– Вот именно, – в голове Шарлотты быстро формировался план, хотя пока он был еще далек от совершенства. – Его можно убедить делиться с нами добытой информацией.
– Вы так думаете? – Горничная расплылась в улыбке. – То ись ежели вы его попросите?
– Думаю, что ему больше понравится, если это сделаешь ты.
– Я?! Да он ничо мине не скажет! Он заявит, что миня это не касается. Могу себе представить его физиономию, ежли я зачну задавать ему вопросы о работе… Сразу же скажет, шобы я занималась своими делами.
Миссис Питт глубоко вздохнула и пошла ва-банк:
– А что, если мы сделаем так, чтобы он отчитывался перед хозяином не в участке, а здесь, дома? И что, если в тот момент, когда он придет с отчетом, хозяина дома не окажется?
– А как мы это заделаем? – Грейси явно растерялась.
Шарлотта вспомнила, с каким выражением лица Телман смотрел на ее служанку в последний раз, когда она видела их вместе.
– Думаю, что это не так сложно, если ты будешь себя хорошо с ним вести, – объявила она.
Мисс Фиппс открыла рот, чтобы ответить, а потом вдруг резко покраснела.
– Думаю, што смогу, ежели это так важно…
– Спасибо тебе. Я тебе очень благодарна, – лучезарно улыбнулась ее хозяйка. – Послушай, нам надо будет все очень тщательно спланировать, и, думаю, каждый раз это у нас получаться не будет. Может быть, понадобится использовать разные увертки.
– Использовать чего? – скривилась Грейси.
– Ну, не совсем правду. Но это только изредка.
– Ах, вот оно как… што ж, понятно. – Девушка улыбнулась и потянулась за вторым куском бисквита. Арчи проснулся в бельевой корзинке, потянулся и замурлыкал.
Когда инспектор Телман занялся идентификацией тела, найденного на ступенях дома Балантайна, начал он, естественно, с морга. Обследование трупов было частью его повседневной работы, от чего, впрочем, занятие это не становилось более приятным. Начать с того, что все тела, которые он там видел, были голыми, а это вторжение в интимную область человека, которого полицейский не мог избежать. Сэмюэль чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и понимал, что это необходимо. Кроме того, запахи мертвой плоти, формальдегида и карболки выворачивали ему желудок, а еще, вдобавок ко всему этому, в морге, независимо от времени года, всегда было очень холодно. В результате инспектор одновременно дрожал от холода и потел от вида голых тел. Однако, будучи человеком ответственным, он старался выполнить эту работу как можно лучше, несмотря на свою нелюбовь к ней.
В случае с телом с Бедфорд-сквер даже самое тщательное исследование трупа в морге ничего не добавило к тому, что он увидел в первые минуты после обнаружения покойника при свете полицейского фонаря. Мертвец оказался очень худым и жилистым. Его кожа была белой и мягкой там, где ее закрывала одежда, и дубленой там, где она была не защищена. Создавалось впечатление, что убитый проводил очень много времени на свежем воздухе. В то же время его руки не были руками рабочего. На теле имелось несколько свежих ран, как будто он отчаянно сражался за свою жизнь. Особенно пострадали костяшки пальцев. А потом ему нанесли очень сильный удар по голове, который оказался смертельным.
По мнению Телмана, убитому было около пятидесяти лет. На его теле можно было обнаружить с полдесятка старых шрамов, разных размеров и форм. Ни один из них не был от какой-то серьезной раны – такая коллекция могла бы появиться у любого мужчины, занимавшегося опасной работой или ведущего уличную жизнь. Только один из рубцов составлял исключение: длинный тонкий шрам с левой стороны грудной клетки, как от удара ножом.
Наконец инспектор закрыл тело простыней и перешел к одежде убитого. Она была сильно поношенной, грязной, и было видно, что за ней совсем не следили. Подметки ботинок явно нуждались в ремонте: они выглядели так, как должны были выглядеть ботинки человека, проведшего предыдущую ночь (а может быть, и весь предыдущий день) на улице. Ничего путного они рассказать не могли.
А вот содержимое карманов жертвы представляло определенный интерес. Конечно, самой интересной вещью в них была табакерка, которая сейчас находилась у Питта. Телман терялся в догадках, почему она оказалась в кармане убитого – наверное, этому можно было найти с десяток объяснений, причем все они предусматривали участие генерала Балантайна. Однако Томас сказал, что сам займется табакеркой. Год назад инспектор не поверил бы ему, считая, что начальник хочет защитить очередного аристократа от справедливой кары за его проступки. Теперь он знал, что Томас не поступил бы так, но это все равно его раздражало.
