Ознакомительная версия.
– Вы утверждаете, что… – Фредерик Осгуд стиснул зубы. Костяшки его сжатых кулаков, лежавших на коленях, побелели. – Мой сын… убит… киркой?
Уодделл встревожился и попытался перейти в наступление:
– Но почему же вы вчера молчали, когда там были и шериф, и полицейские?
– Вчера я не представлял ничьих интересов.
– А интересы справедливости? Вы же гражданин! Вы знаете, какую ответственность несете за сокрытие улик?
– Ерунда. Я не скрывал ни бычьей морды, ни кирки. А мои мыслительные процессы и выводы, которые из них вытекают, принадлежат только мне.
– Вы говорите, что ручка у кирки оказалась мокрой, а на металле не было прилипшей грязи. А разве ее не могли вымыть по какой-нибудь другой причине? Вы расспрашивали об этом?
– Я никого ни о чем не расспрашивал. В одиннадцать часов вечера ручка кирки была мокрой. Если вы считаете разумным искать человека, который, не имея оснований чего-то опасаться, ночью моет кирку, что ж, действуйте. Если же вам нужно подтверждение моей версии, поищите лучше следы крови на траве возле шланга и отправьте кирку на анализ. С дерева весьма трудно удалить кровь.
– Не командуйте мной. – Окружной прокурор пронзительно взглянул на Осгуда и вновь обернулся к Вульфу. – Поймите меня правильно… И вы тоже, Осгуд. Я прокурор округа, я знаю свой долг и выполню его. Если было совершено преступление, то мы не закроем на него глаза, но я не собираюсь поднимать шумиху ради шумихи, и вы не можете ставить это мне в вину. Этого не одобрили бы мои избиратели, да и никому это не нужно. Есть кровь на морде быка или нет, узнаю я или не узнаю, почему ночью мыли кирку, все равно ваша версия кажется мне высосанной из пальца. Что же, убийца с киркой залез в загон – где, кстати, был бык, – потом туда же залез Клайд Осгуд и покорно ждал, пока убийца нанесет удар? Или другой вариант: Клайд находится в загоне, а преступник с киркой перелез туда следом за ним и убил его. Вы можете представить себе человека, на которого замахиваются киркой, а он спокойно ждет, пока его ударят?
– Я же вам говорил, Вульф! Только послушайте этого идиота, – прорычал Осгуд. – Вот что, Картер Уодделл! Я вам кое-что скажу…
– Прошу вас, джентльмены! – Вульф поднял руку. – Мы теряем время. – Он поглядел на прокурора и терпеливо промолвил: – У вас неверный подход к делу. Не нужно закрывать глаза на факты. Вы ведете себя как женщина, которая прикрывает пепельницей пятно на скатерти. Но ведь рано или поздно кто-нибудь все равно сдвинет пепельницу. Факты таковы, что кто-то убил Клайда Осгуда киркой. И ваша обязанность – установить это, выяснить, как все произошло, а не изобретать невероятные версии.
– Я ничего не изобретаю, я только…
– Прошу прощения. Вы считаете, что Клайд сам перелез через забор в загон и покорно стоял в темноте, ожидая, пока ему нанесут смертельный удар. Я признаю, что первое маловероятно, а второе почти невозможно. Это пришло мне в голову вчера вечером на месте преступления. И, как я сказал, к тому времени, когда я вернулся в дом, мне уже было ясно, как совершено преступление. Я не верю, что Клайд Осгуд сам перелез через забор. Сперва его, возможно, оглушили ударом по голове, затем отнесли к забору, подсунули под забор или перевалили через него и оттащили внутрь загона еще на десять – пятнадцать ярдов. Потом убийца с силой ударил его киркой, нанеся глубокую рану, которая очень похожа на те, что оставляют рога быка. Кровь, конечно, испачкала кирку, но не человека, который ее держал. Затем убийца снял с забора веревку с крюком и бросил ее около тела, создавая видимость того, что Клайд сам забрался в загон. Вымыв кирку водой из шланга, он отнес ее на место и ушел.
– А бык? – возразил Уодделл. – Что же, бык дожидался, пока убийца уйдет, и лишь затем накинулся на тело?
– Не могу сказать. Было темно. Бык мог напасть, а мог и не напасть. Предлагаю на выбор три варианта. Первый: убийца умеет обращаться с быком и, перед тем как отвязать животное, измазал его рога кровью. Второй: нанеся удар киркой, убийца подманил быка к телу, зная, что запах крови заставит быка, самое меньшее, прикоснуться к убитому. Третий: убийца действовал, когда бык находился на другой стороне загона, и вообще не пытался испачкать рога быка кровью, рассчитывая, что в суматохе и под влиянием других обстоятельств на это не обратят внимание. Его счастье, что мистер Гудвин подошел как раз тогда, когда бык удовлетворял свое любопытство. Но ему не повезло, что там оказался я.
