Ознакомительная версия.
– Я по-прежнему считаю, что это блеф, – заявил Уодделл.
– Что ж… – Вульф пожал плечами.
– Вы сказали, что знаете, кто убил Клайда Осгуда и Говарда Бронсона. Вы имеете в виду, что это сделал один и тот же человек?
– Так дело не пойдет. Вы это узнаете лишь после того, как освободите моего помощника, причем только тогда, когда я сам решу проинформировать вас.
– Через год-два?
– Раньше. Скажем, в течение двадцати четырех часов.
– И вы действительно знаете, кто убийца? И у вас есть доказательства?
– На первый вопрос ответ – да. А доказательства у меня будут.
– Какие?
– Говорю вам, так не пойдет, – покачал головой Вульф. – Я не собираюсь играть в кошки-мышки.
– У вас будут убедительные доказательства?
– Неопровержимые.
Уодделл откинулся на спинку стула и потянул себя за ухо. Наконец он обратился к стенографисту:
– Дай мне свой блокнот и уходи.
Тот повиновался. Уодделл помолчал еще с минуту, потом жалобно спросил Бэрроу:
– Что делать, капитан?
– Не знаю. – Бэрроу поджал губы.
– Десяток ваших людей не смогли ничего откопать, а этот хитрец знает, кто убийца. Так он, во всяком случае, утверждает. – Уодделл вздернул подбородок и повернулся к Вульфу: – Когда вам удалось это узнать? Гудвин никак не мог вам помочь. Мы его взяли сразу после того, как было обнаружено тело Бронсона. Клянусь, если вы блефуете…
– Я знал, кто убил Клайда Осгуда, еще в понедельник ночью. Знал с той минуты, как увидел морду быка, и знал мотив убийства. Так же обстояло дело и с Бронсоном – все было очевидно.
– Вы знали все это, когда во вторник днем сидели в этом самом кресле и разговаривали со мной, окружным прокурором?
– Да. Только тогда у меня не было доказательств. Точнее, они были, но их уничтожили. Теперь мне предстоит найти им замену.
– Какие доказательства были уничтожены?
– Об этом – в другой раз. Уже почти одиннадцать часов, и нам с мистером Гудвином пора идти. Надо работать. Кстати, я не хочу, чтобы нам докучали слежкой. Это бесполезно. К тому же если я увижу, что за нами следят, то сочту себя свободным от всех обязательств.
– Вы даете мне честное слово, что не увильнете от своего обещания?
– Только не честное слово. Мне не нравится это выражение. Слишком часто им пользовались нехорошие люди и запачкали его. Я даю вам слово Ниро Вульфа. Но я не могу болтать с вами целый день. Насколько я понимаю, моего помощника арестовали законным порядком, и я хочу, чтобы освободили его также законным порядком.
Уодделл выпрямился и дернул себя за ухо. Он хмуро посмотрел на мрачное лицо Бэрроу и потянулся к телефонной трубке.
– Фрэнк? Спроси судью Хатчинса, могу ли я заскочить к нему на минутку.
– Может, мне сходить поискать его? – предложил я.
– Нет. Мы подождем, – ответил Вульф.
Мы сидели в комнате павильона, где находилась дирекция ярмарки, но не в той, где мы встречались во вторник с Осгудом. Маленькую комнатку загромоздили столы, заваленные бумагами, полки и стулья. Был полдень.
Выйдя с Вульфом из здания суда, я поразился, увидев на стоянке наш седан. Вульф объяснил, что его доставил сюда один из осгудовских работников, и велел ехать на выставку.
Сначала мы заглянули в главный выставочный павильон, осмотрели и опрыскали орхидеи. Вульф заплатил служителю, который вызвался ухаживать за ними до субботы и проследить за их упаковкой и отправкой после закрытия выставки. Затем мы двинулись в комнатушку, где, по словам Вульфа, должны были встретиться с Лу Беннетом, и принялись его ждать.
– Если хотите знать мое мнение, – сказал я, – то нам лучше всего добраться до Нью-Йорка, а может быть, махнуть через границу в Вермонт и укрыться в какой-нибудь заброшенной шахте.
– Прекрати.
– Я изучал ваше лицо в течение десяти лет и беру на себя смелость утверждать, что никаких доказательств, которые вы обязались представить в течение двадцати четырех часов, не существует.
– Я тоже.
– И все же вы думаете их заполучить?
– Да.
Я уставился на него.
– Пока доказательств нет, – продолжал он. – Быка сожгли. Не осталось ничего, что могло бы продемонстрировать мотив убийства Клайда. Что касается Бронсона, то и в этом случае шериф зашел в тупик. Никаких отпечатков пальцев, кроме твоих, на его бумажнике нет. Никто не помнит, когда Бронсон зашел в загон. Никто никого с ним не видел. И никаких мотивов. Из Нью-Йорка – мы прослеживали его телефонный звонок – тоже ничего нет, да и быть не может. Абсолютный вакуум. При данных обстоятельствах остается только… А! Доброе утро, сэр.
