– Вы не заметили ничего странного в его поведении сегодня? Может, он был подавлен или слишком возбужден… ничего ненормального?
– Вряд ли. Я не заметила…
– Когда вы видели его в последний раз?
– За чаем.
– Вы потом не заходили к нему в кабинет? – спросил Пуаро.
– Нет. В последний раз я видела его в этой самой комнате. Сидел вон там.
Она указала на кресло.
– Понятно. Вам знаком этот карандаш, мадемуазель?
– Да, это вещь полковника Бери.
– Вы видели его недавно?
– Не помню.
– Известно ли вам что-нибудь о… разногласиях между сэром Жервасом и полковником Бери?
– Вы имеете в виду «Парагон синтетик раббер сабститьют»?
– Да.
– Кое-что известно. Старик был просто в бешенстве!
– Может, он считал, что его обманывают?
Рут пожала плечами:
– Он ничего не смыслил в финансах.
– Могу ли я задать вам один вопрос, мадемуазель, – сказал Пуаро, – несколько не относящийся к делу?
– Конечно, если вам угодно.
– Вы… вас огорчила смерть отца?
Она уставилась на него.
– Конечно. Я не бьюсь в рыданиях. Но мне будет не хватать его… Мне нравился старик – так мы всегда его называли, Хьюго и я. Старик – понимаете, это что-то примитивное, этакий патриарх племени человекообразных обезьян. Звучит непочтительно, но на самом деле в этом слове много привязанности. Конечно, он был очень непростым человеком, самым упертым старым ослом!
– Вы заинтриговали меня, мадемуазель.
– У старика мозгов было не больше, чем у блохи! Мне не хочется этого говорить, но это правда. Он не был способен на интеллектуальный труд. Однако он имел характер. Был фантастически храбр, и все такое. Мог помчаться на полюс, подраться на дуэли… Я всегда думала, что он так пыжится потому, что понимает, что мозги у него не слишком-то способные. Любой мог оставить его с носом.
Пуаро достал письмо из кармана.
– Прочтите, мадемуазель.
Рут прочла его и вернула сыщику.
– Так вот что привело вас сюда!
– Это письмо не наводит вас на какие-либо мысли?
Она покачала головой:
– Нет. Возможно, это правда. Любой мог обворовать беднягу. Джон говорит, что прежний агент, который был до него, грабил старика направо и налево. Понимаете, он был настолько благороден и напыщен, что никогда не снисходил до того, чтобы разобраться в мелочах. Он был просто лакомым кусочком для мошенников.
– Мадемуазель, картина, которую вы рисуете, весьма отличается от общепринятой.
– Конечно, он очень хорошо маскировался. Ванда, моя мать, поддерживала его как могла. Он был так счастлив, изображая из себя Господа Всемогущего… Вот почему я отчасти рада, что он умер. Это лучший выход для него.
– Не совсем понимаю вас, мадемуазель.
– Это затягивало его, – задумчиво произнесла Рут. – Однажды его просто пришлось бы изолировать… Люди начинали говорить все как есть.
– Вы знали, мадемуазель, что он задумывал переписать завещание, согласно которому вы могли бы унаследовать его деньги, только если бы вышли замуж за мистера Трента?
– Какой абсурд! – вскричала Рут. – В любом случае я уверена, что это можно оспорить по закону… Нельзя указывать людям, за кого они должны выходить замуж!
– Если бы он действительно написал такое завещание, вы согласились бы с его условиями, мадемуазель?
Девушка уставилась на него.
– Я… я…
Рут осеклась. Две-три минуты она сидела в нерешительности, глядя на болтающуюся на мыске стопы туфельку. От каблука отвалился маленький комочек земли и упал на ковер.
Внезапно Рут Шевенэ-Гор сказала:
– Подождите!
Девушка вскочила и выбежала из комнаты. Вернулась она почти немедленно, ведя за собой капитана Лэйка.
– Все равно все откроется, – задыхаясь, проговорила Рут, – так что вы можете узнать об этом и сейчас. Мы с Джоном поженились в Лондоне три недели назад.
Из них двоих наиболее смущенным выглядел капитан.
– Вот так сюрприз, мисс Шевенэ-Гор, то есть миссис Лэйк, – сказал майор Риддл. – И о вашем браке никто не знает?
– Нет, мы держали все в тайне. Джону это не слишком нравилось.
Лэйк заговорил, слегка запинаясь:
– Я… я понимаю, что это выглядит довольно некрасиво. Я должен был пойти сразу к сэру Жервасу…
– И сказать ему, что ты желаешь жениться на его дочери? И получил бы по голове, – заговорила Рут. – Он наверняка лишил бы меня наследства, устроил бы в доме сущий ад, и мы могли бы поздравить себя с тем, как красиво себя повели! Поверь мне, мой вариант был куда лучше! Что сделано, то сделано. Мы обошли эту яму.
