— …для тех, кто недавно к нам присоединился, мы говорим о кампании, которую проводит «Брайарстоун кроникл», и это хорошая новость для всех нас — правда, Салли? Вы знаете своих соседей?
— Да, конечно! Мы здесь уже несколько лет и очень подружились со всеми. Но в прежнем доме все было иначе — все пять лет я и понятия не имела, кто живет по соседству. И пожалуй, мне должно быть стыдно…
— Гм… Да, к тому же нет никаких причин не знакомиться с соседями — просто нужно вести себя дружелюбно и стремиться к общению с людьми. Дружить вовсе не обязательно, если это вам не по душе, — но ведь не угадаешь, когда вы можете друг другу понадобиться…
— К тому же население стареет. Полагаю, через несколько лет появится куда больше одиноких стариков, и крайне важно знать, что можешь положиться на соседей…
— Мы примем еще несколько звонков на данную тему, так что звоните нам! Вы дружите со своими соседями? Возможно, вы беспокоитесь, что останетесь в старости одни? Или вы беспокоитесь о своих соседях, но не хотите вмешиваться? Звоните на наш обычный номер, и мы поговорим с кем-то из вас…
Похоже, они упустили самое важное. Какая разница, есть ли у тебя соседи, если ты решил не обращать на них внимания?
— …а сейчас на линии Алан из Брайарстоуна — вы ведь не знаете ваших соседей?
— Угу, Роб, вроде того. Рядом живет одна пожилая пара, но они со мной даже не разговаривают. В смысле, я с ними как-то раз поздоровался, а они просто кивнули в ответ, и…
— Но, может быть, они ждали, что вы еще что-нибудь скажете, Алан? Вам известно, что старики порой становятся опасливыми и не знают, кому доверять?
— Угу, но все же как-то общаются друг с другом? В смысле, когда я был мальчишкой, народ все время торчал на улице, все о чем-то беседовали и все такое.
— Не забывайте, что люди тогда дольше жили на одном месте, а в наши дни они куда мобильнее, постоянно меняют работу или их вынуждают обстоятельства…
Я открыла заднюю дверь, чтобы выпустить кошку, и осторожно потянула носом воздух. Легкий ветерок шевелил ветви деревьев позади дома, за которыми виднелась главная дорога, а дальше кладбище. Никакого запаха не чувствовалось, и на мгновение показалось, что мне лишь почудилось, будто я нашла в соседнем доме Шелли Бертон. Вонь улетучилась, останки убрали — наверняка какие-нибудь работники совета, пока я была на службе. Она исчезла, не оставив после себя ни следа, — как будто вовсе не жила на этом свете.
«Брайарстоун кроникл»
Октябрь
Местная жительница «была мертва много месяцев»
Сотрудники полиции, вызванные в прошлую пятницу в дом на Ньюмаркет-стрит в Брайарстоуне, обнаружили в гостиной собственного дома сорокатрехлетнюю Шелли Бертон мертвой. Мисс Бертон жила одна, и ее никто не видел несколько месяцев.
См. комментарий, с. 12.
Комментарий редакции
Сорокатрехлетняя Шелли Бертон, бывшая актриса и модель, на данный момент последняя в ошеломляющем списке жителей Брайарстоуна и окрестных поселков, которые умерли в своих домах и оставались не найденными в течение долгого времени.
Печальный факт — увы, слишком многие в нашем обществе не знают своих соседей или ждут, что кто-нибудь другой поинтересуется, где они и что с ними, возьмет ответственность на себя. На самом же деле никого другого может просто не оказаться.
Смерть в одиночестве — позор нашего общества
В последние месяцы нас потрясло все увеличивающееся количество человеческих останков, найденных в Брайарстоуне и окрестностях. Стало ясно, что общественный дух, которым когда-то гордилась Британия, угас, — мы больше не заботимся о наших соседях, превращаясь в нацию тех, чей лозунг «моя хата с краю». Кого вы знаете из встречных? С этим вопросом мы вышли на улицы Брайарстоуна.
Стэн Гудолл, 64 года: «Когда-то мы знали каждого встречного, заботились друг о друге, всегда знали, если кому-то требовалась помощь».
Молодая женщина, пожелавшая остаться неизвестной: «Я вообще не знаю своих соседей. Они живут сами по себе, и это вполне меня устраивает».
Этель Джонс, 78 лет; вид у нее хрупкий, но непреклонный: «Да, я боюсь умереть одна. Я знала Джудит Бингэм, которую нашли в марте, и, помнится, никто не заметил, что она больше не появляется. Не могу представить, что она пролежала там все это время».
С ней согласен мистер Алан Уилсон, 47 лет: «Это позор. Говорите, в нас все еще жив общественный дух? Да вы шутите».
