Передо мной стояла сложная задача: как показать зрителю собаку Баскервилей при практически нулевом бюджете, и я подошел к ней со всей ответственностью. По моему сценарию Уотсон готовил сценическую постановку по мотивам «Собаки Баскервилей» и попросил Холмса прийти на генеральную репетицию, чтобы проследить за точностью описания событий. Это позволило мне чаще выводить Холмса на сцену, потому что если по оригинальному сюжету Холмс должен был находиться где-то в другом месте, то у меня он всегда мог заглянуть на сцену – проверить, как там идут дела.
Помню, как меня волновал момент, когда Уотсон, подозревавший Бэрриморов в соучастии в убийстве Баскервиля, неожиданно отправился погулять, оставив несчастного Генри Баскервиля наедине с подозреваемыми. Понятно, что это дало ему возможность познакомиться со Стэплтонами, но как он мог подвергнуть Генри такому риску? Мы разыграли это таким образом, что Уотсон якобы не догадывался о возможных последствиях своего легкомыслия, а Холмс на его фоне выглядел особенным молодцом.
К тому же идея со сценической постановкой позволяла мне устами Холмса выразить те же сомнения, которые могли возникнуть и у самой публики: мол, как плохо обыгран пес. Во время спектакля Холмс постоянно спрашивал Уотсона, как именно тот планирует изобразить собаку, а раздраженный Уотсон всячески избегал отвечать на эти вопросы.
По ходу пьесы Холмс принимает все большее участие в происходящем на сцене и даже цитирует знаменитое описание собаки, принадлежащее Уотсону, показывая, что в действительности побаивается чудовищного пса.
И наконец, Холмс оказывается на сцене в одиночестве, меркнет свет, и откуда-то доносится вой собаки. Проникнувшись атмосферой, Холмс выхватывает револьвер и призывает собаку подойти поближе. На какое-то мгновение всем кажется, что его призыв находит ответ; на сцену выскакивает актер в огромной маске собаки, и почти в полной темноте Холмс делает знаменитые пять выстрелов. Как-то раз один из наших работников за сценой, подстраховывавших постановку, увлекся и продублировал выстрелы Холмса, и у зрителей создалось впечатление, что у знаменитого сыщика в руках не револьвер, а пулемет.
Далее на сцене загорался свет и появлялся Уотсон со своей труппой, чтобы тут же начать извиняться за то, что они так и не смогли придумать, как показать собаку: «Это слишком сложно, и мы решили, что изобразим ее как-нибудь так, за пределами сцены».
Сбитый с толку Холмс поворачивался к публике и спрашивал: «Кого же я тогда видел?» – и под бурные аплодисменты падал занавес.
Следующей моей встречей с Холмсом была работа с Роджером Ллевелином над аудиопостановками блестящих моноспектаклей по Дэвиду Стюарту Дэвису. Это было самым началом моего пути в мир аудиоспектаклей.
Наш первый выпуск второй серии постановок «Последнего дела» и «Пустого дома» на самом деле адаптацией не был. Это было практически дословное использование исходного текста, за исключением пояснений «он сказал», «она сказала». В основном адаптация сводилась к разбивке текста на смысловые куски, чтобы выделить для актеров изменения мыслей и настроений персонажей, и чисто технические рекомендации по выражению эмоций персонажей. Особенно это было важно, чтобы подчеркнуть переживания Уотсона, когда он наконец решил заговорить о Мориарти.
Над «Собакой Баскервилей» нам пришлось потрудиться, но и то только потому, что в ней было более шестидесяти тысяч слов, а мы знали, что для успешной записи на CD куски текста должны быть кратны двадцати тысячам. В остальном же мы старались оставить сочинение Конан Дойла нетронутым.
Я обнаружил, что, читая оригинал, не смог ответить на вопрос, зачем вообще здесь было что-то менять. Возможно, описания Уотсона выбрасывались ради создания драматизма, но записывая аудиоспектакль, мы поняли, что слушателям они как раз нравятся и их вполне можно оставить на месте!
А рассказываю я вам все это вот зачем: придумывайте, адаптируйте, меняйте контекст!
У вас все должно получиться, и притом прекрасно!
Но если вы вернетесь к оригиналу, – вы получите наибольшее удовольствие.
Ник Бриггс,
актер и писатель,
исполнитель роли Шерлока Холмса в аудиоспектаклях «Big Finish»
* * *
Мы в великом долгу перед авторами, которых открыли в юности. Они подарили нам бесконечный восторг и на всю жизнь привили жажду чтения. Для меня такими авторами стали Энтони Хоуп, Сапер, Дорнфорд Ейтс, Джон Бучан, Лесли Чартерис, но прежде всего Конан Дойл. Сэр Артур создал целую плеяду запоминающихся вневременных героев: Холмс, профессор Челленджер, бригадир Жерар – они вместе со мной шагнули в XXI век. Самое малое, что мы можем сделать для любимого писателя, отдавая ему дань памяти и уважения, – это позаботиться о том, чтобы дом, в котором он жил, стал достойным памятником его таланту.