Вошел секретарь Гернсейской лиги, прикрыл за собой дверь и приблизился к нам. Он выглядел как человек, которого оторвали от дел, но казался менее раздраженным, чем накануне. Он поздоровался и присел, явно не собираясь надолго задерживаться.
– Спасибо, что пришли, – поблагодарил Вульф. – Мы понимаем, что вы заняты. Просто диву даешься, сколько разных занятий придумывают себе люди. Надеюсь, мистер Осгуд сказал по телефону, что я собираюсь обратиться к вам с просьбой от его имени? Буду краток. Сперва о деле. Картотека лиги хранится в вашей конторе в Фернборо, в ста десяти милях отсюда. Аэроплан мистера Стертеванта, который занимается частной перевозкой пассажиров, способен слетать туда и обратно за два часа. Так?
Беннет выглядел удивленным.
– Да…
– У меня есть договоренность с мистером Стертевантом. Дело в том, сэр, что мне до трех часов дня необходимо иметь карточки с зарисовками окраса Гикори Цезаря Гриндена, Уиллоудейла Зодиака, Ориноко, Гикори Букингема Пелла и быка миссис Линвил, клички которого я не знаю. Мистер Стертевант готов вылететь в любой момент. Можете ли вы слетать с ним? Или это сделает мистер Гудвин, которому вы дадите записку?
Беннет нахмурился и покачал головой:
– Формуляры из нашей картотеки не выдаются. Это строгое правило. Мы не имеем права рисковать.
– Понимаю. Я прошу вас полететь и привезти их. Вы будете сидеть рядом со мной, так что формуляры все время будут у вас перед глазами. Мне они понадобятся на полчаса, не больше.
– Нет-нет, это невозможно, – замотал головой Беннет. – Да я и не могу уехать отсюда.
– Но это личная просьба мистера Осгуда…
– Ничем не могу помочь. И вообще, не вижу в этом смысла.
Вульф откинулся назад.
– Одним из показателей умственных способностей, – терпеливо начал он, – служит умение без особых усилий отойти от шаблона, когда того требуют чрезвычайные обстоятельства. Например, не принято выбегать на улицу в нижнем белье, однако мы нарушаем это правило во время пожара. Образно говоря, сейчас весь Кроуфилд объят огнем. Убивают людей. Пламя нужно погасить, а поджигателя поймать. Возможно, вы не усматриваете связи между этим пожаром и вашей картотекой, но я усматриваю. Можете в этом на меня положиться. Мне жизненно необходимо увидеть ваши формуляры с зарисовками окраса. Если вы не доставите их в виде одолжения мистеру Осгуду, то обязаны сделать это в интересах общества. Я должен их видеть.
Это произвело на Беннета впечатление, однако он возразил:
– Я же не говорил, что вы не можете их видеть. Можете. Кто угодно может. Но только в конторе лиги. Отправляйтесь туда сами.
– Какая чушь! Взгляните на меня.
– Не вижу ничего особенного. Аэроплан вас выдержит.
– Нет. – Вульф содрогнулся. – Ни за что не выдержит. В этом вы тоже можете на меня положиться. Нелепо ожидать, что я полечу на самолете. Черт побери, сначала вы отказываетесь нарушить пустяковое правило, а потом у вас хватает легкомыслия предложить… Вы когда-нибудь летали на самолете?
– Нет.
– Тогда, прошу вас, попытайтесь хоть раз. Это незабываемое ощущение. Вам понравится. Мне говорили, что мистер Стертевант очень надежный и искусный пилот и что у него первоклассная машина.
Это в конце концов и решило все споры – возможность бесплатно прокатиться на самолете. Через пять минут Беннет сдался. Он записал, что́ нужно Вульфу, сделал несколько телефонных звонков и был готов к полету. Вдвоем мы отправились на летное поле. Пошли пешком, благо оно располагалось рядом с ярмаркой, а Беннет хотел заглянуть по дороге в павильон гернсейского скота.
Нас встретил Стертевант, симпатичный паренек в замасленном комбинезоне, который разогревал мотор маленького, выкрашенного в желтый цвет биплана. Беннет вскарабкался в кабину. Я на всякий случай отошел подальше, наблюдая, как самолет покатил по полосе, развернулся, стремглав промчался мимо меня и взмыл в воздух.
Я подождал, пока он завернет на восток, а потом направился в методистскую закусочную, где условился встретиться с Вульфом. Я предвкушал, как запущу свои зубы в фрикасе, для которого в моем желудке оставалось достаточно места после казенного завтрака.
Как оказалось, Вульф уже наметил для меня определенную программу действий. Несмотря на все разговоры о нарушении правил, собственное правило – никаких разговоров о делах во время еды – он соблюдал неукоснительно, так что мы не очень утруждали себя беседой. Когда же мы покончили с пирогом и нам подали кофе, Вульф уселся поудобнее и начал излагать свой план.
Ознакомительная версия.
