– Он станет самой чудесной школой в Англии, – с энтузиазмом согласилась с ней мисс Рич.
– Хорошо, – сказала мисс Булстроуд. – И еще, Эйлин, я должна заставить вас сделать соответствующую стрижку и прическу. По-видимому, вы не справляетесь с этим пучком. А теперь, – произнесла она другим голосом, – я должна пойти к Чедди.
Директриса вошла и подошла к кровати. Мисс Чедвик лежала очень неподвижная и бледная. В ее лице не осталось ни кровинки. Казалось, сама жизнь вытекла из нее. Рядом сидел полицейский с блокнотом, а мисс Джонсон сидела по другую сторону от кровати. Она посмотрела на мисс Булстроуд и слегка покачала головой.
– Привет, Чедди, – сказала директриса и взяла ее безжизненную руку в свои ладони.
Мисс Чедвик открыла глаза.
– Я хотела сказать тебе, – произнесла она, – Элинор, это… это была я.
– Да, дорогая, я знаю, – ответила мисс Булстроуд.
– Я ревновала, – сказала Чедди. – Я хотела…
– Я знаю, – перебила ее директриса.
Слезы медленно покатились по щекам мисс Чедвик.
– Это так ужасно… я не хотела… не знаю, как я могла сделать такое!
– Не думай больше об этом, – ответила ей мисс Булстроуд.
– Но я не могу… ты никогда… я никогда себя не прощу…
– Послушай, дорогая, – сказала мисс Булстроуд. – Ты спасла мне жизнь, знаешь ли. Мне и этой милой женщине, миссис Апджон. Это чего-то стоит, не так ли?
– Я только хотела бы… – прошептала мисс Чедвик, – я могла бы отдать свою жизнь за вас обеих. Тогда все было бы в порядке…
Мисс Булстроуд смотрела на нее с глубокой жалостью. Мисс Чедвик глубоко вздохнула, улыбнулась, слегка повернула голову на бок – и умерла…
– Ты и отдала свою жизнь, моя дорогая, – мягко сказала мисс Булстроуд. – Надеюсь, ты это понимаешь – теперь.
I– К вам пришел какой-то мистер Робинсон, сэр.
– А! – воскликнул Эркюль Пуаро, протянул руку, взял со стола лежащее перед ним письмо и задумчиво посмотрел на него. – Пригласите его, Джордж.
Письмо состояло всего из нескольких строчек:
Дорогой Пуаро!
К вам вскоре может зайти некий мистер Робинсон. Возможно, вы что-то о нем уже знаете. Довольно выдающаяся фигура в определенных кругах. В современном мире такие люди пользуются спросом… Я считаю, что в данном деле, если можно так выразиться, он на стороне ангелов. Это просто рекомендация – на тот случай, если у вас возникнут сомнения. Конечно – и я это подчеркиваю, – мы понятия не имеем, о чем он хочет с вами проконсультироваться…
Ха-ха! А также хо-хо!
Всегда ваш, Эфраим ПайкэвейПуаро положил письмо и встал, когда мистер Робинсон вошел в комнату. Он поклонился, пожал ему руку и указал на кресло.
Мистер Робинсон сел, достал носовой платок, вытер свое большое желтое лицо и заметил, что день сегодня теплый.
– Надеюсь, вам не пришлось идти сюда пешком по такой жаре?
Казалось, Пуаро ужаснула сама мысль об этом. Повинуясь естественному ходу этой мысли, он поднял руку и потрогал усы, но тут же убедился, что они не потеряли форму.
Мистер Робинсон также пришел в ужас от этой мысли:
– Нет, нет, что вы! Я приехал в своем «Роллс-Ройсе». Но эти пробки… Иногда сидишь в них по полчаса.
Пуаро с сочувствием кивнул.
Наступила пауза, которая следует после одной части беседы перед началом второй части.
– Я с интересом услышал – разумеется, ходит много разных слухов, и большинство из них не соответствуют действительности, – что вы занимались происшествием в школе для девочек.
– А! – сказал Пуаро. – Это… – Он откинулся на спинку стула.
– Мидоубэнк, – задумчиво произнес мистер Робинсон. – Одна из самых лучших школ в Англии.
– Это прекрасная школа.
– Сейчас? Или была ею?
– Надеюсь на первое.
– Я тоже надеюсь, – согласился мистер Робинсон. – Боюсь, она висит на волоске. Ну, нужно делать то, что в твоих силах. Небольшая финансовая поддержка, чтобы пережить определенный неизбежный период упадка… Несколько тщательно отобранных новых учениц… Я пользуюсь некоторым влиянием в европейских кругах.
