Разумеется, история про всадника, которого пулей вышибли из седла неподалеку от Эмпайр-стейт-билдинг, стала просто находкой для прессы, причем не только для «желтой». Орудие преступления не нашли, свидетелей также не оказалось. Ни один гражданин не пришел в полицию, чтобы сообщить о человеке в маске, который прятался за деревом, – потому вероятно, мало кто из жителей Нью-Йорка смог бы объяснить копам, что он сам делал в парке в столь ранний час.
Итак, служителям закона пришлось разматывать этот клубок с другого конца: требовалось установить, у кого имелись мотив и возможность совершить преступление. За прошедшую после убийства неделю в их поле зрения попало множество человек, которые и получили повестки. Однако в результате тщательного отсева вниманием копов завладели лишь шесть персон. Так писали в газетах, и приблизительно то же самое я услышал из уст Пэрли Стеббинса. А потому сцена, развернувшаяся в нашем кабинете тем вечером, показалась мне занятной: пятеро из подозреваемых в убийстве Кийса пришли к Вульфу, чтобы убедить его, будто бы во всем виноват шестой человек – на данный момент отсутствовавший.
– Позвольте мне заметить, – хорошо поставленным баритоном произнес Фрэнк Броадайк, – что мистер Поул неточно выразил свою мысль. Ситуация такова, мистер Вульф: когда мистер Поул собрал нас вместе, мы поняли, что являемся товарищами по несчастью. Каждый из нас, видите ли, считает себя невинной жертвой, поскольку был совершенно безосновательно подвергнут утомительным процедурам дознания. Нас несправедливо подозревают в совершении преступления, к которому никто из нас не причастен. Мало того, за целую неделю полиция ничего не добилась и вряд ли уже добьется, а репутации наши, увы, навсегда останутся замаранными этими нелепыми подозрениями.
Броадайк взмахнул рукой. Все в этом человеке, включая и баритон, говорило о безупречном воспитании. Он был несколько моложе Поула и раз в десять его элегантнее. По поведению Броадайка было нетрудно догадаться, что бедняге нелегко оставаться самим собой, поскольку он: а) находится в конторе частного детектива, что вульгарно; б) явился туда в компании людей, с которыми обыкновенно предпочитает не общаться, что досадно; в) здесь обсуждается его возможная причастность к убийству, что абсурдно.
Тем временем Броадайк продолжал:
– Мистер Поул предложил проконсультироваться с профессионалом и прибегнуть к вашим услугам. Я с радостью оплачу свою долю выставленного счета, и поэтому разрешите подчеркнуть: лично мне нужно всего лишь избавиться от несправедливого обвинения. Если вы можете добиться этого, лишь найдя преступника и изобличающие его улики, – что ж, великолепно. Если виновным окажется Виктор Телботт, я тоже ничего не имею против.
– Никаких «если» и быть не может! – фыркнул Поул. – Телботт совершил убийство, и ваша работа, мистер Вульф, состоит в том, чтобы призвать его к ответу!
– Ферди, ты забыл про меня. Я же ему помогала, – тихо напомнила Дороти Кийс.
– Да хватит уже ерунду болтать!
Все взоры обратились к говорившему, который до сей поры внес в беседу единственную лепту – то бишь замечание: «Ну вот, опять они взялись за старое». Присутствующим пришлось повернуть головы, поскольку субъект этот уселся на другом конце комнаты, где были полукругом расставлены стулья. Имя у него было самое заурядное – Уэйн Сэффорд, а писклявый голос никак не вязался с внешностью: это был пышущий здоровьем верзила с мужественным лицом. В газетах сообщалось, что ему двадцать восемь, но выглядел он чуточку постарше, примерно на мой возраст.
Вульф кивнул в ответ:
– Совершенно с вами согласен, мистер Сэффорд. – Он оглядел присутствующих. – Мистер Поул желает слишком многого за свои деньги. Вы можете нанять меня ловить рыбу, леди и джентльмены, но не стоит при этом указывать мне, каким должен быть улов. Вы можете поставить передо мной цель – провести расследование и разоблачить убийцу. Но не уверяйте меня, что знаете, кто он такой, если у вас нет доказательств, – иначе зачем платить мне за работу? Итак, есть ли у вас доказательства?
Никто не произнес ни слова.
– Вы можете представить доказательства, мистер Поул?
– Нет.
– Тогда с какой стати вы решили, что убийца – мистер Телботт?
– Просто знаю, и точка. Мы все это знаем! Даже мисс Кийс, только она, черт побери, слишком упряма, чтобы признать очевидное!
Вульф снова поочередно оглядел присутствующих:
– Это правда? Вы все в этом уверены?
И опять ни слова в ответ. Ни «да», ни «нет». В кабинете стояла тишина.
