– Дочь внесла ваше имя в предварительный список свидетелей, – сказал он.
– Почему?
– Хелен думает, что у вас есть какая-то информация.
– Откуда ей стало известно мое имя?
– Я не знаю.
– Из Пентагона?
– Не уверен, – пожав плечами, ответил Родин. – Но она откуда-то его узнала. И потому вас ищут.
– И по этой причине вы согласились меня принять?
Родин кивнул.
– Да, – сказал он. – Именно по этой. Как правило, я не принимаю людей с улицы.
– Ваши служащие, как мне показалось, полностью разделяют вашу точку зрения.
– Надеюсь, – проговорил Родин. – Садитесь, пожалуйста.
Ричер сел в кресло для посетителей, а Родин занял свое место за столом. Окно оказалось слева от посетителя и справа от прокурора. Ни тому ни другому свет не падал в глаза. Иными словами, кто-то подумал об удобной расстановке мебели. В отличие от других прокурорских кабинетов, в которых Ричеру довелось побывать.
– Кофе? – предложил Родин.
– Пожалуй, – ответил Джек.
Прокурор позвонил и попросил принести кофе.
– Естественно, мне интересно, почему вы решили первым делом прийти ко мне, – продолжил он. – Я имею в виду, к обвинителю, а не к защитнику.
– Я хочу знать ваше личное мнение.
– Что именно?
– Насколько надежные у вас улики и насколько вы уверены в правильности обвинения, выдвинутого против Джеймса Барра?
Родин не стал отвечать сразу. Он немного помолчал, и в этот момент в дверь постучали. Вошла секретарь, которая принесла кофе на серебряном с рисунком подносе. Кофейный сервиз состоял из двух чашек, двух блюдец, сахарницы, крошечного сливочника и двух серебряных ложечек. Чашки были из тонкого фарфора. «Они явно не казенные, – подумал Ричер. – Родин любит пить кофе по всем правилам». Секретарь поставила поднос на край стола, точно посередине между креслом босса и стулом посетителя.
– Спасибо, – поблагодарил Джек.
– Не за что, – ответила она и вышла из кабинета.
– Прошу вас, угощайтесь, – сказал Родин.
Ричер взял кофейник и налил себе кофе, без сливок и сахара. В кабинете запахло крепким черным кофе. Правильно сваренным.
– Обвинение, выдвинутое против Джеймса Барра, не вызывает никаких сомнений, – сказал Родин.
– Свидетели?
– Показания свидетелей не всегда надежны. Я почти рад, что у нас нет свидетелей. Зато у нас имеются убедительные физические улики. А наука не лжет. И ее нельзя запутать.
– У вас нет никаких сомнений? – переспросил Ричер.
– Есть абсолютно надежные доказательства, которые и привели нас к человеку, совершившему преступление.
– Насколько надежные?
– Надежнее не бывает. Более безупречных мне еще не приходилось видеть. Я полностью уверен, что Барр – убийца.
– Мне уже приходилось слышать, как прокуроры говорили подобные вещи.
– Только не в этот раз, мистер Ричер. Я очень осторожный человек. Я не берусь за дела о преступлениях, за которые может быть вынесен смертный приговор, если не уверен в исходе.
– Счет ведете?
Родин махнул рукой себе за спину, показав на стену с дипломами и хвалебными статьями.
– Мной выиграно семь дел из семи, – сказал он. – Сто процентов.
– За какое время?
– За три года. Джеймс Барр станет восьмым из восьми. Если придет в себя.
– А если придет в себя и окажется, что он стал психически неполноценным?
– Если к нему вернется сознание и его мозг будет функционировать хотя бы на долю процента, он предстанет перед судом. То, что сделал Барр, нельзя простить.
– Хорошо, – сказал Ричер.
– Что хорошо?
– Вы сообщили мне то, что я хотел знать.
– Вы сказали, что у вас есть информация. Из армии.
– Я ее пока оставлю при себе.
– Вы ведь были военным полицейским?
– Тринадцать лет, – ответил Ричер.
– И знакомы с Джеймсом Барром?
– Немного.
– Расскажите мне про него.
– Еще рано.
– Мистер Ричер, если у вас есть исключающая вину подозреваемого информация или просто какие-то сведения о нем, вы непременно должны мне их сообщить.
– Разве?
– Я в любом случае их получу. Моя дочь мне их передаст. Потому что она будет искать возможность заключить со мной сделку о признании вины.
– А что значит «А. А.»?
– Прошу прощения?
– Ваши инициалы?
– Алексей Алексеевич. Моя семья приехала из России. Очень давно. До Октябрьской революции.
– Но вы храните традиции.
– Как видите.
– А как вас все называют?
– Разумеется, Алекс.
Ричер встал.
– Большое спасибо за то, что уделили мне время, Алекс. И за кофе тоже.
