Ознакомительная версия.
– Мой доклад будет кратким, но малоприятным. Пункт первый: Беннет будет здесь минут через десять. Он так сказал. Пункт второй: в павильоне для скота я обнаружил Нэнси Осгуд и Джимми Пратта. Они обсуждали, как заполучить бумагу, которая лежит у меня в кармане. Пункт третий: в этом же павильоне, под кучей соломы, я обнаружил Бронсона с воткнутыми в сердце вилами. О последнем пункте, кроме меня, никто не знает. Или не знал, когда я уходил.
Вульф слегка приоткрыл глаза и испустил тяжелый вздох:
– Глупец. Я же говорил ему, что он глупец.
– Угу. – Я кивнул. – Вы еще сказали, что, по вашему мнению, он намерен совершить пагубную ошибку. Мадам Шасте здесь, на ярмарке, называет это предсказанием будущего и берет за прогноз десять центов.
Я выудил из кармана два пятака и сунул их Вульфу.
– Падаю перед вами ниц. Как вам это удается?
Он даже не взглянул на заслуженный гонорар.
– Проклятье, – пробормотал он, – опять опоздали! Надо было вчера вечером позвонить Солу или Фреду, чтобы кто-нибудь из них приехал ночным поездом. Надо было следить за Бронсоном. Стоило его прижать хорошенько, и он выложил бы все, что нам нужно. Я сам не свой, Арчи. Как я могу быть самим собой, если мне без конца приходится носиться с места на место? И все из-за этого проходимца Шэнкса. Ну, что ж, – он снова вздохнул, – говоришь, никто об этом еще не знает?
– Точно. Кроме того, кто это сделал. Я дожидался Беннета, увидел, как Нэнси вошла в павильон, и отправился за ней. Она встретилась с Джимми Праттом в стойле, где лежала куча соломы. Мне пришлось присоединиться к ним, и мы стали разговаривать. Явился скотник и унес часть соломы. При этом стал виден ботинок. Никто, кроме меня, его не заметил. Из соломы торчали вилы, я незаметно пошарил рукой в соломе и обнаружил, что вилы воткнуты прямо в грудь. В область сердца. Я выругал Ромео и Джульетту за неосторожность, разогнал их в разные стороны и поспешил сюда.
– Значит, его обнаружат, как только снова придут за соломой?
– Да. Возможно, это уже случилось, а возможно, не случится и до завтра.
– Первое вероятнее. Ты ушел, чтобы избежать шума?
– Чтобы известить вас. И сообщить про Беннета. И уберечь Нэнси от неприятностей, которые могли ее ожидать, если бы Осгуд увидел ее с Джимми Праттом, а полицейские – рядом с трупом.
– Человек, который брал солому, видел вас?
– Конечно. И многие другие. Может, мне вернуться назад и обнаружить тело?
– Это не поможет. – Вульф покачал головой. – Никогда бы не подумал, что Бронсон окажется настолько глуп, чтобы предоставить убийце такую возможность. Конечно, они должны были где-то встретиться… Но сейчас важнее всего… О, слава богу! Добрый день, сэр!
Рядом с нашим столиком появился запыхавшийся Лу Беннет, все еще в рубашке с закатанными рукавами, и отрывисто ответил на приветствие.
– Вы хотели видеть меня? Худшего времени нельзя было выбрать.
– Мистер Гудвин доложил мне об этом. Очень жаль, но ничего не поделаешь. Присаживайтесь. Кофе?
– Я лучше постою. Если уж я сяду… Что вам от меня надо?
– Вы завтракали?
– Нет.
– Какое безрассудство! – Вульф покачал головой. – Я никогда не забываю о еде, даже если работаю над самыми трудными и запутанными делами. Пустой желудок разжижает кровь и размягчает мозг. Арчи, закажи порцию фрикасе. Ради бога, сэр, присаживайтесь.
Мне кажется, на Беннета повлияла не столько речь Вульфа, сколько запах еды. Его ноздри дрогнули. Он помедлил, сдался и плюхнулся на стул. Я подозвал официантку и попросил принести фрикасе с двойной порцией клецок.
– Вот так-то лучше, – успокоился Вульф. – Итак, меня нанял мистер Осгуд, чтобы расследовать убийство, и мне нужно кое-что узнать. Если вы решите, что мои вопросы не имеют отношения к делу или попросту глупы, то допустите ошибку. Мой единственный серьезный недостаток – лень. Я терплю при себе мистера Гудвина и даже плачу ему, чтобы он помогал мне ее преодолевать. Сорок восемь часов назад, в понедельник днем, на террасе у Пратта вы заявили ему, что вас ждет десяток членов лиги и, когда они узнают о результатах встречи, будут приняты серьезные меры. Вы заявили это с полной убежденностью. Какие меры имелись в виду?
Беннет пристально посмотрел на него.
– Не убийство, – коротко сказал он. – Какое это имеет…
– Пожалуйста. – Вульф погрозил ему пальцем. – Вы же слышали, я не идиот. Вам задан простой и прямой вопрос. Разве нельзя дать на него такой же прямой ответ? Знаю, вы тогда были раздражены. Но какие меры имели в виду?
