Ознакомительная версия.
– Здравствуй, сестренка, – сказал я, присев рядом.
– Знаешь, – начала она, – вчера я думала, что́ с тобой делать, но мне и в голову не приходило тебя запереть. Когда тебя выпустят, я, пожалуй, так и поступлю. Кстати, когда это будет?
– Понятия не имею. Во всяком случае, Рождество я рассчитываю встретить дома. Как поживают мама, папа, Оскар, Вайолет, Артур?
– Прекрасно. Здесь уютно?
– Потрясающе.
– У тебя есть какая-нибудь еда?
– Сколько угодно. У нас здесь свой снабженец.
– А деньги есть?
– Конечно. Сколько тебе нужно?
– Я тебя серьезно спрашиваю.
Она открыла сумочку. Я протянул руку и закрыл ее.
– Не надо. Джимми Пратт дал мне сегодня десять долларов, и я из-за них оказался в тюрьме. Деньги – зло.
– Что я могу для тебя сделать, Эскамильо?
– Ты принесла какое-нибудь постельное белье?
– Нет, но я могу достать. Тебе нужно?
– Нет, спасибо, я спросил просто из любопытства. У меня вполне достаточно газет. Но можно попросить об одном одолжении?
– Я не усну, пока не выполню твою просьбу.
– Ты еще не будешь спать в двенадцать часов?
– Нет.
– В полночь позвони в дом Осгудов и вызови Ниро Вульфа. Скажи, что ты миссис Тит Гудвин, только что прилетела из Кливленда и остановилась в кроуфилдском отеле. Скажи, что получила от своего сына Арчи телеграмму, в которой он сообщает, что сидит в тюрьме, несчастный, всеми покинутый и одинокий. Спроси его, какого черта он засадил меня в тюрьму. Скажи, что подашь на него в суд и хочешь с ним встретиться рано утром, что он должен как можно быстрее исправить свою ошибку и искупить вину. Обязательно скажи, что он должен искупить свою вину. – Я подумал немного. – Пожалуй, этого будет достаточно.
– Я все поняла, – кивнула Лили. – В этом есть доля правды?
– Нет, это я так, фантазирую.
– В таком случае почему бы мне не вытащить его из постели этой ночью? Пусть явится ко мне в отель, хоть в полночь.
– Ни в коем случае. Он убьет меня. Хватит того, что я сказал.
– Ладно. Что-нибудь еще?
– Нет.
– Поцелуй меня.
– Не могу – я еще не умывался. К тому же мне следует соблюдать осторожность. Однажды в метро я поцеловал девушку, и когда она пришла в себя, то оказалась на крыше Эмпайр-стейт-билдинг.
– Боже всемогущий! А никто не попадал из-за тебя прямо в рай?
– Рай такими просто кишит.
– Когда тебя отсюда выпустят?
– Не знаю. Спроси об этом Ниро Вульфа.
– Хорошо. Теперь о том, зачем я пришла. Любой залог, который потребуется, я могу внести завтра утром. Как ты на это смотришь?
– За меня могут много запросить.
– Я же сказала – любой.
– Ниро Вульф может приревновать. Я сойду с ума, если вы устроите торг из-за меня.
В девять часов утра Бэзил сидел на койке и причесывался. Я тоже сидел на койке, все еще покрытой измятыми газетами, и чесался: сначала плечо, потом бедро, потом левую руку. Я чесался и напряженно морщил лоб, пытаясь вспомнить название книги о тюремных реформах, которая стояла на книжных полках у Вульфа. Мне было стыдно, что я ее не читал. В противном случае работа над придуманным мною проектом шла бы куда более успешно. Эта идея осенила меня, когда нас всех выгнали в коридор под предлогом так называемой зарядки.
– Сколько уже с нами? – спросил Бэзил.
Я ответил, что подписали четверо, а трое дали согласие. Оставив попытки вспомнить название книги, я вытащил из кармана записную книжку и пробежал глазами исписанные мною странички:
Старшему надзирателю,
окружному прокурору,
главному прокурору штата,
Законодательному собранию штата,
губернатору
Минимальные требования
Союза заключенных Кроуфилдского округа
1. Признание прав СЗКО.
2. Разрешение принимать в свои ряды только членов профсоюза.
3. Коллективные договоры по всем дискуссионным вопросам, кроме срока освобождения заключенных и их права на ношение предметов, которые могут быть использованы для нападения или побега.
4. Запрещение локаутов.
5. Еда. (Под едой подразумеваются питательные вещества, потребленные или поглощенные организмом и предназначенные для обеспечения его роста, функционирования и поддержания жизненных процессов. Ничего такого нам не дают.)
