его на утилизацию, сказав, что ей тяжело видеть машину умершего мужа).
На обратной стороне фотографии Стаса ждало открытие.
В углу стоял знак – круг с точкой в центре, – нарисованный красными чернилами. Но это было еще не все. Прозрачным скотчем к фотокарточке был прикреплен сложенный вдвое блокнотный листок.
Все внутри Стаса замерло.
Он аккуратно отсоединил записку от фотографии (та все равно чуть порвалась) и развернул листок, исписанный плотным мелким почерком.
– Здравствуй, деда, – шепнул Стас.
«Здравствуй, Еж.
Если ты читаешь мое письмо, значит, услышал ИХ.
Со мной это случилось в шестнадцать, после смерти предыдущего Корабля.
Прости, что обрекаю тебя на муки и завещаю тебе мое проклятие, мой дар, мой «слух» – не знаю уж, как это назвать, но более достойного кандидата я не нашел. И дело тут не в кровном родстве и не в происхождении, а в совести и смелости.
Я глух, и только ИХ голоса звучат у меня в ушах. Каждый вечер я ухожу без надежды вернуться, потому что слышу и вижу ИХ, и они знают об этом. Они боятся меня, ненавидят, пытаются избавиться от меня.
От всех нас.
Ты должен уяснить, что тех, кто имеет «слух», в Леногорске всего пять человек, и они получили проклятие от своих предшественников. Точно так же, как и ты от меня. Мы зовем себя «Корабли».
Ну а ИХ светоч, ИХ пристанище, ИХ крепость – Башня – находится на дне Рокота, и ее Гул звучит за час до полуночи, в тот самый час, когда голоса заложников Башни стирают границы, когда два мира проникают друг в друга, ломая время и пространство. В тот час мертвые приходят к живым без препятствий, но лишь редкие живые способны шагнуть им навстречу. Только те, кто их слышит, те, кто для них опасен. Корабли.
Но это еще не все.
Башня любит жертвы, она жаждет их. Будь осторожен, ведь любая жертва, отдавшая кровь Рокоту, дарит Башне силу. Раз в год мы специально возносим дары, мы обманываем ИХ: отдаем озеру тела из морга или кладбища, и это ослабляет Башню. Ведь ей нужна свежая, еще живая кровь, а не мертвая.
Получая живую кровь, год за годом Башня набирает силу и ОНИ – тоже. И в конце концов может пострадать город. Не допусти этого. Для сдерживания ИХ силы мы используем специальные «ловушки», которые по древним схемам плетем сами, а также защитные знаки большинства религий и учений. Зло, рожденное здесь, не имеет определения, не подвергается классификации. Оно появилось там, где не должно было появиться, и ты должен быть во всеоружии.
Возможно, ты станешь тем, кто закроет Башню Рокота навсегда.
Итак.
Первое: чтобы успокоить заложника Башни, ищи его останки и запечатывай их. Есть особый знак – знак Сути вещей. Его ставят на могиле, и это примиряет мертвого с его сущностью и судьбой.
Второе: чем дольше ты «слышишь» заложника Башни, тем сильнее твое сознание подвергается влиянию Башни. Ты должен защитить себя. Во время Гула поставь нестираемый знак Сути вещей и на своем теле.
Третье, и главное: есть у тебя «слух» или нет, ненависть ни мертвого, ни живого ответной ненавистью не победить; ненависть уступает только любви и совести.
Прими мои стариковские наставления, Еж. Прими мою отцовскую любовь. Прочти это и свяжись с Кораблями. Они всему научат тебя.
Постскриптум. Я долго думал о дождевых червях и пришел к выводу, что им все-таки больно».
Стас откинулся на спинку сиденья и запрокинул голову, не в силах нормально мыслить и осознать действительность. Оглядел потолок машины, будто видел его впервые.
В углу пестрели засохшие пятна от томатного сока (Юрка