Уодделл сидел хмурый, поджав губы. Через мгновение он выпалил:
– На ручке кирки должны быть отпечатки пальцев…
Вульф покачал головой:
– Убийца мог стереть отпечатки носовым платком или пучком травы. Вряд ли он идиот.
Уодделл нахмурился еще сильнее.
– Насчет того, что быка могли привязать к забору и вымазать рога кровью… Чтобы сделать это, надо знать норов быка. Мне кажется, проделать такое мог только Монт Макмиллан, ведь бык принадлежал ему. Может быть, вы сумеете объяснить нам, почему Монт Макмиллан хотел убить Клайда Осгуда?
– Силы небесные, конечно нет! Существуют по меньшей мере еще две альтернативы. Возможно, Макмиллан и способен на убийство ради спасения быка, однако не спешите с выводами! Помните, что убийство не имело отношения к попыткам уберечь быка. Клайда оглушили не в загоне, а где-то еще.
– Это только ваша догадка.
– Таково мое мнение. Я очень осторожно его высказываю. Это мой хлеб насущный и главный источник самоуважения.
Уодделл сидел поджав губы. Осгуд вдруг набросился на него:
– Ну, что вы скажете теперь?
Уодделл встал, отпихнув ногой стул, сунул руки в карманы и с минуту молча разглядывал Вульфа. Затем отступил назад и снова сел.
– Черт побери, – сказал он с горечью. – Придется срочно этим заняться. Боже, какой кошмар! На земле Тома Пратта… Клайд Осгуд… Ваш сын, Фред. И вы знаете, с кем мне придется работать… Знаете, чего стоит Сэм Лейк. Я сейчас же поеду к Пратту.
Он двинулся к телефону.
– Видите, каковы перспективы? – заметил Осгуд.
Вульф со вздохом кивнул:
– Ситуация очень сложная, мистер Осгуд.
– Да… И вот что я хочу сказать. Во-первых, приношу извинения за то, что грубо разговаривал с вами сегодня. Вы действительно заслужили свою репутацию. Не о всяком это можно сказать. Во-вторых, как видите, вам придется взяться за это дело. Вы не должны его оставить.
Вульф покачал головой:
– Я собираюсь выехать в Нью-Йорк в четверг утром. Послезавтра.
– Боже мой! Но ведь это же ваша работа! Какая разница, где вы будете – здесь или в Нью-Йорке?
– Разница огромная. В Нью-Йорке у меня свой дом, кабинет, повар, привычное окружение!
– Вы хотите сказать… – Осгуд захлебнулся от негодования. – Вы хотите сказать, что у вас хватит бесстыдства отказать человеку в моем положении ради личного комфорта?
– Хватит. – Вульф был невозмутим. – Я не несу ответственности за то положение, в котором вы оказались. Мистер Гудвин подтвердит вам – я терпеть не могу покидать свой дом, а тем более надолго. Кроме того, вы сочли бы мои претензии заслуживающими уважения, если бы видели, в каком шумном и вонючем гостиничном номере мне придется спать еще две ночи. И бог знает сколько еще, если я приму ваше предложение.
– Тогда переезжайте ко мне. Мой дом всего в шестнадцати милях от города, и вы сможете пользоваться моей машиной, пока не починят вашу.
– Не знаю… – Вульф с сомнением посмотрел на него. – Разумеется, если я возьмусь за это дело, мне немедленно потребуется большое количество информации от вас и вашей дочери. И ваш дом – самое подходящее место для того, чтобы ее получить…
Я вскочил, щелкнул каблуками и отдал ему честь. Вульф уставился на меня. Он, конечно, знал, что я вижу его насквозь, Макиавелли был по сравнению с ним невинным пастушком. Не то чтобы я не одобрил его решение – ведь теперь я тоже мог рассчитывать на вполне приличную кровать, – но оно служило еще одним доказательством, что по-настоящему доверять Вульфу нельзя ни при каких обстоятельствах.
Нэнси отвезла нас в гостиницу за багажом, а потом на ярмарку, где мы еще раз глянули на орхидеи и опрыскали их водой. Шэнкса там не было, и Вульф договорился с женщиной у стенда с георгинами, чтобы та присмотрела за нашими цветами.
Утром по дороге в Кроуфилд Кэролайн Пратт показала нам поместье Осгудов. Оно находилось всего лишь в миле от дома Праттов. Амбары и другие хозяйственные постройки были хорошо видны с шоссе, но сам дом скрывался за деревьями. Когда мы подъехали, нашему взгляду предстало большое старинное белое здание с портиком.
Тут произошла неожиданная встреча. Когда мы входили в дом, к нам приблизился запыленный и потный Бронсон, вытиравший лоб носовым платком. Он сменил костюм, рубашку и галстук, но выглядел так же нелепо, как и вчера, когда я впервые увидел его на террасе у Пратта. Осгуд небрежно кивнул ему, но, заметив, что гость собирается что-то сказать, остановился.
Ознакомительная версия.
