– Восемь-один-три-четыре-семь-один, сэр.
– Верно, – подтвердил посол. – А инициалы вашего другого имени?
– Б. А. П. Г., сэр.
Посол кивнул.
– Это действительно Питерс, – объявил он и бросил взгляд на министра.
Тот колебался несколько мгновений, потом откашлялся и обратился к Питерсу с вопросом:
– Вы утверждаете, что эти люди удерживаются здесь против их воли?
– Некоторые здесь по своей воле, ваше превосходительство, некоторые – нет.
– В таком случае, – сказал министр, – следует принять меры… э‑э… да, да, определенно следует принять меры…
Он взглянул на префекта полиции, и тот сделал шаг вперед.
– Подождите немного, пожалуйста, – мистер Аристидис поднял руку и мягким, спокойным тоном произнес: – Похоже, моим доверием злоупотребили. – Его холодный взгляд переходил с ван Хейдема на директора, и в этом взгляде читался категоричный приказ. – Я еще не вполне понял, джентльмены, насколько далеко вы позволили себе зайти в вашем стремлении к научным познаниям. Я основал и финансировал это место ради чисто научных исследований. Я не принимал никакого участия в его практической деятельности. Если выдвинутое обвинение будет подтверждено фактами, я бы посоветовал вам, господин директор, немедленно предъявить высокой комиссии тех людей, которых якобы незаконно удерживают здесь.
– Но, мсье, это невозможно! Я… это будет…
– Любые эксперименты подобного рода, – продолжал мистер Аристидис, – следует свернуть. – Его спокойный, расчетливый взгляд скользнул по лицам гостей. – Должен искренне заверить вас, господа, что если здесь и происходит нечто незаконное, я не имею к этому никакого касательства.
Это был приказ, и понимать его следовало так: благодаря своему богатству, власти и влиятельности мистер Аристидис, всемирно известная личность, не будет замешан в этом скандале. И все же, хотя сам он вышел сухим из воды, это было поражение. Поражение для его целей, поражение идеи «мозгового бюро», с которого он надеялся получить столь огромную выгоду. Но мистер Аристидис принял это поражение, не дрогнув. Время от времени, делая свою карьеру, он сталкивался с подобными неудачами. Однако старик всегда воспринимал их философски и переходил к следующему шагу.
Широко поведя рукой, он заявил:
– В том, что касается этого дела, – я умываю руки.
Префект полиции снова шагнул вперед. Он получил намек, он знал свои инструкции и был готов действовать со всей мощью своего официального положения.
– Я требую, чтобы мне не препятствовали, – заявил он. – Мой долг – провести полное расследование.
Ван Хейдем подошел к нему и кивнул, стараясь скрыть бледность, залившую лицо.
– Если вы проследуете за мной, я покажу вам наши резервные помещения, – сказал он.
– Я чувствую себя так, словно пробудилась от кошмара, – вздохнула Хилари, раскинув поднятые руки. Она и Том сидели на террасе отеля в Танжере, куда их привезли утром на самолете. – Неужели все это было на самом деле? – продолжила женщина. – Такого не могло быть!
– Это было на самом деле, – подтвердил Том Беттертон, – но я с тобой согласен, Олив: это был кошмар. Какое счастье, что он закончился!
На террасу вышел Джессоп и присел рядом с ними.
– Где Энди Питерс? – спросила у него Хилари.
– Скоро будет, – ответил Джессоп. – Ему нужно уладить кое-какие дела.
– Значит, Питерс был одним из ваших людей? – поинтересовалась Хилари. – Это ведь он проделал все эти штуки с фосфором и со свинцовым портсигаром, распылявшим радиоактивное вещество… Я ничего об этом не знала.
– Не знали, – сказал Джессоп. – Вы очень хорошо скрывали все это друг от друга. Хотя, строго говоря, он не из моих людей. Он представляет спецслужбы США.
– Вы это имели в виду, когда говорили, что если я действительно найду Тома, то у меня будет защита, как вы надеетесь? Вы имели в виду Энди Питерса?
Джессоп кивнул, снова делаясь похожим на задумчивую сову.
– Надеюсь, вы меня не вините за то, что ваше приключение не завершилось тем финалом, к которому вы так стремились.
– Каким финалом? – недоуменно переспросила Хилари.
– Вы хотели обставить это, как занимательный метод самоубийства, – напомнил Джессоп.
– А, это! – Она недоверчиво покачала головой. – Теперь это кажется таким же нереальным, как все остальное. Я так долго пробыла Олив Беттертон, что чувствую себя довольно странно от того, что я снова Хилари Крэйвен.
– А, вот и мой друг Леблан, – заметил Джессоп. – Мне нужно с ним поговорить.
