– Конча, я знаю, что было в письме, которое прислала тебе Джульетта.
Любопытство на ее лице сменилось растерянностью.
– Откуда?
– Не могу тебе сказать откуда, но знаю, что Джульетта живет в деревне, недалеко от Ронды. Они с ее парнем делают садовую мебель. Теперь мне нужен только ее точный адрес.
– У меня его нет, – выпалила она.
– А тебе известно, какую марку они придумали для мебели, которую изготовляют?
– Там об этом не упоминалось.
– Пойми, Конча, я не собираюсь каким-либо образом портить Джульетте жизнь, наоборот, я пытаюсь выяснить, что же на самом деле тогда случилось.
– Оставьте ее в покое, инспектор. Если вы ее найдете, ей будет только хуже. Она уже сполна заплатила за то, что сделала. Оставьте ее в покое.
– Скажи хотя бы, что те сведения, что я получила, верны.
Она ничего не ответила и просто сидела, уставившись в пол. Нет, ничего она мне больше не скажет, но я поняла ее молчание как подтверждение. Пока я шла к двери, она все повторяла:
– Оставьте ее в покое.
Вернувшись в комиссариат, я сразу же заперлась у себя в кабинете, включила компьютер и стала пробовать все возможные варианты: “Садовая мебель “Чистая природа”, “Садовая мебель, изготовленная в Ронде”, “Садовая мебель из Андалусии”, “Мебель “Чистое дерево”, “Садовая мебель “Джульетта”. Ничего интересного не попадалось. Полученные от Лолы данные казались мне вполне правдоподобными, только странно было, что Джульетта и ее парень не поместили никакой рекламы в интернете. Хотя, вполне возможно, они работали на какой-то конкретный магазин, который забирал всю их продукцию. В таком случае реклама им не нужна. Я стала искать лавки в Ронде, торгующие садовой мебелью. Ничего. Стала искать просто мебельные лавки – таких было много, слишком много, но никакой пользы из этой информации я не извлекла. Ясно одно: надо отправляться в Ронду, другого выхода нет. Отправляться нам с Гарсоном.
Комиссар Коронас ответил мне своим обычным “что-что?”, и означало это вовсе не вопрос, а изумление.
– Времена переменились, Петра, сейчас так запросто, как раньше, по стране не покатаешься. Общий кризис, как вам известно, и деньги полиции выделяются не такие большие, как прежде. Надо считаться с реальностью.
– Ну, уж в это мне трудно поверить, я имею в виду, что когда-то полиции выделялись большие деньги.
– Короче, теперь мы должны сто раз отмерить, прежде чем один раз отрезать, и экономить на всем, на чем только можно.
– Я же не прошу послать нас в Сингапур. Ронда не так уж и далеко.
– И все равно надо запрашивать разрешение, доказывать необходимость поездки и оформлять кучу бумажек.
– А если позаимствовать чуток из секретных фондов?
– В этих фондах остались одни пауки и мыши. А о том, чтобы вместе с вами отправился Гарсон, даже и думать забудьте. Вы сами прекрасно справитесь.
– Но…
– Никаких “но”! Через два дня получите разрешение на поездку.
– Но два дня – это слишком долго!
– Долго? А куда нам торопиться? Покойник давно в могиле, да и убийца никуда не денется, так что…
Думаю, полиция – не единственная организация, где тебе сперва поручают ту или иную работу, а потом жмутся и не дают того, что нужно, чтобы ты ее выполнил. Парадоксы государственной службы. Но то, что я не одна в таком положении, меня мало утешало. Работать вместе с Гарсоном стало для меня привычкой, с которой я сжилась. Кроме того, меня раздражало это жмотство, потому что за ним словно бы таилось недоверие. Как будто поехать в командировку – это какое-то немыслимое развлечение. Да еще два дня ждать разрешения! Господи, а ведь из всех добродетелей, которых требуют от полицейского, терпение дается мне труднее всего, так же как и умение безоговорочно подчиняться начальству.
