– Вверх два пролета! – скомандовал я. – Или я знаю, как отволочь вас, чтобы вы при этом не смогли кусаться. – Я все еще держал ее за руку. – Идем, сестричка.
Она пошла. Я привел ее в свободную комнату на том же этаже, где моя, включил свет и поставил чемодан на стул.
– Десятицентовая ванная – здесь. Десятицентовая кровать – там. Вы ни в чем не будете нуждаться.
Она уселась на кровать и захныкала. Я спустился в кухню к Фрицу.
– В южной комнате гостит леди. У нее есть своя ночная рубашка, а ты, пожалуйста, проследи за полотенцами и цветами в ее комнате, а то я занят.
Эту ночь Энн провела в моей кровати. Вот как это произошло. Когда я вернулся в кабинет, она сидела за моим столом, закрыв лицо ладонями. Любимая шутка Джонни – усадить кого-нибудь на мой стул. Он перестал делать попытки усесться на него сам после одного случая примерно два года назад, когда я застукал его за моим столом листавшим мой блокнот и вышел из терпения.
Фред Апдерграф сидел на стуле у стены, а Джонни стоял возле стола Вульфа. Вероятно, Вульф сделал ему несколько нелестных замечаний, поскольку вид у него был слегка взъерошенный.
– Да, сэр, – произнес он обиженным тоном, – но семья Трейси живет в стесненных обстоятельствах, у них нет телефона, и я решил, что лучше…
– Ты был у Трейси дома? Где это?
– В Ричдейле, на Лонг-Айленде, сэр. Мне было поручено разузнать об Энн Трейси. Я выяснил, что она живет в Ричдейле, где находятся оранжереи и контора Дилла. Она у него работает.
– Это мне известно. Короче.
– Хорошо, сэр. Я отправился в Ричдейл и навел справки. Контактировал с одной молодой женщиной – вы знаете, что я всегда произвожу впечатление на молодых женщин.
– «Контактировал» – такого слова нет. Я сказал: короче.
– Хорошо, сэр. В прошлый раз вы велели мне посмотреть в словаре. Там это слово есть.
– Под этой крышей такого слова нет.
– Хорошо, сэр. Я узнал, что отец мисс Трейси много лет работал у Дилла – примерно до прошлого года. Он был помощником управляющего в оранжерее вечнозеленых растений. Дилл уволил его, когда обнаружил, что тот надувает его на отправках.
– «Надувает на отправках»?
– Да, сэр. Например, он должен был отправить сотню рододендронов в Джерси, но отправил две сотни, а за лишнее взял с получателя половинную цену и положил себе в карман. Сумма превысила десять тысяч долларов.
Энн приподняла голову и сделала протестующий жест.
– Мисс Трейси утверждает, там было только шесть тысяч, – объяснил Джонни. – Я рассказываю то, что смог узнать. Все служащие были взбудоражены, но дело решили не предавать огласке, поэтому Трейси не арестовали. Говорят, он украл деньги, чтобы сделать сыну операцию на глазах. Трейси не мог больше получить работу. Его дочь служит секретарем у Дилла. Она получает пятьдесят долларов в неделю, и у нее вычитают двадцать в счет отцовской кражи, так мне сказали. Сама она отказалась уточнить эти цифры.
Вульф посмотрел на Энн.
– Это к делу не относится, не так ли? – проговорила та, глядя на меня.
– Полагаю, что нет, – сказал Вульф. – Но если цифры неверные, лучше уточните.
– Это не так. Я получаю двадцать и плачу десять.
– Господи, – возмутился я, – вам нужно вступить в союз.
Это во мне заговорило подсознательное. В глубине души я подразумевал, что ей необходим союз со мной. Поэтому я сухо добавил:
– Я имею в виду профессиональный союз. Двадцать монет в неделю!
Джонни был явно смущен моим заявлением. У этого парня вообще весьма консервативные взгляды. Он продолжил доклад:
– Получив эти сведения, я пошел к мисс Трейси домой и конфиденциально разъяснил ей положение, в которое она угодила. Объяснил ей, что в связи с расследованием убийства полиция непременно узнает о преступлении ее отца, что они с Диллом покрывают преступника и что существует только один человек, который поможет ей выпутаться, поскольку он накоротке с высшими полицейскими чинами, и этот человек – мистер Ниро Вульф. Было около одиннадцати. Поездов из Ричдейла уже не было, и мы взяли такси. – Джонни кинул на меня победный взгляд.
– Ричдейл далеко? – спросил Вульф.
– Отсюда? Двадцать пять миль.
– Сколько ты заплатил за такси?
– Восемь долларов сорок центов, включая чаевые.
– Не ставь их в счет. Заплатишь сам.
