Вы знали, Прайам, — продолжал Эллери, — каким потрясением станет для вашего компаньона известие, будто Адам жив, после того, как он столько лет считал его мертвым. Причем не только жив, но жаждет отомстить. Вы знали, как остро Хилл отреагирует на подобную новость. Он зажил новой жизнью, привязался к приемной дочери Лорел, которая боготворила его.
«Воскрешение» Адама угрожало лишить его не только жизни, но и ее любви, что, пожалуй, было для него еще важнее. Вы понимали, что больное сердце Хилла, у которого уже было два приступа, вполне может не выдержать шока. И не ошиблись — записка убила его.
Если у него и были сомнения в подлинности записки, вы их развеяли утром после сердечного приступа, впервые за пятнадцать лет потрудившись явиться к нему. Несомненно, договорились по телефону о срочной конфиденциальной беседе. По-моему, беспрецедентный визит имел и другую, не менее настоятельную причину: лично убедиться, что записка уничтожена и не приведет к вашей машинке. Либо Хилл ее отдал вам, либо сам уничтожил на ваших глазах. Однако вы не знали, а он не признался, что снял своей рукой копию, спрятав в матрас. Зачем? Может быть, после первого потрясения Хилл, подумав, не вполне убедился. Возможно, шестое чувство подсказало ему до свидания с вами, что тут что-то не так. Убедили ли вы его при разговоре или нет, копия уже, видно, лежала в матрасе, и он из врожденной осторожности, несмотря на ваши доводы, оставил ее там, не сказав вам ни слова. Мы не знаем и никогда не узнаем его соображений.
Но само по себе потрясение произвело губительный эффект. Убийство страхом. Гораздо более хладнокровное и осмотрительное, чем убийство с помощью револьвера, ножа, даже яда. Убийство, требующее трудоемкой предварительной подготовки. Интересно, зачем? Зачем вам понадобилось не только убить Хилла, но и столь старательно и затейливо маскировать убийство под месть «старого врага»?
Мотив должен быть несокрушимым. Вы действовали не ради выгоды, ибо смерть Хилла не сулила вам материального преимущества — его доля в деле отошла Лорел. Вы не боялись обвинения в убийстве Адама двадцать пять лет назад, ибо Хилл сам замешан в нем по уши, вы оба извлекли из него равную пользу — вряд ли ему удалось бы целиком свалить на вас преступление. Фактически, он находился в худшем положении по сравнению с вами, вынужденный держать язык за зубами, чтоб Лорел ничего не узнала. Вряд ли вы убили его потому, что он дознался о вашем другом преступлении, например — предлагаю очевидную теорию — о присвоении денег фирмы. На самом деле вы практически не имеете отношения к фирме «Хилл и Прайам». Хилл руководил делами, а вы просто разыгрывали спектакль, изображая равноправного по работе и ответственности партнера. Никогда не выходя из дому, не имели никакой возможности красть деньги, подделывая счета и так далее. Проблема не в вашей жене. Хилл относился к миссис Прайам корректно и дружелюбно, вдобавок, — довольно сухо добавил Эллери, — он уже вышел из возраста, пригодного для подобных вещей.
Убив Леандра Хилла, вы добились только одного. Поэтому, в отсутствие положительных указаний в другом направлении, я вынужден назвать единственную причину убийства.
О ней говорит ваш характер, ваша личность.
Убив Хилла, вы избавились от делового партнера. Это единственный результат его смерти. Главный? По-моему, да.
Вы одержимы жаждой превосходства, власти над всем и вся, что вас окружает. И особенно не выносите зависимости от других, видя единственную возможность избавиться от нее в том, чтобы других поставить в зависимость от себя. Из-за физической беспомощности вы нуждаетесь во власти. Вы должны быть господином, хозяином, пусть даже через посредника, как в случае с вашей женой.
Вы возненавидели Хилла за то, что он, а не вы был хозяином фирмы, пятнадцать лет руководил делами, а вы лишь на словах помогали ему. Сотрудники его уважали, а вас презирали. Он определял политику, закупки, продажи. По любому счету, большому и малому, фирму «Хилл и Прайам» олицетворял Леандр Хилл, а Роджер Прайам оставался забытым беспомощным инвалидом, запертым в каком-то доме. Пятнадцать лет вашу душу терзал сам факт, что материальным благополучием и процветанием фирма обязана Хиллу. Даже когда вы наслаждались плодами его трудов, они оставляли горький привкус во рту, который со временем превратился в отраву.
Вы задумали его убить.