Он поднялся и пошел прочь через террасу. Том Беттертон быстро произнес:
– Ты сделаешь для меня еще одну вещь, Олив?.. Извини, я привык называть тебя Олив.
– Да, конечно. Что нужно сделать?
– Прогуляться со мною вдоль террасы, а потом вернуться и сказать, что я поднялся в свой номер отдохнуть.
Она вопросительно посмотрела на него.
– Зачем? Что ты хочешь…
– Я хочу уехать, моя дорогая, пока еще могу.
– Уехать? Куда?
– Куда-нибудь.
– Но почему?
– Подумай головой, моя милая девочка. Я не знаю, каковы местные порядки. Танжер – странное место, не подпадающее под юрисдикцию какой-либо страны. Но я знаю, что случится, если я поеду с вами и всеми остальными в Гибралтар. Там меня сразу же арестуют.
Хилари встревоженно смотрела на него. Будучи охвачена восторгом от их чудесного спасения с Объекта, она совсем забыла о проблемах Тома Беттертона.
– Ты имеешь в виду закон о государственной тайне, или как там его называют? Но неужели ты надеешься, что и вправду сможешь скрыться, Том? Куда ты уедешь?
– Я уже тебе говорил: куда-нибудь.
– Но разве такое возможно теперь? Нужны деньги, да и других сложностей будет немало.
Он коротко усмехнулся.
– С деньгами у меня все в порядке. Они переведены туда, где я смогу получить их под другим именем.
– Так ты взял деньги?
– Конечно, взял.
– Но тебя все равно выследят.
– Им будет трудно это сделать. Разве ты не понимаешь, Олив, что описание, которым они располагают, совершенно не похоже на мою нынешнюю внешность? Вот почему я так настаивал на пластической хирургии. Видишь ли, в этом и был весь смысл. Убраться из Англии, заработать побольше денег, изменить свою внешность так, чтобы обеспечить себе безопасную жизнь…
Хилари смотрела на него с сомнением.
– Ты не прав, – промолвила наконец она. – Я уверена, что ты ошибаешься. Будет намного лучше, если ты вернешься и примешь все последствия своего поступка. В конце концов, сейчас не военное время. В худшем случае тебя присудят к короткому тюремному заключению, как мне кажется. Что хорошего в том, чтобы до конца жизни скрываться от преследования?
– Ты не понимаешь, – возразил он. – Ты не понимаешь самого главного, что стои́т за этим. Пойдем уже. Нельзя терять время.
– Но как ты собираешься убраться из Танжера?
– Я сумею это сделать, не волнуйся.
Хилари поднялась со стула и медленно пошла рядом с Томом вдоль террасы. Она чувствовала себя до странного скованно и не на своем месте. Она выполнила свои обязательства перед Джессопом и перед покойной Олив Беттертон. Теперь у нее не осталось никаких дел. Они с Томом Беттертоном много недель прожили бок о бок и все же остались друг для друга чужаками. Между ними не возникло ни дружбы, ни даже товарищества, их ничего не связывало.
Они дошли до конца террасы. В стене была маленькая дверца, она вела на узкую проселочную дорогу, которая, петляя, спускалась вниз с холма к порту.
– Я выскользну за ограду здесь, – сказал Беттертон, – пока никто не смотрит. Прощай.
– Удачи тебе, – медленно ответила Хилари.
Она стояла, глядя вслед Тому, пока тот шел к стене и поворачивал ручку дверцы. Когда дверь открылась, он отступил на шаг и замер. В проеме стояли три человека. Двое из них вошли и направились к Беттертону. Первый из вошедших официальным тоном объявил:
– Томас Беттертон, у меня ордер на ваш арест. Пока ведутся следственные процедуры, вы будете находиться в заключении здесь.
Беттертон резко повернулся, но другой человек быстро обошел его, встав от него с другого бока. Тогда ученый решил прибегнуть к другой тактике. Он снова обернулся и рассмеялся.
– Все бы было хорошо, только я не Томас Беттертон.
Третий человек прошел в дверной проем и остановился рядом с первыми двумя.
– О нет, это вы, – возразил он. – Вы Томас Беттертон.
Беттертон засмеялся опять.
– Вы имеете в виду, что в течение последнего месяца вы жили рядом со мною, слышали, как другие называют меня Томасом Беттертоном, слышали, как я сам называю себя Томасом Беттертоном. Но дело в том, что я не Томас Беттертон. Я встретился с Беттертоном в Париже и занял его место, чтобы поехать сюда. Спросите эту женщину, если не верите мне. Она приехала ко мне, выдавая себя за мою жену, и я признал, что она – моя жена. Ведь именно так и было, верно?
