Следующим свидетелем был судебно-медицинский эксперт. В зал суда он привнес профессиональную деловитость, давая показания с практичной неторопливостью, казавшейся само собой разумеющейся. Многие, внимавшие ему с открытым ртом и волнением, в некотором смысле почувствовали себя обманутыми. Позднее в тот день, открыв вечерние газеты и прочитав об этих свидетельских показаниях во всем великолепии заголовков и подзаголовков, они смогли почувствовать сенсационность и драматизм, которые, как ни странно, отсутствовали в оригинале.
Судмедэксперт назвал свое имя, адрес и профессию. Его позвали на Дейлсфорд-Гарденс, 27. Там он увидел тело покойного. Уже наблюдалось трупное окоченение. Невозможно точно сказать, как долго он был мертв, но, по его оценкам, два-три дня. То есть смерть могла наступить в период с полудня пятницы до полудня субботы. Скорее всего, по его предположениям, ближе к началу этого периода. Когда его конкретно спросили, соответствовали ли внешние признаки наступлению смерти в пятницу днем или вечером, он с этим согласился.
– Вы обнаружили что-нибудь, указывавшее на причину смерти? – осведомился коронер.
– Да, кусок тонкого шнура, дважды обмотанного вокруг шеи и туго завязанного узлом сзади.
– Это тот самый кусок шнура?
Первый раз за все время, в течение которого он давал показания, в зале проснулся общий интерес, когда бесстрастный полицейский положил перед свидетелем вещественное доказательство. Судмедэксперт взглянул на него, сказал «да» и углубился в медицинские подробности. Он проводил вскрытие. До наступления смерти человек был здоров и хорошо питался. Никаких следов врожденных заболеваний. Причина смерти – удушение с применением большой силы. Самоубийство исключается. Судмедэксперт собрал свои бумаги и покинул место для дачи свидетельских показаний с такой же тоскливой деловитостью, с какой держался все это время.
Потом вызвали Харпера и Льюиса засвидетельствовать, как они обнаружили тело. Инспектор, рассеянно слушавший то, что для него было старой историей, с печальным интересом наблюдал за молодыми людьми, отмечая различие в их поведении. Харпер перед коронером держался, как и перед детективом, сдержанно, отчужденно и хладнокровно. А Льюис, наоборот, был взволнован и нервозен. По-видимому, он испытывал плебейский восторг, оказавшись в центре внимания, и больше старался описать собственный ужас и изумление, чем добавить что-то полезное для следствия. Маллет знал, что он уже дал проинтервьюировать и сфотографировать себя, в отличие от Харпера, всячески избегавшего общения с прессой. В общем, они являли собой полную противоположность, что для психолога – а каждый хороший детектив должен быть отчасти психологом – представляло интерес и, возможно, пользу.
Коронер посмотрел на часы. Пока дело у него шло быстро, и он хотел закончить его до ленча.
– Осталось только два свидетеля, – сообщил он жюри. – Сейчас мы их выслушаем.
Присяжные, уставшие сидеть на жестких деревянных скамьях и жаждавшие вырваться на свежий воздух, заерзали, но возражать не стали.
– Мистер Дюпен, – объявил помощник коронера.
Дюпен, выглядевший измученным и замотанным, вышел вперед. Он нервно произнес клятву, держа Библию так, словно боялся, что она его укусит, и сделал два-три глубоких вдоха, прежде чем отвечать на заданные ему вопросы.
– Ваше имя Гектор Дюпен? – спросил коронер.
– Да.
– И вы живете на Фитц-Джеймс-авеню, дом девяносто два, в Сент-Джонс-Вуд?
– Да.
– Вы секретарь «Лондон энд империал эстейтс компани»?
– Да.
– Директором которой был покойный?
Дюпен откашлялся, блеснул зубами, нервно улыбнувшись, и скорее выдохнул, чем проговорил:
– Да, был.
– Когда вы в последний раз видели покойного?
– Примерно в пять часов дня в прошлую пятницу.
– Вы видели его в офисе «Лондон энд империал эстейтс компани»?
– Да, можно сказать. – Мистер Дюпен поспешил точнее ответить на вопрос: – Это было на улице у офиса. На тротуаре.
– Вы находились на тротуаре, на улице возле офиса?
– Нет, я находился в здании, у окна.
– Вы смотрели из окна и видели, как он уходил?
– Именно так.
– Вы видели, куда он направлялся?
– Нет, пожалуй… Нет, определенно нет.
– Видимо, у вас не было особой причины наблюдать, полагаю? – предположил коронер.
Мистер Дюпен раза два моргнул, прежде чем ответить.
– Нет, не было никакой особой причины.
– Мистер Баллантайн был один тогда?
– Да, один.
– Держал ли он что-нибудь в руках?
– Только зонтик.
