Вульф помотал головой:
– Так будет лучше, мистер Арчер, поверьте мне. Мы находимся за пределами вашего округа, и вы всегда можете уйти, если почувствуете, что вам что-то не по нутру…
– Я вовсе не хочу уходить. Я хочу поговорить с вами. Если вы еще в ту ночь знали, кто убил миссис Рэкхем, то я намерен…
– Не важно, каковы ваши намерения, – оборвал его Вульф. – У вас в распоряжении было целых пять месяцев, чтобы их реализовать. И к чему это привело? Признаю, еще три дня назад у меня имелось одно преимущество перед вами, но с тех пор мы в равных условиях. Тогда я рассказал вам о картонке со слезоточивым газом и о телефонном звонке от мистера Зека. Миссис Рэкхем, оставив мне задаток, покинула мой кабинет в пятницу днем. На следующее утро, в субботу, я получил посылку, а потом позвонил Зек. Как он пронюхал про нашу встречу? Похоже, он знал даже, на какую сумму она выписала чек. Откуда? Кто его осведомил на сей счет?
Не могу сказать, чтобы у меня уж очень руки чесались кого-нибудь пристрелить, но все же я поднялся и, как бы между прочим, обошел их с тыла, заняв позицию за спинкой кресла, в котором сидел Кэлвин Лидс. Вульф продолжал:
– Можно, конечно, допустить, что миссис Рэкхем сама рассказала об этом невестке, секретарше или даже своему мужу. Однако, учитывая, как ей хотелось сохранить все в тайне, это чрезвычайно маловероятно. Она сказала, что доверилась лишь одному человеку – своему кузену, Кэлвину Лидсу. – Вульф резко крутанул голову вправо и спросил: – Верно, мистер Лидс?
Находясь у Лидса за спиной, я не мог видеть выражение его лица, зато слышал прекрасно, тем более что ответил он необычно громким голосом.
– Конечно, – сказал он. – До тех пор… до нашего прихода к вам, во всяком случае.
– Прекрасно, – одобрил Вульф. – Вы уже подготавливаете оборонительные позиции, я вижу. Да, они вам понадобятся.
– Вы хотите сказать, – голос Лидса звучал неестественно громко, – если я вас правильно понимаю, конечно, что это я рассказал Зеку о визите сюда моей кузины и выплате аванса? И здесь присутствуют свидетели.
– Совершенно верно, – согласился Вульф. – Хотя для меня это не столь важно. Просто я хотел объяснить, почему заподозрил вас в лицемерии и в том, что вы каким-то образом связаны с Арнольдом Зеком, еще до того, как мистер Гудвин отбыл в Берчвейл в тот день. Да, это привлекает внимание к вам, согласен. Но вовсе не это доказывает, что вы убили свою кузину. Доказательства того, что вы ее убили, дал мне по телефону мистер Гудвин той же самой ночью.
Послышались восклицания. Лидс ничего не замечал.
– Значит, – заговорил он, уже не так громко, – вы обвиняете меня перед свидетелями в убийстве моей кузины?
– Да, сэр, причем я обвиняю вас и в более тяжком преступлении, – отчеканил Вульф. – Я утверждаю, что, стремясь отвести от себя подозрения в убийстве кузины ради денег, которые она вам завещала, вы преднамеренно и безжалостно вонзили нож в бок собаки, которая вас любила и доверяла вам!
Лидс сорвался было с места, но я удержал его, обхватив руками за плечи и сильно сжав их. Он не стал сопротивляться. Я убрал руки на спинку его кресла.
Голос Вульфа разил как острый клинок.
– Никто другой, кроме вас, мистер Лидс, не мог этого сделать. Ночью в лесу превосходно выдрессированный пес ни за что не отошел бы далеко от хозяйки. Кому-нибудь другому, возможно, удалось бы сперва убить собаку, а потом миссис Рэкхем, но все случилось иначе, о чем свидетельствует нож, оставшийся в теле пса. Любой, кто, сумев приблизиться, убил бы сперва хозяйку, а потом, вынужденный обороняться от страшных клыков добермана, исхитрился бы вонзить в него нож, не избежал бы хотя бы одной царапины или укуса. Это просто невероятно. Вы знаете этих животных. Вы знаете, что такое немыслимо, и я знаю.
Так что, мистер Лидс, никому, кроме вас, не удалось бы этого сделать. После того как мистер Гудвин пошел к вам домой, а вы задержались у псарни, вы возвратились в лес и присоединились к своей кузине, которая гуляла там. Сомневаюсь, что собака даже вам позволила бы убить хозяйку при ней. Думаю, что и вы не смогли. Вы, видимо, на какие-то считанные мгновения отослали собаку, убили кузину и, стоя с ножом в темноте, подозвали пса к себе. Хотя тот и учуял запах свежей крови, он не кинулся на вас, поскольку любил вас и безгранично верил вам. Вы могли пощадить собаку, могли взять ее домой, но нет. Вы не хотели рисковать. Собака была обречена, и она пала от вашей руки.
