Это заявление не стало для нее сюрпризом. И все же ей стало до боли обидно. На глаза навернулись слезы. Господи, только бы не разреветься!
– Ничего страшного, – бодро ответила она. – Более того, если хочешь, можешь уйти прямо сейчас. Не думай, тут тебя силой никто не держит.
– Я не…
– Я лишь хотела сказать, что отлично тебя понимаю.
– Алекс, прекрати, прошу тебя.
– Я? Это ведь ты первый затеял разговор, – едва ли не крикнула она.
Он отвернулся, как будто она влепила ему пощечину.
А зря, наверно, так и надо было. При этом ей хотелось бежать, бежать, бежать и не останавливаться, пока она не поймет, что он бежит следом за ней, или, по крайней мере, пока не сбежит от терзавшей ее боли.
– Думаю, если ты не придешь в паб, всем будет интересно узнать, где ты, – сказала она как можно спокойнее. – И наш секрет перестанет быть таковым. С другой стороны, думаю, именно этого тебе и хочется.
– Для меня важнее то, чего хочешь ты, – ответил он, вновь повернувшись к ней.
Алекс сверкнула глазами.
– Только не надо лгать, – заявила она. – И если ты сейчас стоишь здесь и жалеешь меня, то лучше не надо. Со мной все в порядке, даже более того. Ты был прав, говоря, что мы сошлись лишь потому, что нам так было лучше на тот момент. Обоим требовался кто-то, кто помог бы забыть неурядицы, которые на нас тогда свалились. Теперь же это все в прошлом, и будет лучше, если каждый из нас начнет новую жизнь.
Хотя он явно не ожидал от нее таких слов и был ими задет, было видно, что он тоже ей не верит. Впрочем, какая разница? Лично с нее хватит. Если она простоит здесь хотя бы минутой больше, дело кончится тем, что она ляпнет или сделает нечто такое, о чем потом будет горько жалеть.
– И еще одна вещь, прежде чем мы вернемся в зал, – неожиданно сказала Алекс. Она сама не знала, зачем ей понадобилось поднимать эту тему – вряд ли ей будет приятно услышать ответ на свой вопрос. – В прошлое воскресенье, когда ты отвез детей к своей матери, ты ведь на самом деле был дома, с Джиной?
Джейсон не ответил, хотя по глазам было видно – она попала в самую точку. Злясь на себя, что задала этот вопрос, Алекс решительно шагнула назад в зал.
– Погоди! – Он поймал ее за руку. – Думаешь, мне легко? Ты ведь знаешь, что ты мне небезразлична…
– Какая разница! – взорвалась она. – Отпусти меня. У меня впереди спектакль, а после него – вся моя остальная жизнь.
И она шагнула внутрь. Внезапно ее покоробила ее последняя фраза. С каким удовольствием она вернула бы ее назад или хотя бы сделала менее смехотворной. С другой стороны – наплевать! Сейчас для нее главное – совершенно другие вещи. И подумаешь, если ему тоже плохо. Ничего, как-нибудь переживет, причем гораздо быстрее, чем она сама. И что? Она тоже выживет. Ей достаточно взглянуть на свое детство, чтобы понять, что она пережила гораздо более страшные вещи.
«Пережила тогда, переживу и сейчас», – подумала она, когда Джейсон шагнул за ней следом. Подумала, но не сказала вслух, за что похвалила себя.
* * *– Ой, Алекс, даже не знаю, как у тебя хватает сил, – запричитала Габи на следующий день, входя к ней в дом. – Я до сих пор по ним скучаю! Стоит оглядеться по сторонам, как мне начинает казаться, что они в любую минуту могут войти в дверь.
Алекс сунула ей коробку с бумажными носовыми платками и пошла готовить чай. Сестра громко высморкалась и постаралась взять себя в руки. Глядя на нее, Алекс невольно улыбнулась.
– Извини, – шмыгая носом, сказала Габи. – Ты здесь живешь постоянно и уже привыкла, но для меня… Не знаю, смогу ли когда-нибудь входить сюда спокойно. Ведь здесь хранятся все наши воспоминания…
Куда ни посмотришь, как что-нибудь напоминает о маме или об отце, или сразу о них обоих, да и про нас с тобой. Стоило мне пройти мимо церкви… Стоило подумать, что они оба уже в могиле, а не внутри, на службе… – Она снова шмыгнула носом. – Как это обидно, не правда ли? Ведь ни он, ни она не были такими уж старыми. Наверно, я должна быть благодарна судьбе, что они хотя бы дождались внуков.
– Да, твои близнецы значили для них все на свете, – сочувственно произнесла Алекс. Кстати, так оно и было. Их родители обожали Фиби и Джексона. Алекс не сомневалась: будь у нее самой дети, они любили бы и их тоже, ну, может, не так сильно. Правда, отец никогда бы даже не показал вида. Он всегда был слишком добр. А вот для матери любой ребенок Алекс был бы, как и она сама, не до конца членом их семьи и запятнал бы себя в ее глазах тем, что нес в себе гены убийцы.
