Дорогой Арчи,
очень жаль, что ты угодил в тюрьму. Надеюсь – ненадолго. Приехал Марко Вукчич, и я уезжаю с ним – буду у него работать за полторы тысячи в неделю. От мистера Вульфа никаких известий. Молю Бога, чтобы он был жив и здоров, и считаю, что ты должен отыскать его, несмотря на все запреты. Банку с сардинками я выбросил и перестал заказывать молоко. Всего доброго и с наилучшими пожеланиями,
Фриц1 час 35 мин пополудниЯ с удовлетворением отметил, что он, как было у нас заведено, не забыл поставить время. Меня тронуло также то, что записку ко мне он закончил теми же словами, что и Вульф. Тем не менее после проведенной в каталажке ночи такой прием обескураживал. Не говоря уж о том, что целых пять часов никто не отвечал на телефонные звонки, – подобного за все годы, что я здесь работал и жил, не случалось ни разу. Если только Теодор…
Я метнулся к ступенькам, вихрем взлетел на три марша и ворвался в оранжерею. Сделав один шаг в теплицу, я остановился и огляделся по сторонам.
Увиденное потрясло меня даже больше, чем год назад, когда нашу оранжерею обстреляли из крупнокалиберного оружия. Тогда после них оставались хотя бы разгром и беспорядок. Теперь же моему взору открылись безжизненно голые скамейки и опустевшие стеллажи.
Добрую минуту я простоял словно громом пораженный. Потом прошел дальше через центральный отсек, холодильную камеру, питомник, поливочную и комнату Теодора. Везде было пусто и голо, хоть шаром покати. Хьюитт должен был прислать целую армию, чтобы вывезти все за один день, подумал я, направляясь вниз.
На кухне меня ждала еще одна записка от Фрица, подлиннее предыдущей. В ней перечислялись телефонные звонки и всякие разности. Пошарив в холодильнике, я остановил выбор на баночке с домашним паштетом, ломте итальянской булки, вермонтском сыре и молоке.
Когда я уселся за стол и приступил к трапезе, одновременно просматривая вечернюю газету, мои уши невольно продолжали прислушиваться – ни к чему особенному, просто так, по привычке. В нашем доме никогда не было шумно, но подобной тишины я припомнить не мог. Кажется, и машины перестали проезжать мимо, а те, что проезжали, должно быть, сбрасывали скорость.
Закончив ужин и убрав со стола, я обошел столовую, кабинет, прихожую, спустился в подвал, заглянул в комнату Фрица, потом поднялся в покои Вульфа и, наконец, еще на один этаж – в свою комнату.
Раздеваясь, чтобы принять ванну и смыть с себя тюремный запах, я подумал, что самое нелепое в моем дурацком положении не чувства, которые я испытываю, а то, что я даже не знаю, как к ним относиться. Одно дело, если мне и впрямь не суждено вновь увидеть Вульфа. Тогда все печально, и думать нечего. Но предположим, я сижу и распускаю нюни, комок застрял в горле, а тут открывается дверь и кто-то входит. Показывать ли мне, что я скуксился? А вдруг войдет сам Вульф? Вот ведь где закавыка. Хорош я буду, если раскисну, а он возникнет невесть откуда и начнет читать мораль.
После того как я принял ванну, побрился, надел пижаму и ответил на пару звонков от назойливых репортеров, а потом прошаркал в кабинет и немного поковырялся там, кое-кто и вправду вошел. Услышав, что парадную дверь открывают, я рванулся в прихожую, как будто рассчитывал на новую партию колбасы, и… узнал Фрица. Тот запер за собой дверь, повернулся и, увидев меня, радостно осклабился:
– А! Арчи! Ты сбежал?
– Меня выпустили под залог.
Он выразил желание пожать мне руку, и я его ублажил.
– Спасибо за записку. Как твоя новая работа?
– Ужасно. Но я держусь. Как мистер Вульф?
– Мне ничего не известно о мистере Вульфе. Я слопал полбанки паштета.
– Мистер Вукчич собирается продать наш дом. – Фриц уже не улыбался.
– Он собирается выставить его на продажу, а это не одно и то же.
– Возможно. – Фриц тяжело вздохнул. – Устал я. Мистер Вукчич сказал, что не будет возражать, если мне захочется ночевать здесь, но я должен спросить у тебя. Мне бы очень хотелось… Я так привык к своей комнате…
– Бога ради. Я тоже привык к своей. И собираюсь в ней жить, пока меня не выгонят.
– Отлично. – Он шагнул в сторону кухни, потом остановился и повернулся ко мне: – Ты попробуешь найти его?
– Нет! – Выкрикнув, я почувствовал некоторое облегчение, поэтому заорал снова: – Ни за что!
