– Да, – негромко ответила Сьюзен грустным голосом.
– Значит, – продолжил он, – я не имею права потратить пятнадцать шиллингов на приличный ленч, если мог бы положить эти деньги в какой-нибудь надежный маленький банк, как этот мерзкий молокосос, который сидит со мной в рабочей комнате.
Сьюзен сделала жест отчаяния.
– Неужели все так безнадежно? – проговорила она.
Харпер посмотрел мимо нее на серую перспективу Гудж-стрит.
– Терпеть не могу Лондон, – неожиданно сказал он.
После его взрыва эмоций воцарилась тишина. Потом он заговорил совсем иным тоном.
– Сьюзен, – неуверенно произнес он. – Я получил письмо от одного знакомого в Кении. Там у него есть ферма – сизаль, кофе и прочее. Сейчас доходы от нее невелики, но жизнь хорошая. Если бы он взял меня в дело, ты бы поехала?
Она радостно захлопала в ладоши и воскликнула:
– Дорогой! Это чудесно! Почему ты раньше ничего не говорил? Ты, наверное, думал, что я не поеду, ведь так?
Увидев нерешительность на его лице, она добавила:
– Фрэнк, ты о чем-то недоговариваешь. О чем?
– Да, недоговариваю, – неохотно согласился он, словно сожалея, что сказал слишком много, и это обязывает сказать еще больше. – Действительно, есть еще кое-что. Этот человек предлагает владеть фермой на паях.
– М-м-м?
– И он хочет за это полторы тысячи фунтов.
– О-о-о! – Замок Сьюзен в Кении рухнул одновременно со вздохом разочарования. – Какой смысл говорить о таких вещах? Фрэнк, я думала, что ты практичный.
Он побагровел.
– А может, так оно и есть, – пробормотал он.
– Что ты имеешь в виду? Фрэнк, иногда ты меня сердишь. Ты же знаешь, у тебя нет полутора тысяч фунтов и ни малейшего шанса получить их…
– Предположим, они у меня есть.
– Что толку строить предположения. – Она посмотрела на него. – Ты хочешь сказать… Дорогой, я не люблю тайны. Ты серьезно говоришь, что можешь заплатить за это партнерство или что бы там ни было? Скажи мне.
Он улыбнулся ей, хотя лицо осталось озабоченным.
– Сейчас я ничего не могу сказать тебе. Извини, дорогая, но так уж обстоят дела. Посмотрим, что из всего этого получится. Но если – только если – я приду через неделю или, может быть, раньше и сообщу, что все в порядке, ты поедешь со мной?
– Ты же знаешь, что поеду.
– И не будешь ни о чем спрашивать?
– То есть?
– Я говорю: не будешь ни о чем спрашивать.
– Фрэнк, мне становится страшно, когда ты так смотришь на меня. Глупо, конечно… Да, допустим… я не буду ни о чем спрашивать.
– Тогда все в порядке.
Сьюзен посмотрела на часы:
– Дорогой, я должна бежать, иначе опоздаю на поезд, а ты знаешь моего отца.
Она натянула шляпу на копну каштановых волос и припудрила нос, пока Харпер оплачивал счет.
– Мне хочется, – прошептала она, когда ушел официант, – мне все-таки хочется, чтобы ты рассказал чуточку больше.
– Нет, не могу, – коротко ответил он. – Просто… просто на днях кое-что произошло, вот и все.
– Я не знаю, что произошло на днях, – сказала Сьюзен, когда они выходили из кафе. – Я пыталась читать газету по дороге сюда, но заснула. Все, что я видела, это заголовки о какой-то большой сенсации в Сити. Это имеет отношение к твоим словам?
Харпер сардонически засмеялся.
– Косвенным образом имеет, – отозвался он, открывая дверь на улицу.
На пороге Сьюзен чуть не налетела на невысокого, болезненного вида человека, входившего в кафе. Он взглянул на нее с нескрываемым восхищением, к которому она, прекрасно сознающая свою привлекательность, давно привыкла. Обычно подобное внимание ей либо льстило, либо забавляло в зависимости от настроения, но по какой-то необъяснимой причине взгляд этого человека, хотя и мимолетный, вызвал негодование и смутное беспокойство. Она испытала такое чувство, словно на нее оценивающе смотрит змея.
Между тем новый посетитель вошел в кафе и сел за столик у окна. Какое бы впечатление ни произвел на Сьюзен, для администрации он, очевидно, был ценным клиентом, ибо едва он устроился на своем месте, как к нему подскочил Вольпи, порхая между столиками, словно встревоженный черный водяной жук.
– Месье Дюпен! – воскликнул он. – Давно мы не удостаивались такой чести. Чего месье пожелает?
– Кофе эспрессо, – коротко сообщал Дюпен.
Лицо Вольпи вытянулось, хотя не в его правилах было критиковать заказы клиента, как бы они ни разочаровывали. Кроме того, он тоже читал заголовки в газетах и являлся человеком тактичным. Кофе был подан церемонно, словно самое изысканное блюдо в меню, и если Вольпи хотел высказать какие-то комментарии, то высказал их своей жене за стойкой.
