Сидя на нижней ступеньке надгробия, Алекс взяла в руки букетик душистого горошка и вдохнула его аромат. Между тем становилось зябко, небо темнело прямо на глазах. Но она не спешила уходить отсюда. Ведь стоит ей подняться, как на нее тотчас нахлынет тоска по Джейсону, не говоря уже про страх, что вскоре ей придется искать для себя новую крышу над головой. Пока об этом лучше не думать, равно как и про свое шаткое положение на работе. И вообще, будем надеяться на то, что если кого-то и сократят, то не ее. Но если все же выбор начальства падет на нее, что ж, здесь, в Кестерли или в Малгрове, ее больше ничто не удерживает, кроме воспоминаний и друзей, что появились у нее здесь за эти годы. И еще были дети, бесценные маленькие души, чье счастье и процветание так много для нее значили. Разве сможет она их бросить?
«До этого не дойдет», – твердо сказала себе Алекс, поднимаясь на ноги. Но даже если и дойдет, о них будет кому позаботиться. Ведь когда она сама лишилась матери, заботу о ней взяла на себя Майра. Увы, это слабое утешение, если утешение вообще, ведь ей прекрасно известно: для любого из ее подопечных шансы попасть в заботливую, любящую семью – микроскопические.
Нет-нет, ей лучше не зацикливаться на них. По крайней мере, не сейчас, когда ей самой впору просить о поддержке и помощи. Ее же работа состоит в том, чтобы вытаскивать их из трясины жизни, а не наоборот.
– Какая мне разница. Я в любом случае не хотела здесь оставаться. Они тут все чокнутые, прямо-таки помешаны на своем боженьке. Меня тошнит, когда я вижу их.
Несмотря на всю ее грубость и агрессию, Алекс разглядела в глазах двенадцатилетней Софии Леонард настоящую боль. Впрочем, ей и самой было не легче. С каким удовольствием она выплеснула бы на приемную мать девочки все то, что накопилось в душе. Увы, это стоило бы ей работы и, может, даже судебного разбирательства. В течение нескольких месяцев Линда Джэрроу обещала Софии – как, впрочем, и службе опеки, – что они с мужем готовы удочерить девочку, сделать ее полноценным членом своей семьи.
И вдруг, похоже, передумали.
Алекс впервые познакомилась с Софией, когда той было восемь лет. Это была маленькая дикарка, готовая выцарапать глаза любому, кто приблизится к ней хотя бы на шаг. У нее не было ни друзей, ни подруг. Стены дома она покидала лишь тогда, когда ей нужно было в школу, и то не для того, чтобы учиться, а скорее ради разнообразия. Лишь благодаря долготерпению приемных родителей ее удалось убедить, что жизнь может быть другой – без рукоприкладства, алкоголя, без наплевательского отношения родителей к собственным детям. В последнее время Алекс во время со своих визитов все чаще отмечала, что дикий зверек, каким она знала Софию несколько лет назад, чудесным образом превращается в нормального ребенка – прекрасная иллюстрация того, что система порой дает неплохие результаты. И вот вдруг совершенно неожиданно супруги Джэрроу решили, что в интересах Софии подыскать ей другую семью, которая продолжит их воспитательные усилия.
– Но почему? – недоумевала Алекс, когда Линда позвонила ей, чтобы поставить в известность.
– Как я уже сказала, это в интересах самой девочки.
– Лучше скажите мне, что она натворила. Ведь наверняка что-то произошло. Нечто такое, что подтолкнуло вас к такому решению.
– Каждый ребенок достоин того, чтобы его любили, – виноватым тоном ответила Линда, – Увы, как мы ни старались – а господь свидетель, мы старались, боюсь, мы не чувствуем по отношению к Софии той любви и тепла, которые ей нужны. Но она нам небезразлична, и нам бы хотелось, чтобы она нашла того, кто ей все это даст.
– Но ведь она с вами вот уже несколько лет. Почему именно сейчас? – довольно язвительно напомнила ей Алекс.
– Простите. – Это было все, что сказала Линда.
– Я не поеду снова к этой сучке Тине и ее мудаку… – раздраженно бросила София, открывая дверь со стороны пассажирского сиденья.
– Не волнуйся, я не повезу тебя к тетке, – успокоила ее Алекс. Она не успела сказать девочке, что та уже давно уехала из города, кажется, к сестре в Испанию. Сестра же не кто иной, как мать Софии, что только бы добавило обид. – Я попросила своего начальника, чтобы он прозондировал почву, – продолжала она. – Скажу честно, тебе повезло. Вот увидишь, тебе понравится там, куда я тебя везу, – в Вестли.
Лицо Софии – такое счастливое и солнечное в последние месяцы – осталось каменным. Оставив девочку сидеть в машине, Алекс вернулась, чтобы забрать с крыльца последние вещи и положить их в багажник. Линды Джэрроу и ее мужа нигде не было видно. Но поскольку входная дверь была открыта, Алекс вошла в коридор и крикнула, что они уезжают.