Неужели ее приемная мать именно так о ней думала? Вслух она, конечно, этого никогда не говорила. Но впечатление у Алекс было именно таким, особенно в бурные годы отрочества.
– Думаю, тебе немного легче, – сказала Габи. – Все-таки ты приемная. Хотя я знаю, что ты их любила. Особенно отца. Какой прекрасный был человек, не правда ли?
– Еще какой! – согласилась Алекс.
И это действительно было так, особенно когда речь шла о его пастве. Алекс подозревала, что для Дугласа его приход значил все на свете. Тем не менее она была искренне благодарна судьбе, что он заменил ей отца. Она порой содрогалась при мысли, что в ее жилах течет кровь настоящего монстра. Ведь останься она с ним, возможно, ее давно бы уже не было на этом свете.
– Как я понимаю, все их вещи наверху, – сказала Габи, и на глаза ей вновь навернулись слезы. – Знаю, рано или поздно я должна заставить себя их разобрать. Хотя скажу честно – мне страшно за это браться.
– Тебя никто не торопит, – успокоила ее Алекс. – Эти коробки никуда не денутся.
Габи пару мгновений сидела, уставившись на свои руки. Внезапно зазвонил мобильный, и она едва не вздрогнула.
– Это Мартин. Я должна ответить, – сказала она с заметной радостью в голосе и, встав из-за стола, вышла с телефоном в гостиную и закрыла дверь.
Слегка удивленная этим желанием уединиться, чего за Габи отродясь не водилось – обычно сестра кричала в трубку так, как будто ее должен был слышать весь мир, – Алекс взялась мыть тарелки, оставшиеся с предыдущего вечера. Не иначе как Габи хотелось выплеснуть свое горе на мужа в надежде на то, что тот утешит ее, а также напомнит, как он и их дети ее любят. Разумеется, ей будет приятно это слышать. Алекс это точно знала. Габи недоставало уверенности в себе, сколько бы она ни пыталась уверить окружающих в обратном.
– Ты всегда легче переносишь такие вещи, чем я, – нередко говорила она Алекс, скорее с восхищением, нежели в упрек. – Нет, в детстве ты тоже была как бочка с порохом, зато сейчас умеешь владеть собой, по крайней мере почти всегда. Что даже удивительно, если учесть, откуда ты взялась и через что тебе пришлось пройти. Не знаю даже, что было бы со мной, узнай я, что родители мне не родные. Честное слово, я бы этого не пережила.
Габи никогда не понимала, каково ей было тогда. Не понимает она этого и сейчас. Впрочем, какая разница? Достаточно того, что она отдает себе отчет, а копать глубже нет никакого смысла. К тому же Алекс никогда не сомневалась в том, что Габи ее любит и воспринимает как сестру, даже несмотря на все ее детские закидоны и ссоры с Майрой. Случалось, Габи даже занимала ее сторону в спорах и даже находила в себе мужество дерзить матери, что было вообще не в ее характере.
Они были близки, в этом не было никаких сомнений, и вместе с тем такие разные! Порой Алекс раздражало, что для Габи все вертится вокруг нее. Это не значит, что проблемы сестры были ей безразличны – боже упаси. Она всегда проявляла живой интерес ко всему, что касалось Габи. Но иногда – как, например, сегодня – она бы предпочла, чтобы Габи проявила чуть больший интерес к ней. Она так и не спросила, как накануне прошел спектакль (кстати, это был очередной триумф. Все так и заявили, как только всей труппой завалили в паб), и даже не поинтересовалась, а где же Джейсон. Судя по всему, она пребывала в уверенности, что в мире Алекс все безоблачно и что Алекс сделала все для того, чтобы они с ней пообедали наедине.
С другой стороны, она только что вошла, и у нее впереди еще куча времени, чтобы удивить Алекс внезапным интересом к ее персоне. Внутренний голос подсказывал Алекс, что Габи настроена на то, чтобы совершить длительную прогулку по миру воспоминаний, прежде чем сообщить истинную причину, вынудившую ее пожаловать к ней. И как только это произойдет, она наверняка бросится назад к мужу и детям, так и не спросив Алекс, как та поживает и что у нее нового.
– Все прекрасно, – заявила Габи, входя назад в кухню и промокая бумажным носовым платком глаза. Посмотрев на Алекс, она тяжело вздохнула и выдавила из себя слезливую улыбку.
– Я знаю, мне не следует так расстраиваться из-за папы с мамой, – сказала она и, шагнув к Алекс, обняла ее. – Просто слезы сами текут из глаз, и с кем мне еще об этом поговорить, как не с тобой.
– Для того и существуют сестры, – сказала Алекс, обнимая ее в ответ. – Итак, – добавила она, когда Габи взяла свою чашку. – Я думала, не сходить ли нам пообедать в паб, если ты, конечно, не против. Я всю эту неделю была жутко занята, и, боюсь, у меня пустой холодильник.