– Я тоже постарался использовать свой дар убеждения в определенных кругах. Может быть, как вы говорите, мы сможем пережить этот период. К счастью, у людей короткая память.
– Нужно на это надеяться. Но следует признать, что произошедшие там события могут стать потрясением для нервов любящих мам – и пап тоже. Учительница физкультуры, учительница французского, и еще одна учительница – все убиты.
– Да, вы правы.
– Я слышал – ведь ходит много слухов, – продолжал мистер Робинсон, – что у этой несчастной молодой женщины, которая их убила, была какая-то фобия, она с детства ненавидела школьных учительниц. Несчастливое школьное детство. Психиатры красочно распишут этот диагноз. По крайней мере, постараются добиться вердикта о неполной вменяемости, как это сейчас называется.
– Такая линия защиты представляется самой лучшей, – ответил Пуаро. – Вы меня простите, но буду надеяться, что она не принесет успеха.
– Я с вами полностью согласен. Абсолютно хладнокровная убийца. Но они сделают упор на ее отличные рекомендации, на ее работу секретаршей у разных известных людей, на ее военный послужной список – кажется, в контрразведке…
Мистер Робинсон произнес последние слова с некоторым нажимом, и в его голосе прозвучали вопросительные интонации.
– Она работала очень хорошо, по-моему, – произнес он более отрывистым тоном. – Такая молодая, но талантливая, и была очень полезна – обеим сторонам. Это было ее призвание, и ей следовало его придерживаться. Но я могу понять такое искушение – сыграть в одиночку и получить большой приз… – Он медленно прибавил: – Очень большой приз.
Бельгиец кивнул.
Мистер Робинсон наклонился вперед:
– Где они, мистер Пуаро?
– Я думаю, вы знаете, где они.
– Ну, откровенно говоря, да. Банки – такие полезные учреждения, не так ли?
Сыщик улыбнулся.
– Нам ни к чему говорить обиняками, не так ли? Что вы намерены с ними делать?
– Я ждал.
– Чего ждали?
– Скажем так – предложений.
– Да, понимаю.
– Поскольку они не принадлежат мне, я бы хотел вручить их тому, кому они принадлежат. Но это непросто, если я правильно оцениваю положение.
– Правительства всегда попадают в весьма сложное положение, – сказал мистер Робинсон. – Уязвимое, так сказать. Когда речь идет о нефти, стали, уране, кобальте и остальных природных ресурсах, международные отношения приобретают крайнюю деликатность. Лучше всего было бы иметь возможность заявить, что правительство Ее Величества не имеет совершенно никакой информации по этому вопросу.
– Но я не могу хранить этот важный вклад в своем банке бесконечно долго.
– Совершенно верно. Вот почему я приехал предложить вам передать его мне.
– Вот как! – произнес Пуаро. – Почему?
– Я приведу вам несколько отличных причин. Эти драгоценные камни – к счастью, мы не официальные лица и можем называть вещи своими именами – были, несомненно, личной собственностью принца Али Юсуфа.
– Я понимаю, что это правда.
– Его высочество вручил их командиру эскадрильи Роберту Ролинсону с определенными инструкциями. Их следовало вывезти из Рамата, и их должны были передать мне.
– У вас есть доказательства?
– Конечно.
Мистер Робинсон достал из кармана длинный конверт. Из него он вынул несколько документов и положил их на стол перед Пуаро. Тот склонился над ними и внимательно их прочел.
– По-видимому, все обстоит именно так.
– Ну, тогда?..
– Вы не возражаете, если я задам вопрос?
– Ничуть.
– Что лично вы получаете от этого?
Мистер Робинсон казался удивленным.
– Мой дорогой друг… Деньги, конечно. Довольно много денег.
Пуаро задумчиво смотрел на него.
– Это очень старая профессия, – сказал мистер Робинсон. – И прибыльная. Нас довольно много, наша сеть охватывает весь земной шар. Мы, как бы это выразиться, – те, кто устраивает дела за кулисами. Для королей, президентов, политиков – для всех тех, собственно говоря, кто стоит в беспощадном луче света, как сказал один поэт. Мы сотрудничаем друг с другом, и учтите: мы оправдываем доверие. Наши прибыли велики, но мы честны. Наши услуги стоят дорого, но мы их действительно оказываем.
– Понятно, – сказал Пуаро. – Ладно! Я согласен удовлетворить вашу просьбу.
– Могу вас заверить, что такое решение устроит всех. – Глаза мистера Робинсона на мгновение остановились на письме полковника Пайкэвея, лежащего у правой ладони Пуаро.
– Только еще один маленький момент. Я – человек. И мне любопытно. Что вы собираетесь делать с этими драгоценностями?
