Марианна с минуту разглядывала карту. Из Драгонмана вышел бы хороший сыщик. Воображение у него точно богаче, чем у большинства ее коллег.
Василе огорченно улыбнулся:
– Ни одно из мест не соответствует всем критериям. Я как будто смотрю на детали нескольких пазлов, которые случайно ссыпали в одну коробку. Кажется, что несколько пластов воспоминаний наложились один на другой. Трудно понять, что к чему относится, рассортировать кусочки, отложить ненужные в сторону.
Майор Огресс тоже терялась в догадках. Экран ее телефона загорелся голубым светом.
Скоро будешь?
Ж. Б.
Марианна мгновенно забыла о психологе, словно сообщение лейтенанта вырвало ее из долгого сна.
Что она здесь делает? Разглядывает карту сокровищ, плод фантазии трехлетнего мальчика и ученого с завиральными идеями, а где-то разгуливают два налетчика, которые хладнокровно расстреляли полицейский патруль и как сквозь землю провалились вместе с добычей в два миллиона евро.
– Мне действительно пора, господин Драгонман. Мы вернемся к этому разговору. Я поручила одному сотруднику – он молодой, но шустрый и сообразительный – копать дальше, так что…
Они обменялись неловким рукопожатием, и Марианна быстрым шагом пошла к своему «рено», припаркованному у кафе «Жареная картошка от Виктора», только оно осталось открытым на приморском бульваре.
* * *
Василе свернул карту. Из трамвая вывалились подростки на роликовых коньках и покатили в сторону скейт-парка. По дощатой дорожке бежала девушка с конским хвостиком и плеером на поясе.
Как долго Марианна Огресс будет его поддерживать?
В какой момент присоединится к скептикам?
Даже если она так не поступит, как убедить ее не сдаваться и немедленно копнуть глубже, пока мозг Малона хранит воспоминания, пока образы еще не скукожились, не усохли, как подгнившее зерно, которое никогда не даст всходов? Как успеть и не дать окончательно улетучиться жизни ребенка, его настоящей жизни?..
Малон доверился ему. Василе понимал, что с самого первого дня работы психологом не брал на себя подобной ответственности.
Он убрал карту в рюкзак.
Нелегко ощущать себя последней надеждой ребенка, чем-то вроде обломка мачты на волнах, за которую цепляется утопающий.
Да что там нелегко – страшно!
Девушка была очень хорошенькая. Она на бегу встретилась с ним взглядом, но не замедлила шаг и даже не обернулась, уверенная, что красивый брюнет будет смотреть ей вслед, любуясь крепкой попкой.
Маленькие удовольствия мимолетного соблазнения.
Она ошибалась.
Василе уже секунду спустя забыл о бегунье, ошеломленный внезапной догадкой.
Он понял, как Малон общается со своим плюшевым любимцем.
22Маленькая стрелка на 10, большая – на 7
Красно-оранжевая шапочка, шарф и перчатки в тон, резиновые сапожки делали Малона похожим на садового гнома. Он стоял в высокой траве и ждал, когда Аманда выведет из гаража его велосипед и поставит на плиты у забора.
– Мы идем на пруд, к уткам.
Малон не шевельнулся, только слегка повернул голову и с опаской посмотрел на неприветливое небо. Могло показаться, что внутри этого гномика находится самый настоящий барометр.
Будет дождь.
Аманда подняла сына и посадила на седло:
– Вперед, ленивец, крути педали!
Мальчик послушался, но проехал не больше пары метров: колеса увязли в гравии. Аманда вздохнула и слегка подтолкнула его:
– Ну же, малыш, не упрямься! Я уверена, что Килиан и Лола давным-давно ездят без боковых колесиков.
Аргумент действия не возымел. Она поправила сыну шапочку и снова подтолкнула в спину, придав ускорение.
Волосы Малона не успели просохнуть. Под душем он орал не переставая – его жутко пугали брызги, но на сей раз у Аманды не было выбора. Она зажала сына между коленями, раздела и понесла в ванную, чтобы смыть с лица, шеи и рук мертвых насекомых.
Мертвых, всего лишь мертвых. Не грязных.
Обнаружив Малона в шкафу, она так и сказала сыну и мужу, пытаясь улыбаться, как будто речь шла о забавной шутке. Не плачь, милый, они ничего тебе не сделают, ты ведь не боишься конфетти или пуха одуванчиков!
Уговоры не подействовали.
– Вымой парня и подмети тут! – Окрик Димитри прозвучал как удар хлыста.
Аманда покорно присела на корточки, одной рукой прижала к себе Малона, а другой принялась собирать мух, жуков, пчел и складывать их в пластмассовую коробку.