– Разговаривали ли вы с ним перед его уходом?
– Да, как раз перед уходом.
– Был ли он, на ваш взгляд, в нормальном физическом и духовном состоянии?
– Что касается здоровья, то в совершенно нормальном, – ответил секретарь. Потом чуть тише добавил: – Конечно, он немного беспокоился о деловых вопросах.
– Полагаю, он обсуждал с вами эти деловые вопросы?
– Да. Да, обсуждал.
– Говорил ли он вам, куда направляется?
– Нет, нет. Он был… не очень разговорчивым человеком во всем, что не касается бизнеса.
– Он когда-нибудь упоминал в разговоре с вами Дейлсфорд-Гарденс, дом номер двадцать семь?
– Конечно, нет.
– Благодарю вас, – произнес коронер, кивком давая понять, что свидетель свободен. Но мистер Дюпен имел еще кое-что сказать.
– Думаю, я должен сообщить, – проговорил он, взволнованно дыша и вцепившись в бортик свидетельской трибуны, словно боялся, что его могут силой оттуда увести, прежде чем он закончит. – Я сказал бы, что мистер Баллантайн в то утро проявил серьезную обеспокоенность и тревогу…
– По поводу деловых вопросов. Вы об этом уже говорили, – вставил коронер.
– Нет, не по поводу деловых вопросов, – возразил свидетель. – Конечно, было и это, но, как мне показалось, он тревожился за самого себя.
– О своей безопасности, вы хотите сказать?
– Да.
– Говорил ли он вам о причине этой тревоги?
Дюпен дважды глотнул, прежде чем продолжить.
– В то утро у него был посетитель, – выпалил он, – который, кажется, очень его расстроил. Мистер Баллантайн дал строгие указания больше не принимать его.
По залу прокатился легкий шум, когда было оглашено это совершенно неожиданное свидетельское показание. Маллет поджал губы и нахмурился. Но коронер не мог остановиться на этом.
– Назвал ли он имя этого посетителя? – спросил он.
– Да… назвал. – Казалось, свидетель не расположен сообщать что-либо еще.
– Как же его звали?
– Джон Фэншоу. – Дюпен скорее пробормотал, чем произнес это имя, но в напряженной тишине оно долетело до самого дальнего угла в зале. Оно было встречено приглушенным гулом голосов, и в тот же миг раздался громовой выкрик помощника коронера:
– Тихо, тихо!
Воспользовавшись шумом, Маллет что-то негромко сказал коронеру, тот согласно кивнул в ответ и обратился к свидетелю:
– У меня больше нет к вам вопросов.
Мистер Дюпен с чувством глубочайшего облегчения сошел со свидетельской трибуны, и занять его место пришла очередь Джекки Роуча. Тяжело ступая, преисполненный сознания собственной важности, он вышел вперед и радостно улыбнулся коронеру и присяжным. По столь знаменательному событию он украсил свой поношенный пиджак тремя потертыми воинскими медалями.
– Вы продавец газет? – спросил коронер.
– Так точно, сэр.
– Я хочу, чтобы вы вспомнили, что произошло в прошлую пятницу. Где вы находились?
– На углу Верхней Дейлсфорд-стрит и Дейлсфорд-Гарденс, сэр.
– И занимались своей профессиональной деятельностью?
– Простите, сэр?
– Продавали газеты?
– Так точно, сэр!
– Вы видели кого-нибудь, проходившего мимо вас?
– Многих людей, сэр.
– Кого-нибудь конкретно, кого вы знаете?
– Я знаю большинство людей на Дейлсфорд-гарденс, сэр.
Коронер попытался зайти с другой стороны.
– Вы знаете в лицо человека, жившего в доме номер двадцать семь? – спросил он.
– А, мистера Джеймса. Да, сэр.
– Так вы знали, как его зовут?
– Да, сэр. Мистер Крэбтри, который прислуживал ему, сказал мне.
– Вы имеете в виду, что Крэбтри был его слугой?
– Так точно, сэр. Он ему прислуживал.
– Видели ли вы мистера Джеймса в тот вечер?
– Да, сэр. Он прошел мимо меня по другой стороне дороги – он и еще один джентльмен.
– Во сколько примерно это было?
– Около половины седьмого, сэр. Что-то в этом роде. Не могу сказать наверняка.
– В каком направлении они шли?
– В сторону дома номер двадцать семь, сэр.
– Они оба вошли в дом? Вы уверены в этом?
– Да, сэр. Я обратил на это внимание, потому что впервые видел, чтобы в этот дом, с тех пор как в нем поселился мистер Джеймс, входил кто-либо, кроме мистера Крэбтри и самого мистера Джеймса.
– Вы видели, кто был с ним?
– Нет, сэр, не видел. Мистер Джеймс загораживал его собой, и на их стороне улицы было темновато.
