Вот же он! Рядом с ножкой кровати. Мисс Лэттерли подняла его и в тот же миг поняла, что ошиблась. Это был не бумажный сверток и не пропавшие шпильки, а какой-то металлический предмет необычно сложной формы. Эстер взглянула на него и почувствовала, как упало ее сердце и пересохло во рту. Она держала в руке изящную брошь, украшенную бриллиантами и крупными серыми жемчужинами. Девушка никогда прежде не видела ее, но сразу узнала по описанию. Любимая брошка Мэри Фэррелайн, та самая, которую та не взяла с собой, потому что посадила пятно на подходящее к ней платье…
По-прежнему растрепанная, сиделка бросилась назад, в зеленую гостиную, непослушной рукой сжимая брошь.
– Ну что? – подняла голову Калландра. Одного взгляда на лицо гостьи ей хватило, чтобы понять, что произошло что-то ужасное. – Что случилось?
Эстер протянула ей брошку.
– Это вещь Мэри Фэррелайн, – хрипло проговорила она. – Я нашла ее в своем саквояже.
– Ну-ка сядь, – жестко распорядилась леди. Девушка без возражений опустилась на стул – ноги отказывались служить ей. Калландра взяла брошь и долго вертела ее в руке, рассматривая жемчужины и клеймо на внутренней стороне.
– Похоже, вещица безумно дорогая, – проговорила она задумчиво. – Не меньше девяноста фунтов, а то и все сто. – Нахмурившись, она взглянула на подругу. – Ты, судя по всему, понятия не имеешь, как она попала в твой саквояж?
– Совершенно не представляю. Миссис Фэррелайн говорила, что не стала брать ее с собой, поскольку запачкала платье, с которым обычно эту брошку надевала.
– Значит, горничная была недостаточно внимательна к ее указаниям. – Дэвьет прикусила губу. – И к тому же… Что-то здесь нечисто. Вряд ли это могло произойти случайно. Эстер, все это очень серьезно, но понять, в чем дело, я не могу. Нам необходима помощь. Думаю, тебе следует обратиться к Уильяму… – Мисс Лэттерли замерла, – … и попросить у него совета, – договорила Калландра. – Самим нам тут не разобраться. Даже пытаться не стоит. Дорогая, история явно очень скверная. Несчастная женщина мертва. Конечно, не исключено, что это украшение оказалось среди твоих вещей по какой-то нелепой ошибке, но, честно говоря, я в это не верю.
– Вы думаете, что… – начала Эстер в ужасе от одной мысли, что придется обращаться за помощью к Монку. Ей это представлялось совершенно бесполезным, а кроме того, она была слишком измучена и ошеломлена, чтобы выдержать то эмоциональное напряжение, которого потребует общение с ним.
– Да, думаю, – без колебаний прервала ее леди Дэвьет. – Иначе не стала бы предлагать. Мне не хотелось бы давить на тебя, но я убеждена, что этот совет нам необходим, и притом незамедлительно.
Лэттерли медлила, пытаясь найти объяснение, почему ей не стоит идти к Монку и насколько бесплодным будет такой шаг. Однако убедительных объяснений у девушки не было.
Калландра молча ждала, понимая, что, перебрав все аргументы, Эстер, в конце концов будет вынуждена согласиться с ней.
– Хорошо, – тихо проговорила девушка. – Вы правы. Поднимусь наверх поискать шпильки, а потом постараюсь разыскать Монка.
– Возьми мой экипаж, – предложила ее подруга.
Медичка слабо улыбнулась:
– Вы не верите, что я в самом деле отправлюсь к нему-?
Но ответа она не ждала: обе женщины понимали, что это – единственное разумное решение.
Уильям Монк смотрел на нее, нахмурившись. Они сидели в небольшой гостиной, где он, как полагала Эстер, обычно принимал будущих клиентов. Здесь его посетители должны были чувствовать себя уютнее, чем в строгой конторе, столь пугающе официальной. Хватало и той тревоги, которую гости испытывали при виде самого Монка с его узким бритым лицом и немигающим взглядом.
Он стоял у камина и, услышав, как отворилась входная дверь, тут же вышел навстречу. При виде мисс Лэттерли на лице сыщика отразилась смесь радости и разочарования. Очевидно, он надеялся, что пришел клиент, и поэтому теперь с раздражением рассматривал безыскусную одежду своей гостьи, позаимствованную у горничной Калландры, ее бледные щеки и небрежную прическу.
– Что случилось? Вы ужасно выглядите, – заметил Уильям. Это было сказано с явным неодобрением, но потом в глазах мелькнуло беспокойство. – Вы не больны? – Голос стал сердитым: если его знакомая и в самом деле была больна, это сулило ему лишнее беспокойство. Или он просто испугался?