– Выкинь эту дрянь в помойку! – рявкнул Димитри, и Малон зажал уши ладошками.
Аманда воспротивилась – наверное, впервые в жизни:
– Нет, Димитри. Нет! Не проси меня, пожалуйста…
Она боялась, что он сейчас отнимет у нее коробку, схватит веник – впервые в жизни – и сам все выметет, но он лишь буркнул:
– Ты чокнутая! Еще более чокнутая, чем этот мальчишка! – И вышел, шваркнув дверью.
Дорожка от участка к пруду шла под уклон, так что Малону даже не нужно было крутить педали велосипеда. Он усадил Гути в пристегнутую к рулю корзинку и катил по гладкому черному асфальту, как по треку «Формулы-1».
Здесь было безопасно. На машинах по улице ездили только жители домов, стоявших вокруг сквера Мориса Равеля. Архитекторы, планировавшие застройку Верхнего Манеглиза, были экспертами по сооружению лабиринтов. Когда Димитри и Аманда купили дом, им объяснили, что в их мини-поселении действует общественный контроль: никто не может попасть туда незамеченным, каждый житель наблюдает за домом соседа. У всех был свой кусок улицы и своя стоянка, но благодаря гениальному замыслу архитекторов создавалось ощущение уединенности. Копаешься в садике, возделываешь огород – и чувствуешь себя отрезанным от мира, города и даже деревни, хотя тебя окружают однотипные дома, торговые центры, деловые районы и транспортные развязки.
Головастые градостроители, ничего не скажешь!
В центре этого стратегически обустроенного макета дети могли играть, не подвергаясь никакому риску. Здесь даже пруд имел нарочито заброшенный таинственный вид: «лабиринтологи» четко спланировали комплекс, подчеркнув его достоинства импровизированными деталями.
Аманда ухватила Малона за воротник, чтобы не слишком разгонялся, и мальчик звонко засмеялся – впервые за день. В такие мгновения она всегда повторяла про себя слова песни Рено[35], а потом слушала ее по нескольку раз, чтобы навсегда сохранить в памяти мгновения счастья. «Даже самые идиотские песни на то и нужны, – говорила она себе, – чтобы помнить глупейшие эмоции…»
И слышать, как твой смех летит ввысь,
туда, где кричат птицы.
Голос Рено под фортепианный аккомпанемент:
Нужно любить жизнь, и любить ее,
даже если время-убийца
уносит с собой детский смех[36].
Примитивные истины…
Уток на пруду не было – они улетели несколько недель назад, когда в сентябре случились первые утренние заморозки. Аманда знала, что птиц они не увидят, но притворилась огорченной, а Малону было все равно. Он взял Гути и потопал в камыши искать утиные гнезда. Прошлой весной ему удалось увидеть вылупившихся утят, но потом их сожрали кошки.
Аманда таяла от умиления.
Этот деревенский уголок в пятидесяти метрах от их дома был для Малона краем земли, безбрежным океаном, бесконечной вселенной: он будет расти, а она – сжиматься. Пройдет несколько лет, и огромный мир станет невзрачной планеткой, которую можно обойти в три шага. Лабиринтом вроде того, куда Минос посылал на верную смерть молодых афинян. Хитрой ловушкой из туй и бирючины, полной тупиков.
«Эти умники архитекторы пытались построить для нас лабиринт, но только все запутали», – подумала Аманда.
Отсюда удавалось исчезнуть только уткам…
Даже она, в шестнадцать лет поклявшаяся себе, что уедет из Манеглиза навсегда, вернулась… как птицы. Человек может объехать весь мир в поисках солнца и любви, найти их – или не найти, но он всегда возвращается, потому что потомство должно появляться на свет здесь.
Чтобы его потом кто-нибудь сожрал.
Тяжелая капля пробила темную маслянистую поверхность пруда.
Малон ничего не заметил, но Аманда поняла, что нужно немедленно возвращаться. Пока не начался ливень и Малон не взбудоражил своими криками всю округу.
– Куда они делись, Мама-да, где утята?
«Потомство должно появляться на свет здесь», – снова подумала Аманда, оставив вопрос Малона без ответа.
И его обязательно кто-нибудь сожрет.
Если она не помешает.
Сделать салат из помидоров. Пожарить котлету и картошку. Пока будет готовиться еда, Малон посмотрит серию «Джека и пиратов», а за обедом еще одну.
– За стол, юнга! – строгим голосом скомандовала Аманда, и Малон не стал упрямиться. Ну и ладно, он знает истории про Джека наизусть, куда лучше побыть одному в своей комнате. Аманда знала, как сильно ее мальчик любит уединение, и очень тревожилась, но разве могла она упрекать за это сына?