Единственной уликой, помимо табакерки, которая могла привести к выяснению личности пострадавшего или его убийцы, был счет за три пары носков. Телман был удивлен, что человек, находящийся в таких тяжелых условиях, как убитый, покупает носки в магазине, который выдает счета с собственным названием на бланке. Скорее он должен был купить их у уличного торговца или на рынке. Однако счет был налицо, и полицейский обязан был распутать эту ниточку.
Он был рад вновь выйти на солнце и вдохнуть относительно чистый уличный воздух, пахнущий дымом, лошадиным навозом и миазмами сточных канав. Сэмюэля окружили звуки проезжающих экипажей, крики уличных торговцев и стук копыт по брусчатке мостовой, а вдали раздавались звуки шарманки и немузыкальный свист посыльного.
Инспектор успел вскочить в омнибус, хотя ему и пришлось пробежать за ним несколько шагов и запрыгнуть на подножку уже на ходу, к неудовольствию толстой дамы, одетой в платье из серого бомбазина.
– Так вы себя убьете, молодой человек, – осуждающе сказала женщина.
– Надеюсь, что нет, но все равно спасибо за предупреждение, – ответил полицейский так вежливо, что сам удивился этому.
Он купил билет и безуспешно попытался найти место, где можно было бы присесть. Не найдя его, остался стоять в проходе, держась за поручень в середине.
Телман вышел на Хай-Холборн и прошел пару кварталов в сторону Ред-Лайон-сквер. Найти галантерейный магазин оказалось довольно легко, и инспектор вошел в него, держа счет в руке.
– Доброе утро, сэр, – с готовностью произнес молодой человек за кассой. – Могу ли я вам чем-нибудь помочь? Нам только что завезли прекрасные мужские рубашки по очень привлекательной цене.
– Носки, – ответил ему Телман, размышляя, может ли он позволить себе новую рубашку. Ему очень понравились те, что лежали на витрине.
– Конечно, сэр. Какого цвета, сэр? У нас есть любой.
Полицейский вспомнил носки, которые были надеты на мертвеце.
– Серые, – ответил он.
– Разумеется, сэр. А какой размер?
– Девятый. – «Если убитый мог позволить себе купить носки в этом магазине, то и я смогу», – подумал Сэмюэль.
Молодой человек нагнулся к шкафу, стоящему позади него, и выложил на прилавок три разные пары серых носков девятого размера.
Телман выбрал понравившуюся ему пару, быстро взглянул на ценник и протянул деньги. У него осталось как раз на билет до Боу-стрит. Правда, на еду денег, к сожалению, уже не было.
– Благодарю вас, сэр. Это все? – спросил продавец.
– Нет. – Покупатель протянул ему счет. – Я полицейский. Вы можете рассказать мне, кто купил у вас эти носки пять дней назад?
– Боже! Мы продаем множество носков, сэр. А серый цвет очень популярен в это время года. Понимаете, он светлее, чем черный, и выглядит лучше, чем коричневый, – сказал молодой человек, рассматривая счет. – Коричневый выглядит слегка деревенским, понимаете, что я имею в виду?
– Да, но постарайтесь все-таки вспомнить. Это очень важно.
– Этот парень что-то натворил? Но за носки он заплатил, в этом я готов поклясться.
– Это я вижу. Не знаю, что он натворил, но он мертв.
Продавец побледнел. Может быть, этого ему говорить и не стоило…
– Серые носки, – настойчиво повторил Телман.
– Да, сэр. А как он выглядел, сэр? Вы его видели?
– Ростом с меня, – ответил Сэмюэль и с неудовольствием понял, что мертвец был здорово похож на него. – Худой, жилистый. Светлые волосы. Уже начал лысеть…
Хорошо, что хоть этим покойник отличался от Телмана! Волосы инспектора были темными, прямыми и все еще густыми.
– На вид где-то около пятидесяти с небольшим лет, – продолжил он описывать жертву. – Жил или работал на свежем воздухе, но не руками.
– Похож на двух-трех, которые приходят к нам достаточно регулярно, – задумчиво произнес сотрудник магазина. – Это может быть или Джордж Мейсон, или Уилли Стронг, или кто-то, кто случайно заглянул всего один раз. Я ведь не знаю имен всех посетителей. А больше вы ничего о нем не расскажете?
Телман напряженно думал. Этот продавец мог быть их единственным шансом.
– У него на груди длинный шрам от ножа или штыка, – инспектор показал на себе, где именно находится шрам, и только потом понял бесполезность этих сведений для его собеседника. – Может быть, раньше он служил в армии, – добавил он просто для того, чтобы как-то объяснить свои слова.
