Однако ему, Хэслару, это совершенно ничем не грозило. Одно дело установить, что бомбу прислали в посылке, и совсем другое – попытаться найти отправителя. Полиция никак не могла обнаружить, что Джеймисоном являлся некий Блант, исчезнувший когда-то из Эдинбурга. Досье на Бланта ведь так тогда и не завели. Даже если непостижимым образом сыщикам станет известно, что он, Хэслар, на самом деле Мэттьюз – совершенно невероятное предположение, – это им ничего не даст. Кроме того, случись невозможное и попади Хэслер под подозрение, им ничего не удалось бы доказать. Его невозможно уличить в приобретении химикатов, как и в создании взрывного устройства или в отправке бомбы по почте.
Все в полном порядке. Конечно, он пережил ужасную нервотрепку, но оказался в итоге неуязвим для закона. Хэслар мысленно повторял эти слова вновь и вновь. Он неуязвим! Он в безопасности! Какие бы действия ни предприняла теперь полиция, до него им не добраться.
Отставной старший инспектор Скотленд-Ярда Корниш расследует преступление, описанное Фриманом Уиллсом Крофтсом
Мотив выдаст виновного
Во многих случаях, когда убийства оставались безнаказанными, подлинная трудность, с которой сталкивалась полиция, заключалась не в поимке преступника или человека, почти наверняка им являвшегося, а в доказательстве его вины перед жюри присяжных.
Однако мистер Фриман Уиллс Крофтс ставит перед полицейскими Хартфордшира проблему отсутствия улик, позволяющих установить убийцу, – именно так обстоят дела в конце рассказа.
И я не могу не сделать мистеру Крофтсу комплимента за его изобретательность в создании сюжета рассказа, который рядовым читателям может показаться вариантом действительно идеального убийства. Но вот только в реальной жизни, с какой бы сложной задачей ни столкнулся бы ведущий дело детектив, я уверен, что он не бросит расследование, посчитав загадку неразрешимой.
Сыщики обычно берутся за дело, обладая некоторыми фактами, подсказывающими, в каком направлении лучше начать работу.
Данное преступление совершил человек, несомненно обладавший познаниями в химии.
И у этого человека имелся крайне важный мотив – уж точно не простое ограбление. Подобное намерение можно объяснить только личными взаимоотношениями убийцы и жертвы. Напрашивается вывод: между ними существовала тесная связь. Так или иначе, но они хорошо знали друг друга.
Посылка была отправлена из Лондона. Вполне вероятно, хотя об этом ничего не говорилось в репортаже о расследовании, почтальон заметил и запомнил почтовый код района города на штемпеле. Его могли выяснить также, собрав фрагменты разорванной в клочья бумажной обертки с почтовыми марками.
Кажется, подобных фактов слишком мало, но, уверяю вас, они уже скоро будут дополнены другими.
Предположим, расследование этого дела поручили бы мне. Первым делом я внимательно осмотрел бы труп, попытавшись обнаружить любые шрамы или особые приметы. Затем столь же тщательно изучил бы одежду покойного. Вполне вероятно, что поначалу мне не удалось бы найти ничего, представляющего интерес для полиции. Но либо в карманах убитого, либо где-то в его доме, который также подвергся бы скрупулезному обыску, я неизбежно обнаружил бы часть ежемесячного «пособия» Джеймисона.
Это были бы по меньшей мере двадцать фунтов, причем полученные всего несколькими днями раньше. Ведь причина, по которой Хэслар отправил посылку по почте, якобы объяснялась его скорой отлучкой на несколько недель. Учитывая условие непременной ежемесячной передачи денег, можно утверждать, что все произошло почти сразу после очередной встречи у телефонной будки. В противном случае шантажист обязательно потребовал бы выплаты на месяц вперед.
Таким образом я нашел бы достаточно существенную сумму в купюрах по одному фунту: возможно, пятнадцать фунтов, но уж точно не менее десяти. И к тому времени успел бы в точности установить, что Джеймисон не имел счета в банке, нигде не работал, а за все покупки расплачивался наличными, никогда не пользуясь банкнотами крупнее одного фунта. Кроме того, мне бы стало известно, что Джеймисон стал располагать более солидным ежемесячным доходом к концу своей жизни в Рикмансуорте, нежели в начале. К примеру, он не так давно купил себе дорогой радиограммофон и целый набор пластинок, расплатившись опять-таки бумажками по одному фунту.
Но попытавшись установить источник его денежных средств, я уперся бы в непреодолимую стену. Хотя сама по себе секретность происхождения денег уже говорит о многом. Напрашивался вывод: и самого Джеймисона, и его доходы окружала некая тайна.