Дюпен пил кофе медленно и намеренно маленькими глотками. Поставив пустую чашку на блюдце, он зажег сигарету и, выкурив ее, зажег вторую. Комната постепенно пустела, но он не выказывал намерения уйти. Когда в ней почти никого не осталось, вошел человек и сразу направился к свободному месту за его столиком.
Среднего роста и худощавого телосложения, он был в пальто поверх серого костюма, знававшего лучшие времена. Ни на его лице, ни в порывистых воробьиных манерах не обнаруживалась какая-либо особая привлекательность, но что-то во внешности то ли коротко подстриженные рыжеватые усы, то ли осанка свидетельствовало, что он был офицером и даже джентльменом.
При появлении этого человека Дюпен поднял голову. Выражение его лица не изменилось, и когда он заговорил, шевелились только губы.
– Вы намного опоздали, Илз, – негромко сказал он.
– Туман над Ла-Маншем, – коротко ответил Илз. – Двойное бренди с содовой, – обратился он к Вольпи, подошедшему к столику. Тот выразил сожаление голосом, мимикой и жестами.
– Увы, сэр, боюсь, уже слишком поздно. Продажа спиртных напитков запрещена после…
– И все же, думаю, ты можешь принести моему другу, что он хочет, – перебил его Дюпен.
– Ах, не просите меня, месье…
– Нет, я прошу, – последовало настойчивое обращение, и оно было немедленно исполнено.
– Не пойму, зачем вы зазвали меня в эту забегаловку на отшибе, – недовольно буркнул Илз, поставив стакан.
– Затем, что она на отшибе. Происходят кое-какие события.
– Я знаю.
– Интересно, – спросил Дюпен, глядя на собеседника проницательным взглядом, – как много вы знаете?
– Что вы имеете в виду?
– Знаете ли вы, например, где точно в данный момент находится Баллантайн?
– А почему я должен это знать?
– Я спросил, вы знаете?
– Если на то пошло, вы-то сами знаете?
Они подозрительно посмотрели друг на друга и, словно сговорившись, одновременно отвернулись в сторону.
– Мы напрасно тратим время, – произнес Дюпен после короткой паузы. – Вы не сказали мне, успешно ли закончилось ваше дело.
– Только потому, что вы не спрашивали. Собственно говоря, да.
Рука Илза потянулась в карман, но Дюпен остановил его предупреждающим жестом.
– Не здесь, – шепотом сказал он. – Сейчас мне нужно быть осторожным. Мы закончим дела в такси, если вы не возражаете. Заплатите за вашу выпивку, и уходим.
Илз обнажил темные зубы в безрадостной улыбке.
– А вы не любите платить, Дюпен? – заметил он.
– Я плачу за то, что получаю, а не наоборот.
В такси Дюпен вежливо спросил:
– Не хотите ли, чтобы я подбросил вас поближе к Маунт-стрит?
– Почему к Маунт-стрит?
– Сдается мне, миссис Илз сейчас была бы рада вашей компании.
– Не впутывайте мою жену в это дело, черт побери! – резко сказал Илз.
– Как вам будет угодно. В следующий раз…
– Следующего раза не будет!
– Поживем – увидим, – мягко произнес Дюпен.
Глава 6
В описи не упоминается
Понедельник, 16 ноября
– Мистер Харпер?
– Да, мистер Браун.
– Прошу вашего внимания. И вашего также, мистер Льюис.
– Хорошо, сэр.
Харпер положил карандаш, который вертел в руках, и с отвращением посмотрел на своего коллегу. Ни за что на свете он не стал бы называть мистера Брауна сэром. Льюис увидел его взгляд и нахмурился. Во всех отношениях, за исключением возраста и рода занятий, молодые люди не имели ничего схожего и в силу разных причин испытывали глубокую неприязнь друг к другу. Харпер был стройный, темноволосый и с острыми чертами лица. Льюис – курносый, светловолосый и плотного телосложения. Льюис серьезно относился к своей должности и обязанностям. Он был доволен местом, доставшимся ему в результате упорных занятий в вечерней школе и заочной учебы в течение долгих лет, пока он работал рассыльным. Его амбиции заключались в том, чтобы стать аукционистом, инспектором и агентом по продаже недвижимости, и свои мечты он связывал со службой в «Инглвуд, Браун и К°». Харпер, наоборот, считал, что с ним жестоко обошлась судьба, по чьей воле его выгнали из Оксфорда, и ему пришлось взяться, на его взгляд, за недостойное дело, из чего, по своей глупости, он не делал секрета. Он считал свою работу неприятной необходимостью и поэтому относился к ней с небрежностью, которая вкупе с его необоснованной и совершенно непреднамеренной демонстрацией превосходства постоянно раздражала Льюиса. Как следствие, они по возможности сторонились друг друга, но в небольшой компании неизбежно сталкивались нос к носу, к обоюдному неудовольствию.
