– Конечно, это жест, но, с точки зрения Перси, довольно безопасный, – ответил Майкл.
Дело происходило во вторник, во второй половине дня. Они с Найджелом шли на стадион, где несколько гостей уже присматривались к калиткам.
– В конце концов, – продолжал он, – именно лозунг «делай, как всегда» привел британский средний класс к его нынешнему положению, – правильное сочетание бульдожьей хватки и коммерческой savoir-faire[15]. В данном конкретном случае этот лозунг сдерживает своего единственного оппонента – все эти фальшивые стенания по поводу случившейся трагедии. Тех из родителей, которые вот-вот выйдут на поле, взбодрит ощущение, что они рвутся вперед. В точности как в старые времена – времена Всеобщей забастовки[16] и Великой войны. Я отдал родине своих сыновей и сохранил домашний очаг. Только Перси отдает племенника. Слава богу, мальчишки думают иначе. Две команды, демонстрирующие способность среднего класса рваться вперед, преодолевая все преграды, – это больше, чем я могу выдержать. – Майкл с трудом сдерживал себя, как всегда в тех случаях, когда он высказывал спорные суждения.
– Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, – отмахнулся Найджел. – По правде говоря, «делай, как всегда» – это ведь по преимуществу чистое лицемерие. Иное дело, что некоторая доля лицемерия необходима для смазки общественного механизма. Лишь очень немногие способны либо достаточно подготовлены, чтобы осознавать собственную мотивацию – да оно и к лучшему. Все это хорошо для философа, но совершенно бесполезно для прагматика; последний бы никогда ничего не добился, если бы оценивал мотивы собственных действий. Лишь великий человек способен быть последовательным протестантом, а у нас, грешных, должна быть поддержка извне – можешь, если угодно, называть ее лозунгом, – мы нуждаемся в авторитете. И мне кажется, смысл вашей, учителей, работы заключается в том, чтобы учить школьников выбирать лучшие лозунги и следовать им.
– Только если бы я действовал таким образом, меня бы выставили отсюда в два счета. Лучшие из известных мне лозунгов содержатся в Нагорной проповеди, ну и еще один: «Каждому по потребностям, от каждого по способностям». Но не успел бы я стать прозелитом, как, вернее всего, оказался бы в тюремной камере. Этот чертов суперинтендант вчера снова донимал своими расспросами. А кстати, вот и он, легок на помине. Уж лучше бы скорее достал наручники, и мы покончили бы с этим делом.
Подошел Армстронг и поклонился обоим – Майклу бесстрастно. Найджелу с плохо скрытым нетерпением.
– После матча, – сказал последний в ответ на невысказанный призыв, – не будем смешивать дело и досуг. Никуда наш убийца не денется. – Он многозначительно посмотрел в сторону ворот, где прогуливался одетый в штатское констебль – демон на празднике жизни.
Все трое раз-другой обошли игровое поле. По одну, дальнюю, сторону овала рассаживались по скамейкам или садились прямо на траву школьники, а с противоположной, между зданием школы и лицевой линией, была установлена трибуна для почетных гостей, позади которой стояла импровизированная чайная палатка. Майкл видел, как майор Фэрвезер разыгрывает стороны с Анструтером; судя по бодрому похлопыванию по спине, ясно было, что выбирать досталось старшим. Найджел предложил суперинтенданту сесть вместе с ним на скамью – его интересовала игра, а не любительские комментарии горделивых мамаш. Майкл же поспешил на противоположную сторону: из двух зол – соседство с суперинтендантом и соседство с родителями учеников – он выбрал меньшее; к тому же там расположилась и Геро. Она сидела рядом с директором и, увидев приближающегося Майкла, бросила на него печальный ласковый взгляд. К Геро подошел кто-то из родителей, и Майкл заставил себя принять участие в общем разговоре.
Появились судьи: Гриффин, идущий своей обычной покачивающейся походкой, и Тивертон, подтянутый, с профессиональной выправкой. За ними следовали двое: кто-то из родителей, долговязый, в очках, и викарий Сэдли – старый кэмбриджский выпускник. По традиции, которой издавна следовали наиболее воспитанные родители, в подобного рода матчах никто не набирал больше двадцати пяти очков, притом как можно скорее. Но, к сожалению, всегда находились один-два родителя, которых больше интересуют средние показатели, а не традиция и веселая игра. Умный капитан обычно отодвигает подобную публику в сторону или просит сделать это кого-то еще. Но майор Фэрвезер был не из таких капитанов. Майклу сделалось не по себе. И беспокойство его было не напрасным, что выяснилось, когда иннингсы (подачи) закончились, а старшие набрали 203 очка. Школьники с понурым видом побрели пить чай.