Она уже приготовилась к тому, что никто не откликнется, однако в следующее мгновение, вытирая полотенцем мокрые руки, из кухни показалась Линда.
– Надеюсь, она ничего не забыла? – спросила она, избегая смотреть Алекс в глаза.
– Вроде бы да, – как можно более сухо ответила Алекс. – Я знаю, что вы сказали мне по телефону, – добавила она. – Но если София все-таки натворила нечто такое, о чем мы должны знать…
– Ничего. Просто с нашей стороны было бы нехорошо пойти по пути ее удочерения, если мы не можем быть для нее наилучшими родителями.
– И неважно, что это ваше решение стало для нее ударом! – не сдержалась Алекс.
Линда Джэрроу вспыхнула.
– Боюсь, что в конечном итоге все мы поймем…
– В конечном итоге на ее душе будет еще больше шрамов, чем когда она пришла сюда. Но сейчас не об этом. Сейчас самое главное – поскорее увезти ее отсюда и все забыть…
– Алекс, я понимаю, что вы на меня сердиты, – перебила ее Линда. – Но, к сожалению, этот наш разговор вряд ли что-то изменит.
– Ну, конечно же! Куда проще выбросить ее за порог и забыть о ее существовании. Зачем вам волноваться, куда она теперь пойдет и даже есть ли ей вообще куда пойти?
– Я знаю, что с вами она в надежных руках…
– Я лишь социальный работник, а не мать и даже не опекун! Ей нужно гораздо больше, чем я могу дать, и я думала… мне казалось, все это можете дать ей вы. Но, похоже, мы ошиблись. Кстати, надеюсь, вы понимаете, что это еще не конец. Вам придется заполнить груды бумаг, их уже отправили вам. Кроме того, люди, занимающие куда более высокое положение, нежели я, захотят получить от вас ответы на свои вопросы. Нельзя так обходиться с детьми, они не игрушки…
– Думаю, вам пора, – перебила ее Линда и выразительно посмотрела на дверь. – Мне жаль, что вы так расстроились, но и нам это решение тоже далось нелегко. Я желаю Софии всего хорошего и уверяю вас, как только мы получим бумаги, мы заполним их самым тщательным образом.
– Вы не хотите выйти и попрощаться с Софией? – спросила Алекс.
Линда Джэрроу бросила взгляд на машину.
– Вряд ли ей это нужно. Да, и передайте ей, что если она что-то забыла, мы обязательно это ей вернем.
– Вы сумеете запихнуть в конверт надежды, мечты, радость? – бросила ей Алекс и, не дожидаясь ответа, направилась к машине. Она была так сердита, что ей было наплевать, чем это аукнется. А ведь вполне может аукнуться. В любом случае кто-то ведь должен защитить Софию. Пусть эти Джэрроу знают: порядочные люди не поступают так, как они поступили с Софией.
Отъезжая от дома, Алекс не знала, помахала ли Линда Джэрроу им на прощанье или хотя бы вышла на крыльцо. Ни она сама, ни София даже не оглянулись. Обе хмуро смотрели вперед, и так до тех пор, пока машина не выехала на другую улицу.
– Может, остановимся где-нибудь? Ударим по чашечке кофе и по пирожному? – предложила Алекс, когда они выехали к приморскому бульвару. Вообще-то времени у нее было в обрез. По идее, за Софией вообще должен был приехать кто-то другой, но Алекс не простила бы себе, если бы лично не забрала девочку. Слишком давно она знала ее и сегодня считала своим долгом хоть как-то взбодрить ее и утешить, пусть даже всего лишь пирожным. Ведь что за люди! Вкладывать ребенку в голову, что они хотят ее удочерить, а потом – нате вам! – ты уж прости нас, но мы передумали.
Алекс не хотела даже думать о том, что она сделала бы с этими Джэрроу.
София промолчала в ответ на ее предложение, и Алекс повернулась к ней лицом. По щекам Софии катились слезы. Сердце Алекс моментально наполнилось жалостью.
Остановив машину, она прижала к себе девочку.
– Не переживай! – с жаром произнесла она. – Все будет хорошо. Это я тебе обещаю.
– Но почему, почему они отказались от меня? – рыдала София. – Что я сделала не так?
При виде ее страданий Алекс сама была готова расплакаться.
– Не думаю, что ты что-то сделала, дорогая моя. Просто они передумали, вот и все.
– Я не понимаю, как им это разрешили? Ведь так нечестно! Мне нравилось у них, хотя они и заставляли меня ходить в церковь, петь и играть на гитаре, хотя мне медведь на ухо наступил. Я думала, они станут моими родителями, и вот теперь у меня снова никого нет!