– Тогда предоставьте мне самому определить, что за рыбу я поймаю, – заключил Вульф. – Все с этим согласны? Мистер Броадайк?
– Да.
– Мистер Сэффорд?
– Да.
– Мисс Руни?
– Да. Только я все равно думаю, что убийца Вик Телботт.
– Никто не запрещает вам так думать. Мисс Кийс?
– Да.
– Мистер Поул?
Молчание.
– Я должен получить ваше согласие, мистер Поул. Если же убийцей действительно окажется мистер Телботт, можете заплатить мне премию. Вот что, давайте-ка уточним. Вы нанимаете меня, чтобы установить факты?
– Конечно, доподлинные факты.
– Никаких других и не бывает. Я гарантирую, что не представлю вам факты с сомнительной подлинностью. – Вульф потянулся вперед, чтобы нажать на кнопку, вмонтированную в его рабочий стол. – Но это, по сути, единственное, что я могу гарантировать. Вы должны четко понимать, что несете ответственность в рамках нашего соглашения, как коллективно, так и поодиночке. А теперь, если…
Дверь в холл отворилась. Фриц Бреннер вошел в кабинет и приблизился к столу Вульфа.
– Фриц, – обратился к нему Вульф, – сегодня с нами обедают пятеро гостей.
– Да, сэр, – не моргнув глазом, ответствовал повар и развернулся, чтобы выйти. Вот он какой, наш Фриц: имейте в виду, он не из тех, кто угощает гостей омлетом или консервированным супом. Фриц уже открывал дверь, когда Фрэнк Броадайк решил высказать свой протест:
– Считайте, что четверо. Мне скоро уходить, у меня назначена встреча.
– Ну так отмените ее! – рявкнул Вульф.
– Боюсь, это невозможно.
– Тогда я не смогу взяться за ваше дело, – сдержанно сказал Вульф. – Времени и так в обрез, после убийства прошла уже неделя. – Он перевел взгляд на циферблат настенных часов. – Вы понадобитесь мне, все без исключения, на весь остаток дня, и, возможно, беседа затянется за полночь. Я должен знать все, что вам известно о мистере Кийсе и мистере Телботте. К тому же, если мне предстоит снять с вас несправедливое подозрение и обелить в глазах полицейских и читающей газеты публики, я должен сперва сам убедиться, что вы действительно ни при чем. А это отнимет немало часов тяжкого труда.
– Ой, – пискнула Дороти Кийс, и брови ее уже начали подниматься, – да вы никак нас подозреваете, мистер Вульф?
Не обратив внимания на этот вопрос, он обратился к Броадайку:
– Итак, сэр?
– Придется мне позвонить и отменить встречу, – пробормотал Броадайк.
– Уж будьте так любезны, – благожелательно произнес Вульф. Его взгляд еще какое-то время блуждал туда-сюда, пока не остановился на Одри Руни, которая также расположилась в дальнем конце комнаты, рядом с Уэйном Сэффордом.
– Мисс Руни, – заговорил он, – ваше положение представляется мне наиболее шатким, поскольку у вас, безусловно, имелся мотив. Когда мистер Кийс решил вас уволить и на каком основании?
Одри сидела неподвижно и прямо, с плотно сжатыми губами.
– Дело в том, что… – начала было она, но остановилась прочистить горло, а затем не смогла продолжить из-за досадной помехи.
Раздался звон дверного колокольчика, и я предоставил Фрицу самому выйти в холл: так у нас заведено в случаях, если я занят в кабинете с Вульфом и посетителями. Вскоре дверь в кабинет отворилась снова, впуская Фрица, который прикрыл ее за собой и объявил:
– С вами хочет встретиться некий джентльмен, сэр. Мистер Виктор Телботт.
Эффект, который произвело это известие, можно сравнить разве что с приземлением парашютиста в самый центр толпы собравшихся на пикник гостей.
– Господи боже! – воскликнул Уэйн Сэффорд.
– Какого дьявола… – не смог смолчать Фрэнк Броадайк.
– Так ты ему сказала! – вознегодовал Поул, обернувшись к Дороти Кийс.
В ответ Дороти лишь подняла брови. Этот трюк уже начал меня утомлять, и я от души надеялся, что в будущем она расширит свой репертуар.
Одри Руни так и сидела с открытым ртом.
– Пригласи его войти, – сказал Вульф Фрицу.
Как и миллионы моих сограждан, я составил свое мнение о Викторе Телботте по его фотоснимкам, мелькавшим в газетах, и уже через десять секунд после того, как он присоединился к собравшимся в кабинете, решил, что ярлычок, которым я его заочно снабдил, может оставаться на месте. Этакий рубаха-парень, из тех, кто на вечеринке или перед началом торжественного обеда хватает поднос с закусками и обносит гостей, заглядывая им в глаза и отпуская остроты.