Одним из моих основных источников информации стала бы, естественно, миссис Парротт. Она рассказала бы мне все, что знала, и многое из того, о чем только догадывалась. Ее предположения, вероятно, окажутся неверными, но если домработница сообщила бы о том, что к Джеймисону кто-то приезжал, у него были родственники или друзья, с которыми он поддерживал отношения, то это мне очень могло помочь в расследовании. Верно, от нее я ничего не узнал бы напрямую о Хэсларе из-за принятых им мер предосторожности, но смог установить истинную личность Джеймисона и в итоге выйти на его убийцу.
В любом случае я выяснил бы, что Джеймисон совершал поездку в Лондон в первый понедельник каждого месяца. Немного везения, и можно получить еще одну зацепку: по крайней мере во время некоторых таких путешествий он непременно наведывался на вокзал Виктория. У меня невольно зародилась бы мысль о связи этих поездок с его источником средств к существованию.
И закралось бы подозрение о шантаже, но нельзя исключить и другого рода преступную деятельность. Мне в любом случае потребовалось бы установить, числилось ли за Джеймисоном криминальное прошлое, и по моей просьбе снять отпечатки его пальцев и отправить их в Скотленд-Ярд.
Хэслар пребывал в уверенности, что у полиции не существовало возможности выяснить истинную личность Джеймисона – банковского клерка из Эдинбурга по фамилии Блант, – поскольку он никогда не проходил ни по одному уголовному делу. Но Блант явно находился в весьма плачевном состоянии, когда их пути с Хэсларом пересеклись во второй раз, а ведь он уже показал свою преступную сущность, склонность к мошенничеству, хотя ему удалось избежать ареста после аферы в Эдинбурге. И что же, мы так легко поверили, будто за прошедшие между двумя встречами тридцать пять лет он ни разу не свернул на кривую дорожку? Весьма маловероятно. И почти наверняка, если у него возникали проблемы с законом, он хотя бы один раз попадался и понес наказание.
В коттедже я особенно тщательно провел бы поиски писем, дневников, записных книжек – любых документов, способных пролить свет на прошлое Джеймисона. Но даже если бы я ничего не нашел и миссис Парротт ничего не смогла мне сообщить о характере Джеймисона, я уверен, что отпечатки его пальцев обнаружились бы в наших архивах. И хотя он сказал Хэслару, что сменил имя, как только покинул Эдинбург, он мог засветиться в другом деле как Блант, или его подлинная фамилия была установлена в ходе расследования.
А если так, потребовалось бы лишь некоторое время, прежде чем запрос в полицию Эдинбурга привлек мое внимание к преступлению Мэттьюза, и вот вам вполне серьезный мотив для убийства.
У меня, конечно же, не имелось пока никакой ниточки, ведущей к Мэттьюзу, и нащупать ее оказалось бы сложной и требующей изрядных усилий работой. Но возможно ли, чтобы вообще никому – родственнику или приятелю – не было известно, что Мэттьюз сменил фамилию на Хэслар и отправился в Австралию? Возможно ли, чтобы никто еще до его встречи с Блантом не опознал в нем Мэттьюза?
Разве будет настолько невероятно, если в итоге я восстановил бы картину полностью: несчастье, приключившееся с Мэттьюзом в Эдинбурге, историю его успеха как Хэслара в Австралии и благополучное возвращение в Англию?
Но все могло оказаться значительно проще, если бы мне сопутствовало немного удачи, на которую вправе уповать всякий детектив.
Я ведь пока исходил из того, что в процессе поисков мне не удастся обнаружить ни клочка бумаги, ни единой записи, способной пролить свет на имеющуюся проблему. Мной также была исключена вероятность связи Джеймисона с кем-либо из родственников или друзей. В этом случае давайте теперь определенно решим: у Джеймисона не было никого, с кем бы он поддерживал отношения. Никого, кроме Хэслара, знавшего, что Джеймисон и Блант одно и то же лицо. А это значит, что существовал все-таки один человек, с которым Джеймисон поддерживал контакт, – сам Хэслар. Либо в записной книжке, либо на отдельном листке бумаги я мог обнаружить адрес Хэслара или, что более вероятно, номер его телефона.
Джеймисон постоянно назначал Хэслару встречи по телефону. Через какое-то время он наверняка уже запомнил номер наизусть, но вполне естественно, что записал его где-нибудь перед тем, как набрать впервые. И в то время как у Хэслара имелась веская причина уничтожить все, что связывало его с Джеймисоном, у последнего такая причина отсутствовала.