– Но, сэр… Арчи всегда привозит сюда людей…
– Заплатишь сам. Ты пока еще не Арчи, слава богу. Одного Арчи с меня вполне достаточно. Я отправил тебя за фактами, а не за мисс Трейси. И уж конечно не поручал тебе запугивать ее пустыми угрозами и плести басни о моей дружбе с полицией. Иди на кухню. Нет. Отправляйся домой.
– Но, сэр…
– Иди домой. И, ради бога, перестань изображать Арчи. У тебя это никогда не получится. Иди.
Джонни удалился.
Вульф спросил, не хотят ли гости пива. Оба отказались.
Тогда он налил стакан себе, отпил немного и откинулся назад.
– Но… – начала Энн. Слова застревали у нее в горле. Она откашлялась и предприняла новую попытку: – Вы сказали, что угрозы этого человека пустые. Значит, моего отца не арестуют?
– Не могу сказать, мисс Трейси. Действия полиции предугадать невозможно. Однако это весьма маловероятно. – Взгляд Вульфа переместился на Фреда: – А вы, мистер Апдерграф? Каким образом мистер Кимс заставил приехать сюда вас?
– Он не заставлял меня. – Фред встал. – Я приехал сам.
– Случайное совпадение?
Фред подался вперед и положил руку на спинку моего стула, на котором все еще сидела Энн:
– Я защищаю мисс Трейси.
– Да? От кого же?
– От всех, – кратко ответил он.
Он говорил слишком громко и старался делать это серьезнее обычного. И чем серьезнее он пытался казаться, тем моложе выглядел. В этот момент его можно было бы принять за младшего брата Энн, и меня это вполне устраивало.
– Это непростая задача, – серьезно сказал Вульф. – Вы ее друг?
– Я больше чем друг! – заявил Фред. Вдруг он сильно покраснел. – Я хочу сказать… Мисс Трейси позволила мне проводить ее домой.
– Вы были у нее, когда приехал мистер Кимс?
– Да, мы только что пришли. Я настоял, чтобы поехать вместе с ними. Я не мог себе представить, что он работает у вас. Мой отец говорил мне о вас. Он встречался как-то с вами – вы, возможно, не помните.
Вульф кивнул:
– Да, это было на выставке в Атланте. Как он поживает?
– О, не очень хорошо. – К Фреду вернулся нормальный цвет лица. – Он оставил дела, когда мы потеряли плантацию родалий. Он потратил на них всю жизнь, и, конечно, это был огромный финансовый ущерб. Думаю, вы знаете об этом.
– Да, читал. Пожелтение Курума. – Вульф говорил доброжелательно. – А кстати, кто-то упоминал при мне – я забыл кто, – будто ваш отец был убежден, что эту плантацию заразил Льюис Хьюитт. Или он подозревал Уотсона, а может, Дилла?
– Он подозревал их всех. – Фред казался смущенным. – Всех. Но он вряд ли сознает, что говорит: это так потрясло его. Бедный папа вырастил больше тридцати видов и хотел весной начать их продажу. Удар был сильнее, чем он мог вынести.
Вульф подтверждающе хмыкнул:
– Создается впечатление, словно вы оба до сих пор не можете об этом забыть. Мистер Гудвин рассказывал мне, что сегодня днем вы ворвались в павильон Ракера и Дилла и удалились, взяв больную веточку. В качестве сувенира?
– Я… – заколебался Фред. – Я знаю, это было глупо. Конечно, я не могу забыть – ведь это чуть не разорило нас. Я хотел обследовать эту веточку, чтобы узнать, не проникло ли пожелтение Курума на выставку.
– А затем выяснить, как оно туда проникло?
– Я мог бы попробовать.
– Вы никогда не пытались проследить, как шло заражение на ваших плантациях?
– Нет. Два года мы не брали ни одного растения из садоводств, где это заболевание встречалось. Только Хьюитт подарил нам несколько падубов, но они были выращены далеко от его зараженных плантаций, и все равно мы не сажали их ближе чем за милю от родалий. – Фред сделал нетерпеливый жест. – Но это все в прошлом. Вот что я хочу сказать: я не думал, что вы можете сыграть такую шутку с мисс Трейси. Сейчас я отвезу ее домой.
Выражение его глаз напомнило мне старшие классы школы. Так мы смотрели, когда девочка позволяла нам взять ее за руку. Я с гордостью взглянул на Энн. Девушка, способная довести Льюиса Хьюитта до того, что он пригласил ее обедать и подарил черную орхидею, сумевшая заставить юного цветовода так смотреть на нее, – такая девушка кое-чего стоит.
Но в эту минуту Энн выглядела отнюдь не сногсшибательно. Она была совершенно выбита из колеи.
– Я должна быть в десять утра в офисе окружного прокурора, – сказала она Вульфу. – Я обещала, что приду. Сказала, что отвечу на все вопросы о том, что произошло сегодня. Но теперь, теперь я боюсь, что они станут спрашивать меня об отце. Что я должна им отвечать? Должна ли я допустить… – Она замолкла, потому что губы ее задрожали, и она прикусила их.