Майкл Кокс,
продюсер телесериала «Приключения Шерлока Холмса» (1984–1985) компании «Granada»
* * *
Не стоит недооценивать значение Андершо. Шерлок Холмс, детектив, созданный Конан Дойлом, – один из самых любимых литературных героев. Однако дом, в котором жил его автор, находится на грани разрушения. С момента первого издания книг о Шерлоке Холмсе в 1887 году едва ли проходит год без того, чтобы не появились новая постановка, песня, фильм, радиоспектакль, телесериал, пастиш или любое другое упоминание о мистере Холмсе. Не иссякает поток туристов, стремящихся увидеть памятник ему в Лондоне и Эдинбурге, в Японии и Швейцарии. Его любят во всем мире. Проще говоря, Шерлок Холмс – самый великий вымышленный англичанин, и он появился благодаря мастерству одного из самых замечательных сынов своей страны, Артура Конан Дойла. В этом блестящем эрудите скрывалось больше сюрпризов, чем в самом всезнайке детективе с Бейкер-стрит, однако судьба распорядилась так, что он вошел в века как человек, подаривший миру Шерлока Холмса. И за это действительно стоит его помнить, чтить и беречь его наследие. Истории о Холмсе стали прекрасным преддверием, открывающим молодым умам дорогу в удивительный мир литературы. Жанр художественной прозы не был бы таким, каким мы его знаем, не будь написаны истории о Холмсе. Конан Дойл строил свой мир на основании, заложенном Эдгаром Аланом По, и в результате создал образец современной детективной истории. Без Дойла не было бы Пуаро, Уимзи, Морса, Ребуса и их коллег.
Шерлок Холмс как персонаж не связан рамками печатной страницы, он стал неотъемлемой частью литературной и культурной жизни страны. Туристы могут посетить дома Шекспира, Остин, Диккенса и Бронте, а дом Конан Дойла приходит в упадок. Между тем оставленное наследие очень важно для того, чтобы лучше понять автора. Дойл не только жил в Андершо в течение десяти лет, работая над книгами и принимая у себя известных людей, но и приложил руку к конструированию и строительству дома. Можно сказать, что кирпичи Андершо впитали в себя саму суть Дойла: страстность его натуры, его отношение к политике, его положение в обществе.
Дом, в котором жил и творил Артур Конан Дойл, который он описал в широко известном романе «Собака Баскервилей» (1901), может стать центром искусства, где соприкасаются Викторианская эпоха и современность, центром изучения жизни и творчества этого выдающегося человека и памятником бессмертному Шерлоку Холмсу.
Андершо необходимо спасти и сохранить как достояние культуры, и сделать это ради наших потомков.
Дэвид Стюарт Дэвис,
писатель, драматург, автор художественных и документальных работ, а также признанных моноспектаклей о Шерлоке Холмсе «Последнее дело» и «Смерть и жизнь»
* * *
Впервые я играл Холмса в грандиозной адаптации «Собаки Баскервилей» в театре «Нью Вик» в Ньюкасл-андер-Лайм в 1997 году. Дэвид Стюарт Дэвис, успешный писатель, признанный эксперт по Холмсу, хорошо отозвался о постановке. Однажды он подошел ко мне и предложил сыграть в моноспектакле, без Уотсона! Мой хороший друг Гарет Армстронг как раз разъезжал по всему миру со своей собственной пьесой «Шейлок», и я уже давно думал о моноспектакле.
Идея была чудо как хороша: она позволяла Холмсу открыть публике свои потаенные мысли, тем самым познакомив ее с неожиданными сторонами своей личности. Дэвид Стюарт Дэвис был готов написать пьесу, а Гарет был готов ее поставить. Я организовал небольшую компанию, чтобы ее продюсировать, и в 1999 году в «Солсбери Плейхаус» мы с гордостью представили ее в студии на девяносто мест.
После короткого тура мы с успехом играли эту пьесу на «Эдинбург Фриндж», получив пять звезд и место в десятке лучших постановок года. Сразу после этого мы три недели играли в театре «Кокпит» в Лондоне (в том самом, что ближе к Бейкер-стрит), а затем последовало девять лет гастролей по всему миру и более восьмиста сыгранных спектаклей.
Тогда я попросил Дэвида написать еще одну пьесу, что он и сделал, и оба этих спектакля по-прежнему ездят по миру.