– Никаких.
– Вообще никаких?
– Никаких конкретно. Я был страшно зол. Мы все находились во взвинченном состоянии. Он собирался устроить возмутительное…
– Знаю. Приняв вашу точку зрения, это можно понять. Но разве вы не обсуждали, как предотвратить исполнение его намерения? Например, не предлагал ли кто-нибудь тайно заменить Гикори Цезаря Гриндена другим быком?
Беннет открыл было рот, но не издал ни звука и с подозрением воззрился на Вульфа.
– Нет, – отрезал он.
– Жаль, – вздохнул Вульф. – Но вы не хотите понять, что я расследую убийство, а не сговор с целью обмана. Клецки нужно есть горячими. Лучше нам подождать, пока вы поедите.
– Нет-нет. Я спешу.
– Отлично. Я не спрашиваю, пытался ли кто-нибудь из вас подменить быка. Меня интересует, не выдвигалось ли такое предложение в пылу негодования. Я прежде всего хочу понять, осуществим ли подобный план.
– Подмена быка? – Беннет проглотил кусок курицы. – Это же преступление. В юридическом смысле.
– Конечно. Но, пожалуйста, подумайте над этим серьезно. Мог бы такой план увенчаться успехом?
Беннет подумал, пережевывая хлеб.
– Нет. Ведь загон сторожил Монт Макмиллан.
– А если бы Макмиллана там не было? Или он вступил в сговор?
– Тогда другое дело.
– Можно ли было заменить Цезаря похожим быком, так чтобы подмена не обнаруживалась иначе как при осмотре вблизи теми, кто хорошо знал это животное?
– Да.
– Но ведь Цезарь являлся чемпионом породы. – Вульф, состроив гримасу, заерзал на стульчике. – Разве он не был уникален?
– Да нет же! Хороших быков полно, да и чемпионов немало. И разница между ними иногда ничтожна. В прошлом году в Индианаполисе Цезарь набрал девяносто шесть баллов, а Портчестер Комптон – девяносто пять. Другое дело, конечно, потомство. Дочери и сыновья. У Цезаря была пятьдесят одна чистокровная дочь…
– И девять чистопородных сыновей. Слышал. Но я все еще не удовлетворен. Если… Ну, предположим, Клайд Осгуд собирался заменить Цезаря другим быком. Мог ли обычный, сравнительно дешевый бык сойти на чемпиона?
– Мог. С расстояния, скажем, ярдов в сто. Зависит от того, кто смотрит.
– По какой системе быкам присуждаются очки?
– Шкала, по которой мы судим, включает двадцать два показателя. – Беннет проглотил клецку. – Идеальный случай – сто баллов, но их, конечно, не набирает никто. Максимальное число баллов за общий вид и симметрию – десять. Голова – шесть, рога – один, шея – три, холка – три, заплечье – два, грудь – четыре, спина – восемь, крестец – шесть, ноздри – два, брюхо – десять и так далее. Самое большое количество баллов – двадцать – может быть присуждено за окрас. Шкура должна быть темно-желтой с оранжевым оттенком, особенно заметным на ушах, на копчике, вокруг глаз и носа, на мошонке и у основания рогов. Рога и копыта должны быть желтыми. Окрас шкуры тесно связан с цветом нутряного жира, молока и масла. Один этот показатель стоит двадцати баллов из ста, а определить его удается только при тщательном осмотре. Что касается цены, то здесь качество потомства перевешивает экстерьер. На прошлогодних аукционах, например, чистопородный бык шел в среднем не дороже чем за две тысячи долларов. Быки не племенные, но от чистопородных маток – по пятьсот тридцать три, обычные быки – в среднем по сто пятьдесят семь. А за Лэнгуотера Ревеллера в том же году запросили десять тысяч долларов.
– Понятно. – Вульф кивнул. – Дело, как всегда, в тонкостях. Следующий пункт… Вы меня очень удивили тем, что сообщили вчера по телефону, когда я звонил вам от Осгудов. Можно было предположить, что каждого чистопородного теленка при рождении клеймят. Вы же сказали, что метят – клеймом на ухе – только полностью одноцветных телят, без белых пятен.
– Правильно.
– Значит, если Цезаря заменили другим быком, этого нельзя было обнаружить по отсутствию клейма?
– Нет. Только по расположению пятен на шкуре. Если свериться его с зарисовкой в регистрационной карте.
– Я помню, вы говорили. Как делаются эти зарисовки?
– Их делает сам владелец. При рождении теленка или, по крайней мере, до достижения им шестимесячного возраста. На обратной стороне регистрационного формуляра изображены контуры быка или коровы. Владелец раскрашивает эти контуры, используя белый цвет, три оттенка желтовато-коричневого (светлый, темный и с красноватым нюансом), коричневый и бурый. Формуляры хранятся в нашей конторе в Фернборо. По ним можно опознать любого быка или корову в течение всей жизни. Копии зарисовок делаются и на регистрационном удостоверении. Если вы покупаете быка и хотите убедиться, что прибретаете того, кого хотели, достаточно сравнить его окрас с зарисовками на документах.
Ознакомительная версия.