Вульф немного перевел дыхание.
– До сих пор все, несомненно, происходило так, как я сказал. Дальше я выскажу догадку. Вы закололи собаку. Но преднамеренно ли оставили нож в ране, чтобы уберечься от крови животного, или же, почувствовав укол, собака инстинктивно отпрянула и нож вырвался из ваших рук? Впрочем, в любом случае вам ничего не оставалось делать, как поспешить домой, чтобы поскорее попасться на глаза мистеру Гудвину. Так вы и поступили. Зашли к нему, пожелали доброй ночи и отправились в постель. Сомневаюсь, что вы уснули. Возможно, вы даже слышали, как скулит пес за дверью. А может, и нет. Ведь он скулил под окном мистера Гудвина, а не под вашим. Когда же мистер Гудвин зашел к вам, вы, естественно, прикинулись спящим.
Лидс, должно быть, посмотрел Вульфу в глаза, но пальцы его рук, как я заметил, судорожно вцепились в ноги, чуть повыше коленей.
– Вы использовали собаку, – продолжал Вульф ледяным тоном, напомнившим мне Арнольда Зека, – даже после ее смерти. И вас не мучила совесть из-за погибшего друга. Чтобы произвести впечатление на мистера Гудвина, вы разыграли душещипательную сцену: надо же, дескать, два года назад вы подарили пса кузине, а он приполз умирать к вам на порог. Он не приполз умирать на ваш порог, мистер Лидс. И кому, как не вам, этого не знать. Он приполз, чтобы хоть как-то отплатить вам. Бедный пес хотел хоть раз вонзить в вас клыки. Я сказал, что кому, как не вам, этого не знать, потому что, когда вы присели рядом с собакой на корточки и попытались ее погладить, она зарычала. Она никогда не зарычала бы, если бы ее в предсмертной агонии коснулась любящая и ласковая рука верного друга. Нет, несчастное существо зарычало, вдруг осознав, что вы недостойны его беззаветной любви и преданности, и возненавидело вас за предательство. Одного ее рычания достаточно, чтобы осудить вас. Вы помните, как она оскалила клыки, мистер Лидс? Вы сможете когда-нибудь забыть, как она зарычала? Ваш верный друг Нобби и его последние слова…
Лидс уронил голову и закрыл лицо руками.
Он не произнес ни слова, и кругом все оглушенно молчали. Словно оцепенели. Потом Лина Дэрроу громко всхлипнула и Аннабел, встав, подошла к ней.
– Заберите его, мистер Арчер, – угрюмо буркнул Вульф. – Мне он больше не нужен, и уже поздно.
Я сижу у окна с видом на фиорд и отстукиваю это на новенькой портативной пишущей машинке, которую приобрел по случаю путешествия. Здесь просто замечательно. Гулять в это время года тут холодновато, но если бегать трусцой, то выжить можно.
Вчера я получил по почте письмо:
Дорогой Арчи,
в пятницу прибыли цыплята от мистера Хэскинса, четыре штуки. Они оказались вполне съедобными. На ужин приходил Марко. Сказал, что скучает по Фрицу. Я повысил Фрицу жалованье. На прошлой неделе заглядывал мистер Кремер. Немного прошелся по твоему поводу, но в целом вел себя прилично. Пишу от руки, потому что мне не нравится, как печатает человек, которого прислало агентство.
Ванда петерсиана выпустила побег длиной в двадцать девять дюймов. В прошлом году у нее не было ни одного длиннее двадцати двух. В оранжерее я поймал трех слизней. Хотел было отправить их по почте мистеру Хьюитту, но передумал.
Вчера мистер Лидс повесился в тюрьме Уайт-Плейнса. Когда его нашли, он был уже мертв. Это, конечно, освобождает тебя от обещания, данного мистеру Арчеру, – вернуться, чтобы успеть к суду. Но я надеюсь, ты не воспользуешься этим, чтобы продлить свой отпуск.
Твои письма получили и очень признательны. Мне предложили 315 долларов за обстановку твоего офиса, но я согласен только на 350. Фриц сказал, что отправил тебе письмо. Я уже начинаю приходить в себя. С наилучшими пожеланиями,
Н. В.Я показал письмо Лили.
– Черт бы его побрал! – возмутилась она. – Ни строчки, даже ни одного упоминания обо мне. Мой Пит! Ха! Вот ветреный толстяк!
– Ты была бы последней, кому он написал, – успокоил я. – Зато ты единственная женщина в мире, во всяком случае на моей памяти, которой удалось приблизиться к Ниро Вульфу настолько, что он пропах ее духами.
– «Домери и Нидер», – произнесла она ласкающим слух голоском. Внимать ей было сущее удовольствие.
– Будьте любезны, по буквам, – вежливо попросил я.
Мне хотелось уточнить, как пишется «Домери». «Нидер» я уже успел занести к себе в блокнот. Именно такую фамилию носила моя собеседница – Синтия Нидер.