Потом подошел к лестнице и устремился вверх.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Арчи.
Я уже преодолел один марш, когда снизу послышался голос Фрица:
– Я приготовлю тебе завтрак! Мне только в десять уходить!
– Прекрасно! – прокричал в ответ я. – Так мы даже не заметим его отсутствия!
На следующий день, во вторник, времени кукситься у меня не было. Звонили без конца: то из газет, то бывшие клиенты и друзья, то еще кто-нибудь. Позвонил и Кэлвин Лидс, который попросил меня приехать. Я сказал, что пока сыт по горло Уэстчестером. Однако он настаивал, и я согласился принять его в два часа в кабинете Вульфа.
Воспользовавшись звонком Лона Коэна из «Газетт», я навел у него справки о моем бывшем сокамернике, Максе Кристи. Лон – приличный парень, но ни один репортер на свете не расстанется даже с самой пустяковой информацией, не задав вам встречный вопрос, а то и два.
– Мне просто любопытно, – отбился я. – Познакомились в тюрьме, на уик-энд. Парень вроде ничего себе. Вся биография мне ни к чему, а вот несколько фактиков из личной жизни не помешают.
– Ссылаться будешь?
– Нет.
– Тогда слушай. Всплыл он недавно, но продвигается довольно резво. Акулы, правда, считают его мелкой рыбешкой. Насколько мне известно, в Нью-Йорке он занимается сейчас только арендой комнат для временных жильцов. А вообще специализируется на уютных сборищах в предместье на уик-энд.
– Карты, женщины или еще что-то?
– Все, на что мужчины готовы поставить деньги. Или просто потратить. Слышал, он завел дружбу с Малюткой Костиганом. Кстати, насколько тебе это важно знать? Стоит ли твое любопытство хорошего стейка? А может, оно стоит адреса или телефона, по которому я разыщу Вульфа?
К этому времени я уже распрощался с желанием уверять кого бы то ни было, даже Лона Коэна, в том, что всегда говорю правду. Так что я просто поблагодарил его и повесил трубку.
С утренней почтой пришли два чека, в том числе очередной взнос от бывшего клиента, которого мы избавили от шантажиста. С ними хлопот у меня не было, благо у нас имелся резиновый штамп для учета чеков.
Но вот для уплаты по трем счетам пришлось прокатиться на Пятьдесят четвертую улицу и проверить, вступила ли уже в силу генеральная доверенность, оформленная на Марко Вукчича. Выяснилось, что да (благодаря стараниям Паркера). К моей радости, Марко подмахнул мне чек, даже не пикнув и не заглядывая в счета. Вздумай он меня проверять, клянусь Богом, я бы съехал из дома в какой-нибудь отель.
Кое-что мне еще предстояло сделать. Например, позвонить Хьюитту на Лонг-Айленд и выяснить, благополучно ли добрались орхидеи и Теодор. Потом договориться с телефонной компанией, чтобы регистрировали все звонки. Обработать рапорт Фреда Даркина по делу об отравленном письме – одному из оставшихся незаконченными – и так далее. Я едва успел со всем этим покончить, когда время подошло к двум, что предвещало появление Кэлвина Лидса.
Встретив его и проводив в кабинет, я столкнулся с проблемой. Где мне сидеть – за своим столом или за столом Вульфа? С одной стороны, я не был Вульфом и не имел особого желания им становиться. С другой стороны, когда во время бейсбольного матча происходит замена, свежий игрок сразу становится в круг, а не остается за его пределами. Любопытно к тому же было бы взглянуть, как падает свет на лицо клиента, сидящего в красном кожаном кресле. Вот почему я уселся в кресло Вульфа во второй раз, сейчас уже намеренно.
– Я пришел получить объяснение, – заявил Лидс. – И не уйду, пока не добьюсь своего.
Выглядел он так, словно кое-что ему и впрямь не помешало бы – если не объяснение, то хотя бы порция касторки. Кожа на обветренном лице по-прежнему казалась задубевшей, но под глазами и на щеках висели мешки. Взгляд утратил ясность и настороженность, хотя глаза смотрели с той же решимостью. Никому бы и в голову не пришло, что он только что унаследовал полмиллиона зеленых, и не после обожаемой жены или сестры, а просто кузины.
Несчетное число раз мне доводилось наблюдать, как Вульф после агрессивного выпада клиента откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза. Я решил, что стоит последовать его примеру, и попробовал. Не тут-то было: тугие пружины, специально рассчитанные на тяжесть туши Вульфа, не поддавались, и мне пришлось изо всех сил давить на них, чтобы откинуться назад и удержаться в таком положении.
– Человек, проделавший сорок миль, чтобы получить объяснение, – изрек я, не открывая глаз, – имеет на то право. Что нужно объяснить?
