Вульф покачал головой:
– Вы начнете настаивать на поиске новых фактов, из-за чего момент будет упущен, а ваши поиски ни к чему не приведут. Он сумел перехитрить вас и почти справился со мной. Я хочу вступить с ним в схватку и вывести его на чистую воду. Можете нам посодействовать, если угодно.
– Каким образом?
– Доставив всех подозреваемых сюда сегодня в девять вечера. В том числе и десять женщин, которых мистер Гудвин угощал ужином две недели назад. Возможно, они мне понадобятся. И конечно, приходите сами.
– Если я их доставлю сюда, я буду иметь право вмешиваться.
– Мистер Кремер, – вздохнул Вульф, – три недели назад мы договорились о сотрудничестве. Я честно придерживался нашей договоренности. Ничего не утаивая, я сообщал вам все, что мне удавалось узнать. И что же получается? Вы, окончательно отчаявшись, готовы солидаризироваться с прокуратурой округа в безусловной капитуляции. Вы попались на обман. Я – нет. Я знаю, кто преступник, знаю, почему он это сделал, знаю как. Я намерен застать его врасплох. Вы настаиваете на своем желании вмешиваться?
Кремер остался равнодушен к доводам Вульфа.
– Я говорю, что если я доставлю их сюда, то буду присутствовать как официальное лицо и оставлю за собой право распоряжаться.
– Очень хорошо, будем считать, что вы отказываетесь. Их соберет мистер Гудвин. Если вы придете, вас не впустят. Надеюсь, что буду готов доложить вам о результатах до полуночи.
Кремер сидел нахмурившись и стиснув зубы. Открыл было рот, но ничего не сказал и снова сжал губы. Я его давно раскусил и видел по глазам, что он вот-вот готов сдаться. Но уступать он не умел, ему обязательно надо было хоть в чем-то отстоять свою независимость и доказать, что он ничуть не испугался… Поэтому он сказал:
– Я приведу с собой сержанта Стеббинса.
Нам требовалось семнадцать стульев, чтобы усадить гостей. Стеббинс, позвонивший около четырех, подтвердил, что прибудут все. Взяв четыре стула из гостиной, один из холла, два из моей комнаты и два у Фрица, мы с Фрицем перетащили их в кабинет и расставили там. У нас зашел спор. Фриц настаивал, что нужно поставить на стол напитки, что Вульф считает это необходимым, когда приглашает гостей, я же решительно отказывался и даже не столько из-за того, что должно было произойти, поскольку в этой комнате не одного убийцу угощали виски с содовой или чем-либо другим. Беда была в дамах, в особенности в Хелен Трой и Бланш Дьюк. Мне бы не хотелось, чтобы первая из них в самую ответственную минуту, когда все могло зависеть от одного слова, от тона, каким оно будет произнесено, вдруг вскочила бы и закричала: «Оле! Оле!» А вторая, на понимание которой о том, что можно и чего нельзя, надеяться не приходилось, после крепкого коктейля вполне была способна сделать или сказать все, что в голову придет. Поэтому я устоял перед уговорами Фрица.
Обратиться к Вульфу он не мог, ибо тот был недоступен. Он сидел здесь же за столом, но для нас его не было. Через пять минут после ухода Кремера Вульф откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и принялся попеременно выпячивать и втягивать губы, что означало, что он трудится изо всех сил.
Так Вульф и просидел до обеда, затратил на обед всего полчаса вместо обычного часа, вернулся в кабинет и снова принялся думать. В четыре, как обычно, он удалился в оранжерею, но когда я поднялся туда по какому-то делу, то застал его не в самой оранжерее, а в питомнике, где он, стоя в углу, хмуро разглядывал гибрид кохлиоды, хотя растение было в отличном состоянии, и даже не заметил, что я прошел мимо. Через некоторое время он позвонил мне и велел прислать к нему Сола, как только тот появится. Поэтому при их беседе я не присутствовал. Не получил я и никаких указаний на вечер. Если он задумал играть в кошки-мышки, по-видимому, сам будет прятаться и сам искать.
Один раз, сразу после обеда, Вульф заговорил со мной. Велел принести ему письмо от Фелпса вместе с бумагами Дайкса и конверт, в котором они прибыли. Я принес, и он, изучив через лупу, оставил их у себя. Я тоже предпринял один шаг по собственному разумению. Уэлман все еще был в Нью-Йорке, я позвонил ему и пригласил присутствовать, потому что, по моему мнению, кто-кто, а уж он оплатил право на вход. Миссис Эйбрамс я не позвонил, ибо знал, что для нее исход событий не будет иметь значения.
За ужином я предпринял еще один шаг. Поскольку Вульф так и сидел за столом, глядя в никуда и сжимая указательным и большим пальцами губы, я понял, что он не в настроении занимать гостя, а потому пошел и сказал Фрицу, что мы с Солом поужинаем вместе с ним на кухне. Затем вернулся в кабинет и доложил об этом Вульфу. Он поднял глаза, глядя мимо меня, промычал что-то и пробормотал:
– Хорошо, только от этого вряд ли будет толк.