Вид у Лэйка все равно был несчастный.
– Когда вы намеревались сообщить эту новость сэру Жервасу? – спросил Пуаро.
– Я готовила почву, – сказала Рут. – Отец подозревал меня и Джона, так что я сделала вид, что мне нравится Годфри. Конечно же, он сразу встал на дыбы. Я поняла так, что известие о том, что я вышла за Джона, стало бы для него чуть ли не облегчением!
– Кто-нибудь знал о вашем браке?
– Да, в конце концов я сказала Ванде. Я хотела привлечь ее на свою сторону.
– И вам это удалось?
– Да. Понимаете, ей не очень нравилась идея поженить меня и Хьюго. Думаю, потому, что мы кузены. Похоже, она считает, что в семье все крышей двинулись, и потому у нас рождаются совершенно чокнутые дети. Возможно, это абсурд, потому что я всего лишь удочеренная, как вы знаете. Насколько я понимаю, я дочь какого-то дальнего родственника…
– Вы уверены, что сэр Жервас не заподозрил правды?
– О нет.
– Это так, капитан Лэйк? – спросил Пуаро. – Вы уверены, что в вашем разговоре с сэром Жервасом сегодня днем эта тема никак не затрагивалась?
– Нет, сэр. Такого не было.
– Понимаете, капитан Лэйк, есть убедительные свидетельства о том, что после разговора с вами сэр Жервас был очень возбужден и пару раз упоминал о семейном бесчестье.
– Эта тема не поднималась, – повторил Лэйк. Он сильно побледнел.
– Тогда вы в последний раз виделись с сэром Жервасом?
– Да, и я уже говорил вам об этом.
– Где вы были в восемь минут девятого сегодня вечером?
– Где? У себя дома. На том конце деревни, примерно в полумиле отсюда.
– Вы не приезжали в Хэмборо-Клоуз примерно в это время?
– Нет.
Пуаро повернулся к девушке.
– А где были вы, мадемуазель, в то время, когда ваш отец застрелился?
– В саду.
– В саду? Вы слышали выстрел?
– О да. Но я не особенно обратила на него внимание. Я подумала, может, кто-то кроликов стреляет, хотя, помнится, мне показалось, что уж как-то слишком близко.
– Каким путем вы вернулись домой?
– Через это окно. – Рут показала головой на французское окно у себя за спиной.
– Кто-нибудь здесь был?
– Нет. Но Хьюго, Сьюзен и мисс Лингард вошли из холла почти сразу же. Они болтали о выстрелах, убийствах и всем таком прочем.
– Понятно, – сказал Пуаро. – Да, теперь я, кажется, понимаю…
– Ну, – с сомнением в голосе сказал Риддл, – спасибо. Думаю, пока все.
Рут с мужем вышли из комнаты.
– Какого черта, – начал было майор и закончил почти безнадежно: – Становится все труднее удерживать след в этом чертовом деле.
Пуаро кивнул. Он поднял маленький комочек земли, который отвалился от туфельки Рут, и задумчиво держал его в руке.
– Оно как то разбитое зеркало на стене, – сказал он. – Зеркало мертвеца. Каждый новый факт показывает нам убитого под другим углом. Он отражается со всевозможных точек зрения. И скоро у нас будет цельная картина…
Сыщик встал и аккуратно положил комочек земли в корзинку для мусора.
– Я скажу вам одну вещь, друг мой. Ключ к загадке – зеркало. Идите в кабинет и посмотрите сами, если не верите мне.
– Если произошло убийство, то доказывать это вам, – решительно ответил майор Риддл. – По мне, так это определенно самоубийство. Вы помните, что девушка сказала о прежнем агенте Жерваса? Он обворовывал старика. Могу поспорить, что Лэйк тоже не просто так рассказал нам свою сказочку. Возможно, ему к рукам немного прилипало, сэр Жервас его заподозрил и послал за вами, поскольку не знал, как далеко зашло дело между Лэйком и Рут. Затем, сегодня днем, Лэйк сказал ему, что они женаты. Это подкосило Жерваса. Было «слишком поздно» что-либо предпринимать. Он решил покончить со всем этим. Его разум, и так не слишком уравновешенный даже в лучшие времена, дал трещину. Вот что, на мой взгляд, случилось. У вас есть что-то против?
Пуаро неподвижно стоял в центре комнаты.
– Что я скажу? Вот что: мне нечего сказать против вашей теории – но она не доработана до конца. Есть определенные моменты, которых она не учитывает.
– Например?
– Несовпадения в настроении сэра Жерваса днем, находка карандаша полковника Бери, показания мисс Кардуэлл – причем очень важные, – показания мисс Лингард по поводу порядка, в котором люди спускались к ужину, положение кресла сэра Жерваса, когда его обнаружили, бумажный пакет из-под апельсинов и, наконец, самый важный – разбитое зеркало.