– Нет, не больна, – резко ответила Эстер. – Я вернулась из Эдинбурга ночным поездом, вместе с пациенткой. – Она постаралась, чтобы ответ прозвучал достаточно холодно и сдержанно. Если бы только у нее была возможность обратиться к кому-то другому, кто не хуже этого человека мог бы оценить грозящую ей опасность и дать дельный совет!
Монк уже приготовился отпустить какую-то ответную колкость, но, зная медсестру достаточно хорошо, понял, что произошло что-то действительно серьезное. Внимательно глядя на нее, он молчал, ожидая продолжения.
– Моей пациенткой была пожилая состоятельная дама из Эдинбурга. – Теперь Лэттерли говорила спокойнее, без излишней резкости. – Некая миссис Мэри Фэррелайн. Мне поручили дать ей вечернюю дозу лекарства. В сущности, это было моей единственной обязанностью. Ну, и кроме того, наверное, ей хотелось, чтобы я просто составила ей компанию.
Детектив слушал не перебивая. Эстер горько усмехнулась: несколько месяцев назад он бы сделал это непременно. Служа полицейским инспектором, этот человек был представителем власти и мог позволить себе это. Но теперь необходимость самому искать клиентов, чтобы заработать на жизнь, научила его если не смирению, то, по крайней мере, умению изображать заинтересованность.
Жестом он предложил ей сесть и сам уселся напротив – по-прежнему весь внимание. Сиделка с трудом заставила себя вернуться к делу, которое привело ее сюда.
– Примерно в половине двенадцатого она заснула, – продолжала девушка. – Так мне, во всяком случае, показалось. Я тоже уснула, поскольку… всю предыдущую ночь провела без сна в вагоне второго класса. – Эстер перевела дыханье. – Когда я проснулась утром, незадолго до прибытия в Лондон, то, попытавшись разбудить ее, обнаружила, что она мертва.
– Сочувствую, – проговорил сыщик. В его голосе звучала искренность и одновременно ожидание. Монк понимал, что такое событие должно было расстроить его знакомую: пусть бессознательно, но она воспринимала его как собственный промах. Однако прежде Лэттерли никогда не делилась с ним своими неудачами и огорчениями, разве что случайно. Она не пришла бы сюда лишь для того, чтобы рассказать об этом. Прислонившись плечом к камину и поставив ногу на решетку, Уильям ждал продолжения.
– Конечно, я была вынуждена сообщить начальнику вокзала, а потом ее дочери и зятю, пришедшим встречать ее, – продолжила медсестра. – Когда мне наконец удалось покинуть вокзал, я поехала к Калландре…
Монк кивнул. Этого следовало ожидать. Он, наверное, и сам поступил бы так же. Леди Дэвьет была, пожалуй, единственным человеком, с кем он мог бы поделиться своими переживаниями. Детектив всегда старался скрывать от Эстер свою уязвимость, хотя порой она все же оказывалась свидетелем ее проявлений. Тогда как Калландре он не признавался в своих проблемах никогда – всякий раз это получалось нечаянно.
– Пока я была там, мне понадобилось подняться наверх поискать шпильки… – объясняла тем временем девушка.
Сыщик саркастически улыбнулся. Зная, что она по-прежнему растрепана, Лэттерли прекрасно поняла его мысль, и ее тон опять стал жестким:
– Я стала шарить в сумке и вместо шпилек нашла брошь… с бриллиантами и серыми жемчужинами. Это не моя вещь. Я уверена, что она принадлежит миссис Фэррелайн, потому что та описала мне ее в разговоре, когда говорила о своих планах на время пребывания в Лондоне.
Уильям, помрачнев, отошел от камина и, сев в кресло напротив гостьи, подождал, пока она тоже присела.
– Значит, в поезде она ее не надевала? – уточнил он.
– Нет! В том-то и дело! Она сказала, что оставила ее дома, в Эдинбурге, потому что запачкала платье, к которому эта брошка подходит.
– Она подходит только к одному платью? – удивленно спросил Монк. В его голосе прозвучало недоверие, но взгляд мужчины был сосредоточен. Мысль его уже заработала, почувствовав опасность.
– Это серый жемчуг, – зачем-то стала объяснять ему Эстер. – Он хорошо смотрится только на определенном фоне, а иначе совсем теряется. – Она всячески старалась оттянуть миг осознания истинного смысла происшедшего. – Даже на черном…
– Ясно! – прервал ее сыщик. – Значит, она сказала, что оставила брошь дома? Не думаю, чтобы она сама укладывала свои вещи. Для этого у нее есть горничная. А в дороге ее чемоданы, должно быть, находились в багажном вагоне. Вы виделись с ее горничной? У вас не было ссоры? Не завидовала ли она вам, поскольку сама хотела бы съездить в Лондон, а вы перебежали ей дорогу?