Убрав компаньона с дороги, вы стали бы неоспоримым хозяином. Наверно, вы не думали о возможности погубить дело. Но даже если и подумали, то не отступились бы. Главное — чтобы к вам ползком приползли все, кто связан с фирмой «Хилл и Прайам». Главное — быть боссом.
* * *
Роджер Прайам ничего не сказал, не зарычал. Только маленькие глазки его забегали.
Китc подвинулся еще ближе к нему.
— Увидев однажды решение, — продолжал Эллери, — вы вспомнили о своем серьезном увечье. Нельзя встать и пойти, куда пожелаете, — вы обездвижены. Об обычном убийстве нет речи. Разумеется, можно было бы пристрелить Хилла прямо здесь, в комнате, на деловом совещании. Но его смерть не главная цель. Он должен умереть, а вы — остаться на свободе и руководить делами.
Необходимо убить его так, чтоб вас не заподозрили.
Убийцам давно известен лучший способ отвести от себя подозрения. Надо создать впечатление, будто вашей жизни грозит та же опасность из того же источника. Иными словами, изобрести фиктивную внешнюю угрозу не только для Хилла, а для вас обоих.
История Чарльза Лайелла Адама двадцатипятилетней давности стала подходящей — хоть дерзкой и опасной — основой подобной иллюзии. Если он «жив», у него есть достоверный мотив желать обоим смерти. Официальные лица могут выяснить прошлое Адама; за трагическим плаванием «Бигля» можно проследить до момента его исчезновения вместе с экипажем; факты вашей с Хиллом прошлой и нынешней жизни плюс оброненные в записке намеки привели бы любого компетентного следователя к необходимому вам заключению.
Вы очень умно избежали психологической ошибки: не стали слишком ясно высказываться. Нарочно почти ничего не сказали в записке, постоянно отказывались давать полезную для полиции или следствия информацию, хотя, если подумать, окажется, что в действительности вы нам существенно помогали. Впрочем, с виду заставили хорошо потрудиться.
Заставили нас хорошо потрудиться, указав фантастический след.
Фантастическая картина, связанная с теорией эволюции, как ни странно, лишь придала убедительность вашей логике. Человек, четверть века лелеявший мечту о мести, должен быть слегка чокнутым. Подобный ум легко обращается к ассоциациям и фантастике. В то же самое время Адам, естественно, мыслит в русле своего воспитания, образования. Он был натуралистом, поэтому вы проложили след, который оставил бы эксцентричный натуралист, в полной уверенности, что рано или поздно мы на него выйдем и он приведет нас к «старому врагу» — натуралисту Чарльзу Адаму.
Камуфляж задуман и изготовлен блистательно. Дело так надежно замаскировано, что, если бы вы по глупости не воспользовались машинкой со сломанным «т», преступление, может быть, приписали бы человеку, который на самом деле мертв уже двадцать пять лет.
Крупная голова Прайама чуть качнулась, почти кивнула. Впрочем, может быть, просто дернулись мышцы шеи. Больше не было никаких признаков, что он хотя бы слушает.
— Вам странным образом не повезло. Вы либо не понимали, какое у Хилла слабое сердце, либо не рассчитали силу своего бумажного снаряда. Он умер после первого предупреждения. Пришлось в то же утро послать предупреждение самому себе, возможно сначала задумав направлять их по очереди одному и другому. После скоропостижной смерти партнера поздно было выходить из игры. Вы попали в положение генерала, который спланировал грандиозную битву с противником, достиг конечной цели первой атакой, но не имеет возможности отменить приказы и дальнейшие действия. Если остановиться, послав себе первое предупреждение, возникли бы подозрения. Они должны были поступать и дальше, придавая достоверность иллюзии, будто Адам насмерть испугал Хилла.
Вы устроили шесть предупреждений, включая мастерское отравление салатом, от небольшой порции которого вам стало так плохо, что это привлекло внимание к подсказке о рыбе — тунце. После шести предупреждений вы ясно поняли, что успешно нас одурачили, отведя глаза от подлинного преступления. С другой стороны, даже на шести опасно останавливаться, пока вы еще живы. Мы могли призадуматься, почему Адам от вас отступился. Убийц изобличают и на гораздо более мелких уликах.
Понятно, что для полной надежности надо было представить нам убедительный конец дела.
Идеально, конечно, чтоб мы «взяли» Адама.
Человек не такого крупного пошиба, как вы, не стал бы и десяти секунд ломать голову над проблемой, где взять умершего двадцать пять лет назад мужчину и передать живым в руки полиции. Но вы не отказываетесь от задачи только потому, что с виду ее невозможно решить. В вас очень много наполеоновского.