Последующие события, во всяком случае, поначалу, казалось, еще больше оправдывали их худшие предчувствия. После чаепития Гриффин по-прежнему судил на одной стороне, а Тивертона заменил один из родителей. Во время второго розыгрыша майор Фэрвезер отразил сильный низкий бросок – любой здравомыслящий родитель дал бы мячу вылететь за лицевую линию; потрясенный этим ответом Стивенс Первый, бэтсмен противной стороны, напротив, пропустил вполне заурядный бросок. После этого счет стал стремительно расти: сто пятьдесят – пять; сто пятьдесят восемь – шесть; сто семьдесят – семь; сто восемьдесят четыре – восемь; сто девяносто четыре – девять. Старшие были на подъеме, они уверенно шли к победе.
Зрители уже не скучали и даже не просто проявляли вежливый интерес к происходящему на поле. Каждому броску предшествовало нервное ожидание, за каждым следовал вздох разочарования либо бурные аплодисменты.
– Вот это класс! Это класс! – ревела школа после очередной пробежки. Даже самые младшие, теснившиеся у лицевой линии, забыли про детские шалости и наряду с общими аплодисментами оглашали округу своими криками, напоминавшими свист крыльев летучей мыши. Это был обычный конец истории – такие то и дело случаются на матчах по крикету в подготовительных школах.
– Финал обещает быть интересным, Геро, – наклонился к ней мистер Вэйл.
– Да, потрясающе интересным.
Геро подалась вперед. Начало очередного раунда. У Джиффарда это не могло получиться. Она увидела мяч, пролетевший мимо спиц и калитки, и чьи-то длинные ноги, оторвавшиеся от лицевой линии. Анструтер повернулся и бросился вперед, начиная третью пробежку. «Не получится!» – крикнула Геро. Ответом ей было невнятное ворчание мужа. Анструтер добежал до базы. «Ура, получилось!» Геро повернулась к мужу. Глаза ее горели от возбуждения. «Эй, Перси, проснись! Тебе что, плохо?» Она встряхнула его за плечи. И пока он медленно оседал набок, а потом на землю, она разглядела крохотную дыру и тонкую струйку крови, вытекающую из его спины сквозь ткань пиджака. Это уж слишком. Геро застонала и потеряла сознание.
Майкл услышал этот негромкий стон, от которого сердце у него только что не разорвалось. Он подбежал к ней, опустил на землю и положил голову себе на колени. Вокруг сгрудились люди. Тивертон и Симс склонились над телом директора. Рэнч, бледный, как смерть, стоял чуть поодаль. Суперинтендант и Найджел, расталкивая игроков, мчались через поле. «Она в обмороке. Сбегайте за водой», – сказал кто-то. Майкл молнией сорвался с места и ринулся в здание школы; словно во сне, он слышал, как суперинтендант кричит, чтобы он вернулся, но остановить его мог только забор с пропущенным по проволоке электрическим током. Армстронг пробился сквозь толпу, бросил взгляд на лежащее на земле тело, окликнул мужчину в штатском и велел ему позвонить сначала доктору Мэддоксу, а затем в полицейский участок Стевертона. Давая распоряжения, он даже не смотрел на констебля, глаза его цепко обегали площадку со всех сторон.
– Джонс, в школу никто только что не заходил?
– Только мистер Эванс, сэр. Сказал, что он пришел за водой для миссис Вэйл, ну, я его и пропустил.
– Ясно. А теперь живо к телефону! Мистер Стрейнджуэйс, будьте так любезны, станьте у ворот и никого ни под каким предлогом не впускайте. Мистер Гриффин, можно на секунду? Вас я попрошу встать в конце дорожки, ведущей к лесу. Если кто-нибудь попытается пройти в лес или на сенное поле, хватайте его.
На другие стратегически важные позиции суперинтендант поставил двух самых плотных мужчин, принимавших участие в матче. Теперь он мог быть уверен, что с поля никто не уйдет, и почти не сомневался, что после убийства никто и не уходил, кроме Эванса. Затем Армстронг повернулся к зрителям и начал выкрикивать какие-то команды, но вокруг стоял неумолчный шум, и к тому же кое-кто стоял слишком далеко, чтобы услышать его. «Сейчас мегафон принесу», – предложил Рэнч и быстро зашагал к павильону. Армстронг вскинул было руку, но потом опустил ее и провожал Рэнча глазами до тех пор, пока не увидел его выходящим из павильона с мегафоном и графином воды. На Геро расстегнули платье и более удобно положили на землю. Майкл приподнял ей голову, плеснул немного воды на лоб и, пока она постепенно приходила в себя, прижал стакан к ее губам. Армстронг испытующе посмотрел на него, затем поднял мегафон и громко скомандовал:
