– Просто я везде вижу преступление, – упрекал он себя. – У меня несварение! Потому и воображение разыгралось.
Но все равно сыщик ощущал беспокойство. Раз утром, спустившись вниз, он застал на террасе миссис Голд, которая что-то вышивала. Когда он подошел к ней, ему показалось, что он заметил в ее руках батистовый платок, который она тут же спрятала.
Глаза миссис Голд были сухими, но подозрительно блестящими. Да и настроение ее также показалось ему чересчур приподнятым.
– Доброе утро, месье Пуаро, – сказала она слишком приветливо, словно чтобы нарочно возбудить в нем подозрения.
Он ощутил, что, возможно, она вовсе не настолько рада видеть его, как показывает. В конце концов, она не была с ним близко знакома. И хотя Эркюль Пуаро являлся весьма тщеславным типом во всем, что касалось его профессии, он был весьма скромен в оценке собственной привлекательности.
– Доброе утро, мадам, – ответил он. – Еще один прекрасный день.
– Да, правда, удачно? Но нам с Дугласом всегда везет с погодой.
– Правда?
– Да. Мы действительно очень счастливы вместе. Понимаете, месье Пуаро, когда видишь столько бед и несчастий вокруг, когда столько пар разводятся, и все такое, тут начинаешь ощущать благодарность за свое счастье.
– Приятно слышать это, мадам.
– Да. Мы с Дугласом так невероятно счастливы… Знаете, мы уже пять лет женаты, а в наши дни это такой долгий срок…
– Не сомневаюсь, что в некоторых случаях это почти вечность, мадам, – сухо ответил Пуаро.
– …но я считаю, что сейчас мы куда счастливее, чем сразу после свадьбы. Понимаете, мы абсолютно подходим друг другу.
– Конечно, в этом заключается все.
– Вот потому мне так жаль тех людей, которые несчастливы.
– А именно…
– Да нет, я говорю в целом, месье Пуаро!
– Я понимаю. Понимаю.
Миссис Голд взяла шелковую нитку, поднесла ее к свету, одобрительно кивнула и продолжила:
– Например, миссис Чантри…
– Да, миссис Чантри?
– Она вовсе не кажется мне приятной женщиной.
– Нет-нет. Вероятно, нет.
– На самом деле я просто уверена, что она недобрая женщина. Но в чем-то мне даже жаль ее. Потому что, несмотря на все свои деньги и внешность, и все прочее, – пальцы миссис Голд дрожали, и она не могла продеть нить в иголку, – она не из тех женщин, к которым мужчины по-настоящему привязываются. Она из тех, от которых мужчины легко устают. Вам так не кажется?
– Лично я уж точно очень быстро устал бы от разговора с ней, – осторожно сказал Пуаро.
– Да, это я и имела в виду. Конечно, она умеет привлекать…
Миссис Голд замялась. Губы ее задрожали, она неуверенно проткнула работу иголкой. Даже менее наблюдательный, чем Эркюль Пуаро, человек заметил бы, что она расстроена.
Женщина продолжала невпопад:
– Мужчины как дети! Всему готовы поверить…
Она склонилась над работой. Снова ненавязчиво мелькнул батистовый платочек. Пуаро решил, что пора сменить тему.
– Вы не купаетесь этим утром? – спросил он. – А месье ваш муж, он на берегу?
Миссис Голд подняла взгляд, моргнула, снова приняла почти строптиво радостный вид и ответила:
– Нет, не сегодня. Мы решили пройтись вдоль стен Старого города. Но мы каким-то образом разминулись. Они ушли без меня.
Это «они» сказало ему все, но прежде чем Пуаро успел что-нибудь ответить, с берега пришел генерал Барнс и плюхнулся в кресло рядом с ними.
– Доброе утро, миссис Голд. Доброе утро, Пуаро. Оба сегодня дезертируете? Полно отсутствующих. Вы двое, ваш муж, миссис Голд, и миссис Чантри.
– А капитан Чантри? – как бы между прочим спросил Пуаро.
– О нет, он там, на берегу. Им занялась мисс Памела, – хихикнул генерал. – Ей с ним не так просто! Он из тех сильных молчаливых мужчин, которые встречаются в романах.
Марджори Голд вздрогнула и сказала:
– Он порой пугает меня. Он… он порой такой мрачный. Словно способен… на все! – Она вздрогнула.
– Думаю, это все от несварения желудка, – весело сказал генерал. – Диспепсия зачастую является истинной причиной романтической меланхолии или неукротимого гнева.
Марджори Голд вежливо улыбнулась.
– А где ваш благоверный? – спросил генерал.
Она ответила тут же – естественным, веселым голосом:
– Дуглас? О, они с миссис Чантри пошли в город. Думаю, решили посмотреть стены Старого города.
– Ха!.. Да, это очень интересно. Рыцарские времена, и все такое… Вам бы тоже следовало пойти, юная леди.
– Боюсь, я спустилась слишком поздно, – сказала миссис Голд.
Она внезапно встала, пробормотала извинения и ушла в отель.
Генерал Барнс задумчиво посмотрел ей вслед, тихо качая головой.
– Приятная женщина. Стоит десятка размалеванных шлюх вроде той, кого мы поминать не будем… Ха! Ее муж просто дурак. Не понимает, что ему досталось сокровище.
Он снова покачал головой, затем встал и пошел в отель.
Сара Блэйк только что пришла с берега и услышала последние слова генерала. Скорчив рожицу вслед военному, она заметила, усаживаясь в кресло:
– Приятная маленькая женщина, приятная маленькая женщина… Но когда доходит до дела, размалеванные куклы побеждают, пальцем не шевельнув! Печально, но это так.
– Мадемуазель, – резко сказал Пуаро, – мне все это совсем не нравится!
– Да неужели? Мне тоже. Но будем честны, на самом деле мне это нравится. Ужас в том, что человека возбуждают несчастные случаи и публичные драмы, и неприятные вещи, которые происходят с их друзьями.
– Где капитан Чантри? – спросил Пуаро.
– На берегу. Его препарирует Памела – развлекает, если вам угодно, – и настроение у него по ходу дела ничуть не улучшается. Когда я пришла, он был чернее тучи. Попомните мои слова, нас ждет гроза!
– Чего-то я не понимаю… – пробормотал Пуаро.
– Понять трудно, – сказала Сара. – Но вопрос в том, что именно грянет.
Пуаро покачал головой и прошептал:
– Как вы сказали, мадемуазель, – будущее внушает тревогу.
– Как мило вы выразились, – сказала Сара и ушла в отель.
В дверях она чуть не столкнулась с Дугласом Голдом. Молодой человек был одновременно и доволен собой, и выглядел слегка виноватым. Он сказал:
– Добрый день, месье Пуаро! – И добавил с некоторым самодовольством: – Я показывал миссис Чантри Стену крестоносцев. Марджори была не в настроении и не пошла с нами.
Сыщик слегка поднял брови, но даже если бы он и хотел ответить, у него не было бы времени, поскольку навстречу плавно выступила Валентина Чантри, взывая своим высоким голосом:
– Дуглас! Розовый джин! Я непременно должна выпить розового джина!
Дуглас Голд пошел заказать напиток. Валентина опустилась в кресло рядом с Пуаро. Сегодня утром она просто сияла. Женщина увидела, как ее муж вместе с Памелой поднимается к ним, и помахала ему рукой:
– Хорошо поплавал, Тони, дорогой? Правда, божественное сегодня утро!
Капитан Чантри не ответил. Он взлетел по ступеням, прошел мимо нее, не сказав ни слова, и пошел в бар. Руки его были сжаты в кулаки, от чего сходство с гориллой лишь усилилось.
Валентина Чантри недоуменно открыла красивый глупый рот.
– О, – довольно тупо изрекла она.
На лице Памелы Лайэлл светилось острое удовольствие от ситуации. Прикрыв его, насколько возможно, маской искренней доброжелательности, она села рядом с Валентиной Чантри и спросила:
– Вы хорошо провели нынешнее утро?
Когда Валентина начала: «Просто замечательно. Мы…» – Пуаро встал и в свой черед мягко зашагал к бару. Там он увидел молодого Голда, который, пылая лицом, ожидал джин. Он выглядел взволнованным и рассерженным.
– Этот человек – просто хам! – обратился он к Пуаро и кивком показал на спину удаляющегося капитана Чантри.
– Возможно, – сказал бельгиец. – Да, это вполне возможно. Но не забывайте – женщины любят хамов!
– Неудивительно, что он дурно обращается с ней! – воскликнул Дуглас и выругался.
– Возможно, и это тоже ей нравится.
Голд непонимающе посмотрел на него, взял розовый джин и пошел с ним наружу.
Пуаро сел на барный стул и заказал бальзам из черной смородины. Пока он с удовольствием потягивал его, вошел Чантри и быстро опрокинул в себя несколько стаканов розового джина.
Внезапно он с яростью произнес, не обращаясь ни к кому:
– Если Валентина думает, что отделается от меня, как от всех этих остальных чертовых дурней, то она ошибается! Я ее получил и намерен удержать. Никто другой ее не получит, разве через мой труп.
Он бросил на стойку деньги, резко повернулся и вышел.
Тремя днями позже Эркюль Пуаро отправился на гору Пророка Ильи. Это была спокойная, приятная поездка по золотисто-зеленым ельникам. Дорога серпантином поднималась все выше и выше, над мелочными людскими сварами и раздорами. Автомобиль остановился возле ресторана. Пуаро вышел и пошел в лес. Наконец он поднялся на точку, которая показалась ему настоящей вершиной мира. Далеко внизу ослепительно сверкало голубое море.