– Могу я быть чем-нибудь полезным? – спросил я.
– Да. Если замолчишь.
С тех пор как Кремер ушел семь часов назад, я произнес в присутствии Вульфа не больше двадцати слов.
В десять минут десятого все были в сборе, но Вульф все еще не выходил из столовой, и дверь туда была закрыта. Оставив входную дверь и холл на попечение Сола, я пошел в кабинет, где принялся рассаживать наших гостей. Красное кожаное кресло предназначалось для Кремера, а адвокатов, в том числе и О’Мэлли, я усадил в первом ряду. Уэлман пристроился в углу рядом с глобусом. Сержант Пэрли Стеббинс сел у стены за спиной у Кремера. Для Сола Пензера я поставил стул в торце моего стола. У меня было намерение усадить всех женщин позади их начальства, и стулья я поставил именно так, но у них, по крайней мере у некоторых, оказалось на этот счет собственное мнение. Пока я полминуты простоял спиной к ним, разговаривая с Кремером, четыре дамы уже уселись на диван. Со своего места у себя за столом, чтобы их увидеть, мне нужно было либо повернуться вместе с креслом, либо повернуть голову на девяносто градусов, но я решил оставить их в покое. Если Вульф захочет, чтобы все сидели поближе, он может сказать сам.
В двенадцать минут десятого я послал Сола сказать Вульфу, что все на месте, и еще через минуту в дверях появился Вульф. Он прошел прямо к своему столу, ни с кем, в том числе и с Кремером, не здороваясь. Шепот и бормотание стихли. Вульф не спеша уселся, медленно обвел всех взглядом слева направо и обратно. Затем метнул взгляд влево и спросил:
– Хотите что-либо сказать, мистер Кремер?
Кремер откашлялся:
– Нет. Они понимают, что это неофициальная встреча и я присутствую здесь в качестве наблюдателя.
– Вы велели нам прийти, – зло заметил Луис Кастин.
– Я пригласил вас. Вы знаете, где дверь.
– Можно мне сделать заявление? – спросил О’Мэлли.
– О чем?
– Я хочу поздравить мистера Вульфа и поблагодарить его. Он нашел ответ, который я пытался найти целый год и не сумел. Мы все у него в долгу и обязаны об этом сказать.
– Ни в коем случае! – яростно заморгал Бриггс. – Я тоже хочу сделать заявление! Я считаю, что действия Вульфа дают основание для судебного иска. Я заявляю об этом после длительного размышления и пришел сюда лишь потому, что убежден…
– Молчать! – рявкнул Вульф.
Они в изумлении смотрели на него.
Он, в свою очередь, оглядел их.
– Я не намерен, – холодно заговорил он, – позволять вам превратить нашу встречу в базар. Мы имеем дело с убийствами. Я надеюсь, что в течение ближайших двух-трех часов мы, собравшиеся здесь, узнаем правду о гибели четырех человек. Вот для чего мы собрались. Один я это сделать не могу, но направлять наш разговор буду я. – Он крепко зажмурил глаза, потом снова их открыл. – Вы все знали мистера Корригана, умершего в пятницу вечером. Вам известно про письмо, якобы написанное им, в котором он признается в доносе на своего бывшего компаньона и в убийстве трех человек. – Вульф открыл ящик стола и вынул оттуда листки бумаги. – Вот копия его письма. Затея с письмом была весьма хитроумно задумана и блестяще выполнена, но для меня это не помеха. В письме есть один роковой просчет. Когда Корриган…
– Вы берете под сомнение тот факт, – перебил Кастин, – что письмо написано Корриганом?
– Да.
Юристы зашевелились, зашептались. Вульф после паузы продолжал:
– Когда Корриган был в Калифорнии, за каждым его шагом следили и докладывали мне. Вот тут-то и прослеживается роковой просчет преступника. Судя по письму, Корриган знал содержание рукописи, написанной Леонардом Дайксом, – он дважды перечитал ее. Но в Лос-Анджелесе все его усилия были направлены на одно: взглянуть на рукопись. Иначе чем объяснить тот факт, что, уехав из дома миссис Поттер, где с ней был Финч, он кинулся в номер Финча, чтобы найти там рукопись? Если бы он знал содержание рукописи, зачем ему так настойчиво ее разыскивать? Вы скажете, чтобы ее уничтожить, но это бессмысленно, поскольку ее уже прочел Финч. Судя по письму, он убил двух женщин только по той причине, что они уже читали рукопись. Если бы он обнаружил и уничтожил экземпляр, который якобы был у Финча, Финч был бы не только начеку, но и стал бы его преследовать. Нет, – покачал головой Вульф. – Цель Корригана, совершенно очевидно, состояла в том, чтобы посмотреть рукопись. Он хотел знать, что там написано. Мистер Гудвин был в Калифорнии, беседовал с ним. Ты согласен, Арчи?