6. Проведение водопровода во все камеры.
7. Уничтожение всех животных мельче кроликов.
8. Установка эмалированных параш с герметичными крышками во все камеры.
9. Ежедневный осмотр постельных принадлежностей комитетом граждан, движимых заботой об общественном благе (в состав комитета должна входить одна женщина).
10. Снабжение необходимым количеством комплектов шашек и домино.
11. Приготовление супа без применения эссенции из медуз или других веществ, которые в нем сейчас содержатся.
12. Назначение банного комитета с правом претворять в жизнь свои решения.
Арчи Гудвин, президент
Бэзил Грэм, вице-президент,
секретарь и казначей
Далее следовали еще четыре подписи.
Я остался недоволен. Конечно, для начала это было неплохо, но в нашем коридоре размещалось более двадцати человек.
– Нам нужно сегодня же набрать сто процентов голосов, Бэзил, – решительно заявил я. – Может быть, ты хороший вице-президент, секретарь и казначей, но совершенно никудышный агитатор. Ты еще никого не убедил.
– Если на то пошло, – сказал он, отложив расческу в сторону, – то ты допустил три ошибки. Пункт девятый нужно сократить, убрав последнее требование. Они просто не допустят, чтобы женщина шаталась по камерам. Пункт двенадцатый вообще никуда не годится. Даже на свободе человеку не нравится, когда суют нос в его дела, в тюрьме же это чувство развито особенно. Но самое скверное, что ты предлагаешь за каждого завербованного в наш союз по десять центов. Ты согласен увеличить плату до двадцати пяти центов?
– Ну что ж… – Я подсчитал в уме сумму. – Идет.
– А в наперсток играть не хотел! Вот дела… – Он встал и подошел ко мне. – Дай-ка мне этот документ.
Я вырвал из блокнота листок и протянул ему. Он подошел к двери и выстучал на решетке условный сигнал.
Через минуту появился тощий надзиратель, и Бэзил принялся ему что-то нашептывать. Я встал и подошел поближе, чтобы послушать.
– Предложение платить за каждого завербованного в союз десять центов изменяется, – говорил Бэзил. – Теперь платим по двадцать пять. Скажи всем, что в полдень истекает последний срок вступления в союз, после чего прием будет прекращен. Скажи, что наш лозунг – братство, всеобщее избирательное право и свобода. Скажи…
– Всеобщее издевательное право?
– Да нет… Ладно, скажи просто – братство и свобода. И если им по вкусу наши требования, то единственный путь добиться их выполнения – это вступление в СЗКО, который уже организован и функционирует. Если же они не согласятся вступить в союз, все останется по-прежнему. И не забудь: наш президент заплатит тебе по двадцать пять центов за каждого, кого удастся сагитировать.
– Без трепа?
– Спрашиваешь! Обожди секунду. Раз уж ты теперь являешься доверенным лицом, то имеешь право вступить в союз. Только ты не получишь двадцать пять центов. Это было бы неэтично. Верно я говорю, президент Гудвин?
– Совершенно верно.
– О’кей. Вперед, тощий! Помни, что полдень – последний срок.
Бэзил сел на койку и достал расческу.
– Значит, говоришь, что я никудышный агитатор? – саркастически осведомился он.
– Пожалуй, как агитатор ты выше среднего, – признал я. – Но зато казначей так себе. Ты склонен превышать кредиты.
Я до сих пор не знаю, сколько членов насчитывал СЗКО в пик своего расцвета. Утром тощий надзиратель завербовал четверых новых членов, и я заплатил причитавшийся ему доллар. К десяти часам в союз вступило еще четверо, и он получил второй доллар, но затем я выбыл из игры, так как за мной пришли и увели на очередное свидание. Бэзил предложил, чтобы я на всякий случай оставил ему деньги. Я сказал, что нужно доверять своему президенту, но тем не менее признал наличие смысла в его предложении и раскошелился.
Капитан Бэрроу, по-прежнему невозмутимый, ждал меня у кабинета старшего надзирателя. Он сухо указал мне, куда идти, и провел в другое крыло, к той самой двери, в которую я входил во вторник днем в сопровождении Осгуда и Вульфа. Мы оказались во владениях окружного прокурора. Уодделл сидел за столом, прищурившись, что придавало его тучной фигуре еще более внушительный вид.
Я подошел к столу и без особых церемоний обратился к Уодделлу:
– Вас разыскивает Ниро Вульф.
– Сядьте! – прорычал Бэрроу.
Ознакомительная версия.