Я вернулась домой. Включила компьютер. Надо было заново распланировать работу и решить, чем именно заняться в ближайшие два дня. Но прежде всего требовалось остыть, взять себя в руки. Я внимательно перечитала отчеты. Что ж, хорошо, тогда мы побеседуем с дочерьми Сигуана сейчас, а не после моего возвращения из Ронды, как запланировали. Этим мы и займемся с моим помощником, дожидаясь, пока мне позволят истратить сколько-нибудь жалких евро на билет и гостиницу. Где они, мечты моей юности, в которых я видела себя разъезжающей по всей Европе в погоне за особо опасным преступником? Изысканные салоны, роскошные отели – и я в строгом элегантном костюме, подчеркивающем фигуру. Дерьмо! – как обычно говорят люди попроще, когда их затягивает в болото экзистенциальной тоски. Хотя, если хорошенько подумать, я уже вполне повзрослела, а продолжаю предаваться все тем же смешным грезам: инспектор Петра Деликадо расследует преступление международного масштаба с гламурной подкладкой. И когда только человек становится по-настоящему взрослым? Всякий раз, когда я вспоминаю какой-нибудь эпизод из прошлого, мне кажется, что ни моя личность, ни мои поступки не были достаточно зрелыми для соответствующего возраста. Ну вот, скажем, сейчас – стоило мне подумать о неудачном завершении дела, о профессиональном поражении… Не слишком ли большое значение я всему этому придаю? Я решила приструнить себя саму, а заодно и поучить мудрости. “Спокойствие, Петра, – сказала я себе. – Не надо отчаиваться. Толку от этого никакого. Ведь вам с Гарсоном есть чем заняться. И эти два дня могут оказаться очень даже полезными”.
Я услышала, как поворачивается ключ в дверном замке. Это Маркос возвращался с работы. Он вошел и поцеловал меня в губы, как обычно. Выполнив этот любовный ритуал, он уставился на меня с каменным лицом.
– Ну а теперь ты можешь наконец объяснить, что произошло с твоей сумкой? Сейчас, надеюсь, подходящий момент для такого разговора?
О том, в каком он пребывал настроении, долго гадать не приходилось: раздражение чувствовалось на расстоянии. И я попыталась вести себя в соответствии с теми правилами зрелого возраста, о которых только что размышляла: спокойствие и покладистость.
– Трудно такое объяснить, дорогой, но, честно признаюсь, мне пришлось ее подарить. Одна свидетельница, она сидит в женской тюрьме, потребовала у меня сумку в обмен на важную информацию. У меня не было другого выхода, и я вынуждена была согласиться на этот шантаж. Она знала такую вещь, без которой нельзя сдвинуть с места расследование, которое мы с Гарсоном ведем.
– Значит, так ты ценишь мои подарки! Я не говорю о материальной стороне вопроса, но знала бы ты, чего мне стоило выбрать для тебя эту сумку! Я попросил нашу секретаршу пройтись со мной по магазинам, чтобы можно было ориентироваться на женское мнение. А сколько сумок мы перебрали! И обошли не меньше десятка магазинов.
– Я знаю, Маркос, и, поверь, мне страшно жаль, что так случилось. И целиком признаю свою вину, мне ведь не пришло в голову, что ходить с такой сумкой по служебным делам – это, по сути, провокация. Корчила из себя черт знает что: мол, я не чета тем бедным и ничтожным людишкам, с которыми вынуждена иметь дело по ходу следствия. Нельзя было так себя вести, только теперь я это поняла. Такая сумка – только для частной жизни.
– О какой частной жизни ты говоришь? У нас ведь с тобой на самом деле нет никакой частной жизни – ты, кроме работы, ни о чем больше не думаешь. Всегда одна только работа! Когда я возвращаюсь, ты уходишь. И, как правило, предсказать твой распорядок дня совершенно немыслимо. Чтобы не чувствовать себя одиноким кретином, я беру домой работу, чего раньше почти никогда не делал. Мы с тобой муж и жена, но есть соседи по кварталу, которые видятся чаще, общаются ближе, чем получается у нас.
Я продолжала сохранять героическое спокойствие, как положено зрелому человеку, но давалось мне это все с большим и большим трудом. Я предложила:
– Знаешь, что нам надо сделать для начала, чтобы найти выход из этой ситуации? Сесть и побеседовать под бокал вина о всяких таких вещах. Понимаешь, главное – сохранять контакт.
– Ничего не выйдет, у меня сегодня ужин с архитекторами из Мадрида. А ведь я говорил тебе о нем и даже приглашал, если пожелаешь, пойти со мной, но ты, само собой, позабыла. Ты вообще никогда не слушаешь, что я тебе говорю.
– Это типичный упрек в устах жен, ты-то почему им пользуешься?
– Пойду переодеваться, еще немного – и опоздаю.
Я собиралась пустить в ход юмор, но и юмор мне не помог. Наверняка Маркос явился с работы не в духе и выплеснул на меня свое дурное настроение. Я налила себе виски и включила телевизор. Кучка журналистов обсуждала современные проблемы. Снова появился мой муж – теперь уже расфранченный.
– Я пошел, Петра. Может, хоть завтра у нас найдется время вместе пообедать… если, конечно, я не слишком многого от тебя требую.
Это язвительное замечание, а также первый глоток виски мгновенно покончили с моей одноразовой рассудительностью, как и с манерами зрелого человека.