«Брайарстоун кроникл» начинает новую кампанию, чтобы высветить трагедию этих никем не любимых людей. Пришла пора поинтересоваться одинокими соседями. Регулярно общайтесь с людьми. Образуйте сети взаимопомощи. Следите за событиями в вашем районе, проходящими при поддержке «Кроникл», и вы ближе познакомитесь со своими соседями!
Иногда это происходит очень медленно, так что сперва даже ничего не замечаешь. Для меня же все случилось в одно мгновение, в одну секунду, рассекшую жизнь, словно косой, — на «до» и «после».
Пятого мая 2011 года. Было около трех часов — прекрасный день, к тому же, несмотря на многонедельную жару, легкий ветерок навевал прохладу. Я ехала на машине в супермаркет, думая, продержится ли хорошая погода до свадьбы моей подруги, намеченной на следующие выходные. К тому же был праздник, что в данном случае существенно, ибо, будь это обычный понедельник, я бы сидела на работе и ничего бы не случилось.
Я ехала по участку с круговым движением, ожидая поворота к супермаркету, и уже собиралась свернуть, когда справа внезапно появился автомобиль; я затормозила. Помню, еще успела подумать что-то вроде: «Хорошо, что тормоза исправны», когда сзади в меня врезался фургон, вытолкнув машину наперерез еще одному водителю.
Мне повезло — травмы оказались неопасными. Я отделалась синяками и ссадинами, особенно на правой ноге, которую зажало при ударе. Двое других водителей не пострадали. Драма разворачивалась поэтапно: сперва мы ждали приезда экстренных служб, а вокруг толпились люди и успокаивали меня через разбитое окно, потом прибывшие пожарные долго вырезали меня из машины. Дальше больница, приезд Грэхема, полицейские с допросом…
Меня отпустили на следующее утро, выписав обезболивающее и велев обратиться к лечащему врачу за освобождением от работы. Помню, я тогда подумала, что мне повезло. В тот же вечер мы с Грэхемом выпили по бокалу вина — как он сказал, в медицинских целях; и я улыбалась, несмотря на шок от пережитого, улыбалась вместе с ним, когда он сказал, что я, наверное, сделана из резины или вроде того.
Потребовалось время, чтобы понять — мы смеялись слишком рано. Что-то все-таки случилось в моем теле в момент аварии, и оно полностью меня сломило.
Боль с тех пор не прекращалась. Иногда она утихала, словно проходя через глаз бури, и я могла жить обычной жизнью — ходить по магазинам, заниматься стиркой, — но потом возвращалась, и бывали дни, когда я вскрикивала при каждом движении.
Говорили, что у меня поврежден позвоночник, поскольку порой боль сосредотачивалась в области шеи, и что могут потребоваться месяцы, чтобы ее излечить. Страховая компания в конце концов оплатила физиотерапию, что никак не помогло. К тому же боль перемещалась — с шеи на плечи, потом на поясницу, иногда даже на ноги, — словно некий демон, овладевший мной и подвергавший меня мукам, которым не было видно конца.
Я проходила медицинские обследования и альтернативную терапию, получала рекомендации. Я посещала клинику при больнице, хотя это ничем особо не помогало — лекарства лишь заглушали боль, а испытания, которым меня подвергала езда на машине, сводили все на нет. Врач все выписывал мне освобождения от работы, пока я в конце концов не решила, что проще будет уволиться. К тому времени я подписала договор с претензионной компанией в надежде выбить хоть какую-то компенсацию от кого-либо из водителей, разрушивших мою жизнь. Меня предупредили, что это может занять годы, и я лишь подумала — а собственно, чем мне помогут деньги? Даже они не излечат боль. Но Грэхем настаивал, к тому же, если уж я дала делу ход, не было причин все прекращать.
Эти водители обратили мою жизнь в прах. Все, что казалось прежде обычным, в одно мгновение лопнуло, словно мыльный пузырь. Я осталась без работы. Я не могла выйти в сад, который так любила. Тяжело было сидеть в машине, даже пассажиром, и я редко покидала дом. В свое время мы с Грэхемом говорили о детях, но как я могла даже думать о создании семьи?
Иногда мне казалось, что, если бы я сразу переломала позвоночник и осталась калекой, все было бы очевидно и потому намного проще. Я же выглядела совершенно нормально. Никто не чувствует боль, которую испытывает кто-то другой. Замечают лишь бездеятельность и принимают ее за лень. Мои друзья и родные, сперва часто меня навещавшие, постепенно перестали заходить. Все они думали, будто мне стоит просто чуть больше стараться, что не будет толку, если все время валяться в постели или на диване, что нужно лишь попытаться — и станет лучше, а лежа пластом, я делаю себе только хуже. Боль тем временем накатывала волнами, от которых я становилась злой и раздражительной. Я огрызалась на тех немногих, кто еще оставался рядом со мной, и в конце концов они тоже перестали появляться.