– Теперь вы собираетесь встретиться с моей дочерью?
– А какой смысл? У меня сложилось впечатление, что вы совершенно уверены в себе.
Родин покровительственно улыбнулся.
– Такова процедура, – сказал он. – Я представитель судебной машины, а вы свидетель из списка. Мне придется вам напомнить, что вы обязаны встретиться с моей дочерью. Иначе будет нарушена этика.
– А где находится ее контора?
– В стеклянной башне, которую вы видите из окна.
– Ладно, – сказал Ричер. – Думаю, я к ней зайду.
– И мне по-прежнему будет нужна информация, которой вы располагаете, – проговорил прокурор.
– Нет. – Посетитель отрицательно покачал головой. – На самом деле она вам не нужна.
Ричер отдал свой пропуск женщине у входа и снова пошел на центральную площадь. Там он постоял под лучами негреющего солнца, обозревая это место и пытаясь понять и почувствовать своеобразие окружающей местности. Все города одинаковы, и все отличаются друг от друга. Все они обладают цветом. Некоторые – серым. А этот был коричневым, потому что кирпичи были сделаны из местной глины и они придали фасадам домов цвет древней земли. Даже в камне имелись темные прожилки, словно в нем содержалось железо. Тут и там преобладали красные тона, как у старинных амбаров. Теплое место, не слишком шумное и деятельное, но живое. Город со временем придет в себя после случившейся на площади трагедии. В нем были движение, оптимизм и динамизм. Бесчисленные строительные площадки обнадеживали, свидетельствовали о его возрождении.
Новая пристройка к парковочному гаражу, затеянная, вероятно, в коммерческих целях, занимала северный конец центральной площади. Она тянулась к югу и слегка на запад от места преступления. Прямо на запад и примерно в два раза дальше виднелась поднятая над уровнем улицы автострада, которая шла вперед около тридцати ярдов, а затем сворачивала за библиотеку. Потом автострада снова выпрямлялась и проходила мимо стеклянной башни, стоявшей к северу от площади. Возле входа в башню на черной гранитной плите сделана надпись: «Эн-би-си». Место, где работают Энн Янни и дочь Родина. К востоку от площади расположилось офисное здание с Отделом транспортных средств и агентством, где набирали желающих служить в армии.
Именно оттуда появились все жертвы. Из двери этого здания. Как там сказала Энн Янни? В конце длинной рабочей недели? Они шли через площадь, на запад, к своим припаркованным машинам или на автобусную остановку, а очутились в самом эпицентре кошмара. Узкий проход наверняка заставил их идти медленнее и друг за другом. Получилось то же, что отстреливать рыбу в бочке.
Ричер проследовал вдоль пустого декоративного пруда к вертящейся двери у основания стеклянной башни. Вошел и поискал в вестибюле указатель. Он обнаружил застекленную доску, где на черном вельвете были выложены белые буквы. Эн-би-си расположился на втором этаже. Часть офисов пустовала, а остальные, решил Ричер, меняли хозяев так часто, что не имело никакого смысла делать для них застекленные таблички и белые буквы на черном вельвете. Юридическая контора Хелен Родин оказалась на четвертом этаже. Буквы на ее вывеске были слегка разного размера, а расстояние между ними неровным. «Да, это не Рокфеллеровский центр»[9], – подумал Ричер.
Он подождал лифт в очереди, состоящей из двух человек – его самого и симпатичной блондинки. Джек посмотрел на нее, а она – на него. Девушка вышла на втором этаже, и он сообразил, что это была Энн Янни. Ричер узнал ее по телевизионной передаче и решил, что ему осталось встретить только Эмерсона из местного полицейского участка и тогда он познакомится со всей командой, выступавшей по телевизору.
Ричер отыскал офис Хелен Родин, который находился в передней части здания, и, значит, ее окна должны были выходить на площадь. Он постучал, услышал приглушенный ответ и вошел, оказавшись в пустой приемной, где стоял стол для секретаря, тоже никем не занятый, не новый, но им давно не пользовались. «Секретаря нет, – подумал Ричер. – Самое начало».
Он постучал во вторую дверь, ведущую в кабинет, услышал тот же голос. Вошел и увидел Хелен Родин, которая сидела за другим не новым столом. Он узнал ее по фотографии, висевшей в кабинете ее отца, но в жизни она выглядела даже лучше. Скорее всего, ей было не больше тридцати – довольно высокая, изящная и вместе с тем спортивная, не истощенная анорексией. Хелен либо бегала по утрам, либо играла в футбол или ей просто повезло с метаболизмом. У нее были светлые волосы и голубые, как у отца, глаза, в которых светился ум. И черный брючный костюм с черным облегающим топиком под пиджаком. «Лайкра, – подумал Ричер. – Классная штука».
